– Постараюсь дожить до пятницы, когда можно будет уйти из академии, а дальше… Если ты, конечно, раньше не раскроешь меня перед преподавателями.

Торнвил нахмурился и, наверное, впервые в жизни в мягких чертах его лица появились резкость и упрямство, сделав его чуть больше похожим на мужчину и чуть меньше на красивого, золотоволосого парня.

– Не раскрою. Не подумай, я считаю и продолжу считать, что ты поступила неразумно. Не сейчас, а тогда. Когда не отреклась от дара. Теперь же тобой двигало желание защитить семью, и это я могу понять.

– Спасибо, – растроганно прошептала я и опустила взгляд, ощутив слёзы в глазах.

– Тебе действительно будет лучше дотерпеть до пятницы и уйти, – с самым серьёзным видом проговорил кадет. – Пусть лучше имя Ноэро покроется позором, чем ты лишишься жизни.

С его словами было сложно поспорить. Мне действительно здесь не место. Два дня мне просто фантастически везло, но сколько продлится это везение? Рано или поздно я себя выдам, тем более что учиться и поддерживать иллюзию невыносимо сложно.

Словно заглянув в мои мысли, Бриан сказал со слабой улыбкой:

– Жаль, что столь могущественный дар достался девочке. То, как ты удерживала иллюзию, особенно во время тренировок, просто поразительно!

– Сочту за комплимент, хоть и сомнительный, – буркнула я, немного задетая его словами. Теми, что про девчонку.

Бриан это понял и поспешил извиниться:

– Я не то имел в виду. Ты очень талантлива, Лайра. И при других обстоятельствах я был бы рад быть с тобой в одном отряде.

Мы обменялись улыбками и грустными взглядами, а потом кадет поинтересовался:

– Как тебе удалось попасть в академию без метки?

– Чистое везение. Я так до сих пор и не узнала, что она из себя представляет.

Закатав рукав рубахи, Бриан продемонстрировал мне запястье, на котором, стоило коснуться кожи, обозначилась серебристая вязь: несколько нахлёстывающихся друг на друга символов древнего адарийского языка, который испокон веков в своих заклинаниях использовали чаровики.

– Ещё один повод для тебя исчезнуть.

Тяжело вздохнув, кивнула и поднялась на ноги, собираясь перебраться к себе на кровать. Уснуть теперь вряд ли усну, но это не повод не давать соседу спать. Поднимаясь, упёрлась в постель ладонью и поморщилась от боли, прорезавшей руку.

Бриан это заметил, спросил встревоженно:

– Что случилось?

Я показала ему обожжённые ладони, которые теперь выглядели ещё хуже, чем раньше: вся кожа покрылась волдырями.

– Боюсь идти к животворцам, чтобы себя не выдать, – объяснила и тут же поспешила добавить: – Но ничего, скоро пройдёт.

– Ну да! – мрачно хмыкнул Торнвил. – Извини, Лайра, но твоя стойкость граничит с глупостью.

С этими словами, тоже для меня не самыми приятными, он поднялся. В два шага оказавшись возле стола, зажёг свечу и, пока я пыталась понять, что он собрался делать, поднёс руку к огню.

– Ты что творишь?!

Кадет поморщился от боли, но не ответил. И руку не отнял, продолжал стойко держать над жадно вонзившимся в кожу пламенем.

– Бриан!

– Скоро вернусь. – Перестав над собой издеваться, он как был в пижаме, так в ней и вышел.

Отсутствовал минут двадцать, а я не знала, что и думать. Ходила из угла в угол, нервно кусая губы. Не пошёл же, в самом деле, раскрывать меня перед ректором? Но тогда зачем жёг себе руку?

Вернулся Торнвил с перебинтованной ладонью и такой довольный, будто ему на грудь понавешали с десяток медалей.

– Вот, – сказал, протягивая мне баночку с желтоватой мазью. – Должно быстро помочь. По крайней мере, боль точно сразу пройдёт. Проверено на себе.

Скинув обувь, кадет забрался под одеяло, а я, не теряя времени, раскрыла заветную баночку и стала обрабатывать ожоги, чувствуя, как жжение притупляется.

А мне хочется улыбаться.

Несмотря на пессимистические прогнозы, что остаток ночи буду мучиться бессонницей, уснула я быстро и до самого утра спала как убитая, а проснувшись, почувствовала себя на удивление бодрой.

Сил было столько, что на иллюзию ушла от силы минута. Пока Бриан умывался, а Эшвар, расхаживая по комнате, предавался своему любимому занятию – читал мне нотации, я успела одеться и обработать ладони чудо-средством.

– Плохо, деточка, очень плохо. Раз знает он, значит, в скором времени узнает и его курица.

– Курица? – переспросила я недоумённо.

– А то ты не понимаешь, о ком я! – окрысился цып, при этом недовольно напыжившись.

– Полагаю, что о Санае. – Я не сумела сдержать улыбку, что вызвало в фамильяре очередной шквал недовольства.

– Больше куриц я здесь не вижу. И тебе, деточка, не улыбаться надо, а молиться духам, чтобы эта… эта… нехорошая птица (!) тебя… нас (!) не раскрыла!

– От хорошего цыпа слышу. – С трудом удержалась, чтобы не показать ему язык.

В ответ Эшвар издал нечто очень похожее не приглушённое рычание. Знаю, птицы, пусть даже и магические, рычать не должны, но Эшви под воздействием эмоций был способен и не такое.

Глядя на него, негодующего, возмущённого, со вздыбленными перьями, я с трудом давила в себе приступ смеха.

– Если бы был плохим, Лайра, тебя бы здесь не было. Размяк я на старости лет. Слишком многое тебе позволяю. Всем твоим глупостям и сумасбродствам потакаю.

– Да ты у меня просто лапочка безотказная. Рифера так и не удалось обнаружить? – сменила я тему, дабы прервать его ворчливые излияния.

– Нет, всё ещё не чувствую.

Видимо, брат обзавёлся каким-нибудь хитрым артефактом, который помогает ему прятаться от фамильяра. Из-за этого я на Рифа ещё больше злилась, а уж обида и вовсе всё сердце мне протравила.

– Что там Морри?

– Нервничает. И очень тебя ждёт. Баронесса тобой особо не интересовалась. К счастью. Но из девчонки никудышная союзница.

Это точно. В случае чего Морри сразу расколется. Хорошо, что Эскорн пока недееспособный. Вернее, плохо, но…

Нет, всё-таки хорошо.

– Ничего, осталось продержаться до пятницы, – успокоила фамильяра.

А в понедельник весь род Ноэро будет опозорен.

Выйдя из туалета, Бриан позволил себе короткие мгновения ступора, после чего пробормотал:

– Твой вид, Лайра, одновременно и захватывает, и ужасает.

– Ты мастер отвешивать сомнительные комплименты, но всё равно отвечу спасибо, – пошутила я голосом брата, заставив Торнвила вздрогнуть.

– Называй её… его… Рифером, – нравоучительно заявил хранитель, а подскочив к кадету, грозно гаркнул: – И не рассказывай об этом своей ку… кукушке!

Не уверена, что «кукушка» прозвучало менее обидно, чем «курица». Я бы на месте Бриана обиделась за свою хранительницу, а парень, наоборот, заулыбался.

– Не переживай. Саная предана мне и не раскроет чужую тайну.

– Даже твоей семье? – не сдавался фамильяр, делая грозные шажки к парню.

Не сказала бы, что Бриан впечатлился, да и меня снова потянуло на улыбку.

– Саная служит только мне. У каждого в нашей семье свой фамильяр.

Мы с Эшваром ненадолго притихли. Хранители были не у всех магических родов, только самые древние и могущественные семьи чаровиков могли похвастаться проводником в мир духов. Мама и Тесса росли без хранителя, и только став Ноэро, мама получила в услужение Эшвара.

А у Бриана, получается, имеется свой личный фамильяр?

Вот это да!

– Торнвил, Торнвил… – сосредоточенно пробормотал Эшви. – Какая-то невзрачная у тебя фамилия. Совершенно ни о чём не говорящая.

– Она мне досталась от мамы, – с тихой грустью, явственно сквозившей в голосе, ответил Бриан.

Было видно, это не та тема, на которую ему хочется говорить. Я зыркнула на Эшвара, предупреждающе кашлянула, но тот предпочёл сделать вид, что ничего не слышит и ничего не замечает.

Бесцеремонно продолжил копаться в чужой жизни.

– А кто у нас отец? Почему не носишь его имя?

– Я бастард. Незаконнорождённый и нежеланный.

Не знаю, почему Бриан продолжал ему отвечать.

– Эшвар, хватит.

– Погоди, деточка, – махнула крылом эта нечисть.

Ну то есть, конечно же, не нечисть, но характер будет похуже, чем у любого джара.

– Эшвар, перестань!

– Имя отца? – Явно перепутав себя с дознавателем, продолжал давить фамильяр.

Несколько секунд Бриан молчал. Наверное, раздумывал, что лучше: послать вконец обнаглевшую птицу или хорошенько пнуть её. Я бы пнула. А потом послала. С очень настойчивой просьбой больше здесь не появляться.

Но кадет не сделал ни того, ни другого.

Вместо этого тихо признался:

– Регенштейн. Мой отец Адальгер Регенштейн.

От удивления (а может, испуга) Эшвар икнул, после чего зачем-то уточнил глухо:

– Это который император?

– Он самый, – подтвердил парень.

А я тем временем переваривала его признание, хотя очень сомневаюсь, что оно в итоге переварится.

– Сын императора знает нашу тайну, – не сказал – простонал фамильяр и возопил, истерично подпрыгнув: – Всё, деточка, мы трупы!

На то, чтобы успокоить пернатого паникёра, потребовалось минут двадцать. Эшвар метался по комнате, нервно дёргая крыльями; стенал и требовал, чтобы я прямо сейчас бежала из Кальдерока. Пока ещё не поздно.

– Зря переживаешь. Я же сказал, что сохраню её тайну, – в который раз повторил Бриан, наблюдая за тем, как эта крылатая истеричка наматывает круги по спальне.

Кстати о кругах. Что там у нас сегодня в расписании? Опять будут гонять с утра пораньше?

– Это ты сейчас так говоришь, а когда обстоятельства изменятся… Нет, Лайра, деточка, тебе нужно срочно уезжать из Эргандара! И мне тоже. Всё, пошёл собирать чемоданы.

И он пошёл. Забрался под кровать, не преминув продемонстрировать нам свой толстый зад, после чего растворился в воздухе, оставив после себя вконец растерянного Бриана и порядком подуставшую меня.

Хуже споров с Эшваром могут быть только тренировки с Клертом.

– Пойдём завтракать, – сказала я, поднимаясь.

Попробую восстановить силы стряпнёй местной поварихи.

– А что с фамильяром будем делать? – обеспокоенно спросил Торнвил.

Я пожала плечами:

– Да ничего. Пропсихуется и начнёт думать головой, а не своей трусливой задницей.

– Трусливой задницей… – Кадет негромко хмыкнул. – Очень странно слышать такое из уст шиари.

– Ты это услышал из уст шейра, – улыбнулась я и первой вышла из комнаты, а сделав несколько шагов, не сдержалась и обернулась к соседу. – Кто-нибудь ещё о тебе знает?

– О моём существовании в принципе или о том, что в Кальдероке учится бастард его величества?

– И то, и другое.

Сунув руки в карманы брюк, Бриан с мрачной усмешкой ответил:

– В академии известно только ректору и паре преподавателей – близким друзьям отца. А при дворе… Опять же тех, кто обо мне знает, можно пересчитать по пальцам одной руки.

– Но почему так? – слова вырвались прежде, чем сумела сдержать своё любопытство.

Право, Лайра, не превращайся в своего хранителя.

Вопрос, если честно, был глупым, потому что в Эргандаре бастардов не жаловали. Конечно, не так, как ведьм, посмевших сохранить силу, но всё же иметь внебрачных детей у нас не принято. Измены, мягко говоря, не приветствуются. Нет, конечно, адюльтеры случались, особенно, я слышала, при дворе не слишком чтут законы морали. Но всё это происходило втайне, за закрытыми дверями спален, а от детей зачастую избавлялись ещё до рождения.

Чудо, что Великий сохранил жизнь внебрачному сыну.

– Тут скорее надо спросить, почему он меня не убил, – мрачно пошутил парень и продолжил так легко, спокойно и буднично, что я невольно поёжилась: – Думаю, это лишь вопрос времени. Отец всё ждёт сына от императрицы, но пока что духи его не благословили.

У Великого три дочери, три принцессы, но законный престолонаследник пока действительно не появился. Хотя он молод, тридцать девять лет для чаровика вообще не возраст. Ещё успеет обзавестись преемником.

– Ты так просто об этом говоришь…