Мурро ненадолго задумался, а потом отрицательно покачал головой. Я вздохнула. То, что ребенок имеет некий потенциал, было понятно, но как планировал его раскрыть Арестей, я не знала. Может быть, есть у него различные магические штучки, быстро решающие проблему.

– Но знаешь… – Он немного поерзал на месте, а потом притянул к себе колени, словно бы желая спрятаться ото всех. – Иногда происходило то, что мне снилось.

– Например?

– Однажды мне приснилось, как мама плачет над могилой брата. Это было давно, и я даже забыл об этом. А потом Арун умер. – Мурро стал говорить тише. Его карие глаза внимательно смотрели на меня. – И мама действительно плакала, как в том сне.

– И часто так происходит? – От этого взгляда стало как-то не по себе.

– Не особо. Я редко помню, что мне снилось, – Мурро замолчал.

Было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. Я выжидала. Встала, неспешно прошлась по комнате, разглядывая скудное убранство – кровать, грубо сколоченный шкаф, пару стульев да занавески из самой дешевой ткани. На полу под окном лежало несколько книг, а рядом с десяток деревянных фигурок солдатиков. По стилю обработки было понятно, что мальчишка выпиливал их сам – неумело, грубо, но с диким рвением и интересом.

– Недавно мне снилась ты, – вновь нарушил тишину малец, подав голос.

Я заинтересованно к нему обернулась, в ожидании более подробного комментария, но собеседник снова замолчал. Пришлось вернуться на прежнее место рядом с Мурро.

– И что же ты там видел? – я коснулась руки паренька.

Легкое покалывание на кончиках пальцев стало полной неожиданностью, и я удивленно уставилась на место соприкосновения. В прошлый раз я убедила себя, что мне подобное просто померещилось, но, видимо, это не так.

– Смерть, – едва слышно произнес Мурро, но я, отвлеченная другим ощущением, не сразу поняла.

– Что?

– Ты там умерла, – он с такой грустью это сказал, что мне стало неспокойно.

– Не переживай. Этого не случится, – улыбнулась я. – Райан и Арестей найдут способ. Да и мы теперь помогаем им. Все будет хорошо.

– Угу, – мои слова не произвели должного впечатления. Мальчишка безучастно поковырял ранку на разбитой где-то коленке, а потом поднял на меня глаза. – Обещаешь?

– Обещаю. – Сказать это оказалось сложно.

Я сама не была уверена, что выберусь из сложившейся ситуации без проблем. Слова мальца лишь усилили и без того растущую внутри тревогу. Нет, связи между его снами и событиями я не видела. Бывает всякое, и, возможно, это была случайность. Да и часто бывает так, что мы ощущаем чувство дежавю. А вот отсутствие веры в счастливый конец даже у ребенка, честно сказать, сильно тревожило.

– Как только вернусь в тело, научу тебя драться на мечах. Будешь и в магии силен, и с оружием научишься обращаться.

– А ты умеешь? – глаза Мурро вновь заинтересованно засветились.

– Конечно. Я, между прочим, одна из Золотой сотни. – Я поймала себя на том, что позорно хвастаюсь перед ребенком. Дожили. Но его реакция была приятна.

Он удивленно ойкнул и его брови резко взлетели вверх.

– Правда?! – Мальчишка вскочил с кровати. – Вау! А ты… ты виделась с императором? А правда, что Золотая сотня лично его охраняет? Они ведь тоже живут в императорском дворце? – Паренек начал заваливать меня вопросами, от переизбытка эмоций аж подпрыгивая на месте.

Пришлось немного ему рассказать об устройстве быта особых имперских воинов. Хоть Золотая сотня и приближена максимально к императорской семье, не только она брала на себя ее защиту. Сотня была поделена между членами семьи и относилась к личной охране каждой отдельной персоны. Каждый из воинов сотни, назначенный в личную охрану, присягал на верность исключительно тому, кого обязался защищать. Даже в случае внутрисемейной борьбы за власть каждый воин защищал своего подопечного. Сотня составляла внутренний круг защиты императорской семьи. Внешний состоял из обычной дворцовой гвардии с постоянным составом. И если во внешний круг через службу можно было еще попасть за личные заслуги, то войти в сотню было практически невозможно. Император ни разу за годы своего правления не увеличивал количество состоящих в ней воинов, а значит, возможность попасть в сотню появлялась только тогда, когда кто-то из ее состава либо умирал, либо уходил в отставку.

Так, например, после моего ухода со службы, должны были найти замену. Сделали это или нет, увы, я не знаю, так как за прошедшие пару лет в столице я оказалась впервые. Да и до выяснения подобной информации не время. Впрочем, особым статусом и после отставки обладали уже бывшие воины сотни. Все, конечно, зависело от привилегий, которыми их наделяли бывшие подопечные. Моя служба до недавнего времени состояла в охране младшей сестры императора – принцессы Хтои. Сейчас ей около семнадцати лет. Нежная, юная, но безумно упрямая и справедливая. Она многим сочувствует, но не дает эмоциям взять верх и всегда мыслит максимально рационально. Не раз ее советы помогали молодому императору принять верное решение. Мы, ее личная охрана, даже иногда про себя называли принцессу «совестью империи».

Мое прошение об отставке опечалило ее, но все же принцесса Хтоя удовлетворила его. Она дала мне возможность увидеть мир и заняться собственной жизнью, попросив иногда навещать. За много лет жизни бок о бок мы привыкли друг к другу. Хтоя росла у меня на глазах. И планируя свое возвращение в столицу, я не забыла про нее. Одним из первых дел в списке стоял как раз визит к принцессе…но, как уже известно, все пошло не по плану.

– Я тоже хочу увидеть императора и всех остальных! Они такие красивые и великие, – с завистью произнес Мурро, развалившись на кровати.

Было видно, что слушал он с интересом, но поздний час постепенно одерживал верх – мальчишка говорил все медленнее, чаще закрывал глаза.

– Обязательно увидишь. Арестей тебя научит всему, и у тебя будет шанс увидеть императорскую семью.

– Мади… а твоя семья какая? – Малец широко зевнул и потер глаза. Он едва ли не клевал носом, но прерывать разговор не хотел. – Мою ты вот видела. Мать, отец… брат был, и сестрица недавно вышла замуж. А вот я про тебя не знаю ничего.

Его вопрос выбил почву у меня из-под ног. Я было открыла рот, чтобы с уверенностью рассказать про собственное детство, мать и отца, но вдруг поняла, что не помню. Не знаю, есть ли у меня эти отец и мать? Были и есть ли у меня братья и сестры? Где я жила, как росла – никакой подобной информации в голове просто нет. Я четко помнила, какими были изнуряющими тренировки в академии, как познакомилась с моими друзьями, как началась и закончилась война… Я смутно, но помню первый учебный день, где сразу стали проверять наши физические способности. Мне тогда было лет шестнадцать. Но что с остальным?

Если у меня была семья, то почему я ее не помню? Если я была сиротой, то хотя бы воспоминания о жизни в приюте должны были сохраниться. Но я, с усердием копаясь в собственных мыслях, так и не нашла никакой информации. Это оказалось так… пугающе. Неприятно.

Мурро, не дождавшись ответа, сладко заснул, прямо в одежде. Он так сильно уставал от нашей компании, что раз за разом засыпал едва ли не сразу, как голова касалась подушки. Я иногда тайком наблюдала за мальчишкой, поэтому знаю это. И в то же время его распирало от интереса и ощущения приключений. О, этот детский авантюризм.

Я коснулась его волос легким движением, вновь почувствовав легкое покалывание в пальцах, а потом встала. Сегодня здесь больше нечего делать. Пора возвращаться к Райану.

Ночь была холодна. Погрузившийся в крепкий сон город молчал. Изредка на улице появлялись одинокие прохожие. Они плотнее кутались в свою одежду, закрывали лицо от пронзающего холодного осеннего ветра. В укромные места попрятались даже бродячие животные, не рискуя совать нос наружу.

Со всеми этими поисками чудесного спасения моей заблудшей души, я и не заметила, как пришел мороз. В наших краях межсезонье было коротким и стремительным. Еще неделю назад было довольно тепло, сухую землю грело солнышко, а люди ходили в тонких рубахах. Теперь же погода резко испортилась. Я, коль тела не имела, не чувствовала холода, но, судя по облачкам пара, которые выпускали люди, температура на улице была довольно низкой. Еще виднелась местами зеленая, но очень унылая трава, а деревья стремительно старались сбросить с себя лишнюю листву.

Город спал. Во всех окнах, за исключением увеселительных заведений, погашен свет. Было довольно тихо, лишь в подворотнях угрюмо завывал ветер. Я медленно прогуливалась по косым крышам домов, перепрыгивая без особых усилий с одной на другую.

– Лети, перо, куда-то вдаль,

Где ты найдешь покой.

И пусть твой путь, такой витой,

Не остановит боль.

И как бы не был сложен путь,

Не забывай одно:

Я рядом, я всегда с тобой,

Лети, мое перо, – я напевала строчки какой-то колыбельной, слова которой всплывали в голове.

Не получалось вспомнить откуда я ее знаю, но от звучания этой незамысловатой песенки на душе становилось теплее. Она казалась такой родной. Моей. Хотелось бы в будущем эту теплую колыбельную спеть собственным детям, если я ее, конечно, не забуду.

Перепрыгнув на очередную крышу соседнего дома, я вдруг резко замерла. Прищурилась. На противоположном краю крыши кто-то стоял. Этой ночью оказалась пасмурной, и разглядеть человека было сложно. Но вот, словно бы услышав мою немую просьбу, из-за пелены облаков выглянула яркая луна.

Это был молодой мужчина, едва ли не юноша. Изящный. Непривычно длинные волосы, связанные лентой, жидким серебром стекали с плеча, цеплялись за одежду и робко касались лица. Черная шелковая рубаха контрастировала с ними, подчеркивала аристократическую бледность кожи. Он улыбался. Улыбался и смотрел прямо на меня. В этих янтарных глазах читалось что-то нечеловеческое, от чего стало резко не по себе.

Незнакомец же протянул ко мне руки ладонями вверх и произнес:

– Наконец-то, я нашел тебя.

Глава 4

Не знаю, какой реакции этот тип ожидал, но я не только не кинулась к нему в сомнительные объятия, но и предусмотрительно сделала шаг назад. Он это заметил и расстроено опустил руки.

– Я тебя напугал? – В его голосе звучала беспредельная грусть.

– Нет, – я внимательно следила за каждым его движением, – но всякий, кто ночью шастает по крышам, вызывает справедливое опасение.

– А ты сама?

– В себе я хотя бы уверена. Кто ты такой и что тебе надо?

– О, это очень интересный вопрос. – Мужчина очаровательно улыбнулся и, скрестив руки за спиной подобно какому-нибудь учителю во время наставлений, медленно двинулся ко мне. – Отвечу я тебе на него позже, но ты можешь звать меня Зульфагаром.

– Зульфагар? – я с сомнением вскинула бровь. – Ты что, подражаешь мифическому герою или какому-нибудь божку?

Собеседник вновь улыбнулся, но оставил колкость без ответа. Дойдя до середины крыши, он вдруг остановился, а потом и вовсе уселся на грязные и кривые черепицы.

– Какая разница, как меня зовут, Мадена. Ведь любое имя не принадлежит исключительно тебе от рождения.

– Откуда ты…

– Я многое о тебе знаю. – Зульфагар устремил взгляд куда-то вдаль, но я чувствовала, что он видит каждое мое движение. – Кто ты такая, чем живешь, кто тебя окружает. Знаю, что с тобой приключилось и что произойдет в дальнейшем.

– И что же?

– Все просто, – мужчина хмыкнул. – Ты умрешь, как и многие до тебя.

– Кто ты?

– Я тот, кто видел десятки подобных тебе: потерянные души, не способные вернуться в собственное тело. Одинокие, всеми преданные и забытые. Появляются и исчезают навсегда. В борьбе со временем они каждый раз проигрывают, но, может, оно и к лучшему. Как считаешь?

– Считаю, что ты стал еще подозрительнее после подобных слов. – Уверив себя в том, что в нынешнем состоянии убить меня сложно, я осторожно подошла к собеседнику.

Он дружелюбно похлопал рядом с собой, приглашая сесть. После некоторой заминки, я все же так и поступила.

– И все же тебе интересно. Я могу ответить на некоторые твои вопросы, если хочешь.