– Сколько еще ты будешь меня позорить?! Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Кем ты выставила князя?! Я устал от тебя…– Рёрик сделал неопределенный жест рукой, возможно, повелевающий ей замолкнуть.

– Я виновата и все сделала неправильно…Я запуталась! Я боялась прийти к моему князю за помощью! Я не знала, как мне быть! У меня не оставалось выхода! – Дива придерживалась своей тактики, но уже сомневаясь в успехе.

– Запуталась настолько, что ловко обманула даже этих двух прохиндеев?! – уточнил Рёрик глумливо, подразумевая Бойко и Аскриния.

Тут Дива заметила, что в дверях показалась стража. В шаге от нее застыл строгий Прохор, очевидно, готовый выполнить полученный приказ и ждущий лишь отмашки.

– Я виновата и сожалею о том, что снова доставила огорчения моему супругу, – Дива плакала теперь уже по-настоящему, буквально вцепившись в руку Рёрика. – Мой князь, клянусь, я не этого хотела…– Дива наконец в полной мере осознала, что, и правда, поставила князя в опасное положение. Теперь все думают, будто он не знает, что творит его жена. Так вдобавок по ее милости он оказался ободран своими же собственными подданными! Все это может пошатнуть его власть и дать другим повод сомневаться в его силе. – Я не желала причинить неприятностей, я лишь старалась…

– Ты кому золото отдала?! – вдруг заорал князь. – Кто они вообще такие?! Откуда взялись?! Отвечай!

– Ну…Лиходеи…Разбойники…Я не знаю…– только сейчас Дива поняла всю тупость своих действий.

– Ах ты не знаешь, значит, – прорычал Рёрик. – Никчемная глупая баба! Где мне искать их теперь?! Где?!

Князь буйствовал. Гридница дрожала от его гнева. Казалось, он немедля и прямо при всех набросится на княгиню и растерзает ее. Она же в свою очередь была так напугана его воплями и грозным видом, что от ужаса даже не могла сосредоточиться.

– Пусть княгиня постарается вспомнить хоть что-то, – вмешался всегда спокойный Арви.

– Я не помню…Не знаю…– лепетала Дива, умоляюще смотря на всех присутствующих, как будто прося поддержки и понимания. Она уже с надеждой обращалась даже к Арви. – На переговоры приходил Зорко.

– Этого недостаточно. Кто главарь? – спокойно допрашивал тиун. – Это важно, княгиня должна вспомнить имя главаря.

– Нет. Не знаю…Хотя…Есений, кажется, говорил что-то про какого-то Емельяна. Его, мол, еще покойный Изборский Изяслав побаивался. Ой нет, не Емельян…Или Степан?! О, боги, я не помню, – Дива всхлипнула, закрыв ладошкой рот.

– Я сейчас убью ее, – пообещал Рёрик то ли самому себе, то ли окружающим. Глаза его святились свирепостью, сдерживаемой лишь усилиями воли.

– Государь, погоди, не гневайся, – прищурился Прохор. – Если она не путает, и разбойники действительно из Изборска, то там, точно, есть Емельян. Как раз такой, что и князья его не трогают…

Арви с удивлением и недовольством оглядел Прохора. И откуда сей выскочка всегда все прознает!

– Славно, – Рёрик покачал головой. – Еще что-то помнишь?!

– Нет, это, точно, все, – пропищала Дива, а потом, решив, что ее собственная участь все еще не решена, продолжила. – Мой князь прощает меня? Я не хотела доставить беспокойств…Не желала всех этих напастей! Я лишь надеялась спасти брата…Он многое значит для меня…Если бы я могла сразу обратиться к моему князю, я бы сделала это…Но я испугалась! И разбойники сказали мне не делать этого…Они пригрозили, что убьют Есения, если я кому-то расскажу или с кем-то посоветуюсь!

– Закрой свой рот, – Рёрик уже даже не смотрел на жену. – Стража! – вдруг неожиданно позвал Рёрик. – Уведите ее прочь с моих глаз. Я же сказал. К волкам! Прохор! Выполняй!

Тут же Диву подхватили под руки. Она пыталась сопротивляться, хваталась за рукав Рёрика, но все было тщетно. Ее буквально отодрали от невозмутимого князя и принудительно повели на улицу. Последние мольбы о пощаде потонули в ее рыданиях и крике.

Оказавшись на крыльце, зареванная Дива успела ухватиться за косяк двери. Но кто-то из стражей отцепил ее руку. После чего ее насильно повели по лестнице, не обращая внимания ни на ее приказы, ни на ее протесты, словно она не княгиня, а простая горничная. Но это все было ничто по сравнению с тем, что она увидела вдали. Из ее собственного терема вышла женщина с Ендвиндой на руках и отправилась куда-то вглубь княжеских хором. Если забрали дочь, то это уже не шутка! Он с самого начала знал, что все этим увенчается! Изверг!

Диву охватил ужас. Она совсем не ожидала, что эта дурацкая история с Есением закончится столь неожиданно и плачевно. А с другой стороны, на что она надеялась? Разве князь когда- либо заявлял, что любит ее или что она ему дорога? Почему она решила, что ей позволено безнаказанно вредить за его спиной? Не просил ли он ее быть осмотрительней после того случая, когда она растратила полказны на пир и народные гулянки в честь малыша, сорвав поход на Белое озеро? Да когда это было? И все же…Он был очень зол тогда. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы не ее новость про наследника. В тот раз он пощадил ее, на будущее предупредив о последствиях такого поведения. Но она не вняла предостережениям. Вот именно! Он уже тогда был готов избавиться от нее! Что и понятно. От нее ему один только вред! Она постоянно создает ему трудности и позорит его! Или вспомнить хотя бы, как она вызвала в Новгород Любаву, буквально вынудив его разрешить той остаться. Зачем она вообще ему нужна?! Пожалеет он ее, что ли? Она не Вольна, и дела ему нет до нее!

От страха Дива даже не понимала, что происходит, так быстро все вертелось в заплаканных глазах. Вот Прохор, вот Надежа, вот еще несколько преданных человек еще из старой дружины Рёрика, пришедшей вместе с ним год назад. Самые верные люди отобраны. Неболтливые…Никто из них не ляпнет лишнего! А назавтра, когда ее не обнаружат в тереме, в народе все решат, что она сбежала от страха перед расплатой за свои возмутительные проступки!

На улице совсем стемнело. Диву подвели к конюшням, где уже стояло несколько оседланных лошадей. Она неутомимо предпринимала попытки высвободиться из рук своих конвойных. Но тут к ней приблизился Прохор с какой-то тряпицей в руках.

– Я не пойду! – завопила Дива, беспомощно лягнув подошедшего к ней дружинника ногой.

– Тихо, княгиня, – Прохор поднес к лицу Дивы повязку.

– Обожди…– Дива попыталась взять себя в руки, но ее голос дрожал, выдавая истинные переживания. – Прохор, ты же добрый новгородец. Неужели ты поднимешь руку на свою княгиню?

– Я выполняю приказ князя, – хладнокровно ответил Прохор. А после завязал ей глаза.

Теперь уже Дива была в настоящем отчаянии. С самого дня свадьбы она не чувствовала себя такой беззащитной. И главное – ни один человек не вступился за нее! Здесь, на княжеских хоромах, ведь множество слуг да и вообще прочих людей, но никому нет до нее дела! Может быть, кому-то и жаль ее. Но никто, вероятно, не желает идти против воли князя.

Ехали долго. Дива уже стала опасаться, что очнется вообще на краю земли. Она несколько раз просила развязать ей глаза, но с ней даже никто не разговаривал. В тот момент, когда она уже совсем пала духом, путешествию пришел неожиданный конец.

Кто-то помог Диве, спустив ее на землю. Ее лошадка фыркнула у нее под ухом и отошла в сторону. Послышался хруст веток.

Кажется, они в лесу. Здесь слышны голоса птиц и шелест листвы. Уж не тот ли это непроходимый глухой бор, что тянется на огромные расстояния и откуда еще никто не вышел живым? Не те ли это чащи, где пропадали без вести даже самые умелые новгородские охотники?!

Едва оказавшись на земле, Дива тут же бросилась бежать, рискуя вслепую врезаться в ближайшее дерево или куст. Это был настолько же глупый поступок, насколько и отчаянный. Но, к сожалению, или, наоборот, к счастью, она тут же запнулась о какую-то корягу. Потеряв равновесие, она уже летела на землю носом вниз. Но кто-то успел поймать ее и вернуть в стоячее положение.

Отчаявшаяся Дива залилась слезами. Теперь уже она рыдала в голос. Такой безысходный плач мог только изуверов оставить равнодушными, но даже он не изменил ее участи.

Связанную Диву подвели к дереву. Спиной она почувствовала широкий ствол, к которому ее и привязали.

– Прохор, развяжи меня! – взмолилась Дива, предполагая, что рядом с ней именно он. Но кто бы это ни был, в ответ она получила только тишину. С ней не разговаривали. Лишь веревки проверили напоследок, чтобы были завязаны крепко.

Наконец Дива осталась в лесу одна. Дружинники скрылись, судя по затиханию лошадиного фырканья и голосов. На ее глазах все еще оставалась повязка, через которую она едва видела лишь маленький кусочек земли. Из-за мрака перед глазами она чувствовала себя очень слабой и уязвимой. В этих дебрях небезопасно даже днем, не то что ночью, когда просыпается все зверье – волки, кабаны, медведи, лисы…Неужели это ее последняя ночь? А вдруг не последняя? Вдруг ее никто не съест: может, звери не доберутся до нее? Тогда она умрет от голода и жажды, предварительно распухнув, как колода. Это если не брать в расчет лешего, который может запросто заворожить ее и украсть разум…Тогда, даже если она вернется в город, волосы ее будут всклочены, а сама она будет нести околесицу, никого не узнавая! Точно как дед Игнатий! Говорят, это он, лешего повстречав, вернулся из лесу помешанным. А уродливые лесные гномы, как о них она могла забыть! Маленькие, но очень сильные, они могут, как известно, защекотать до смерти своими немытыми перстами…А когда найдут тело княгини – ее глаза окажутся раскрыты, а на губах навеки останется безумная улыбка…Такой она и спустится к батюшке. А лесные кикиморы! Эти только и ждут красавицу, чтоб сварить из ее волос и зубов зелье, а еще бьющееся сердце истолочь в ступе…

Ничего не видя, Дива боязливо прислушивалась к каждому шороху, пытаясь узнать об опасности загодя. Лес казался ей мрачной могилой. Вдруг здесь рядом с ней уже притаился лис с острыми, как иглы, клыками? Или крадется стая голодных волков? Может быть, уже несколько пар глаз смотрят на нее, щелкая зубами и облизываясь! А может, к ней подступает голодный медведь. А она связана по рукам и ногам и даже не в силах сопротивляться! Если б не эти веревки она могла бы, скажем, влезть на дерево. Хотя от медведя дерево, может, и не спасет. Но зато спасет от кабана…Что за мысли? Разве об этом следует думать?! Как же глупо все закончилось! А как же дочка теперь останется без нее?! Жестокий князь! Почему он не мог сразу отрубить ей голову без этих издевательств? Зачем обрекать ее на долгую и мучительную смерть!

Перепуганная Дива начала судорожно тереть затылок и щеку о кору ствола дерева, пытаясь ослабить узел и тем самым стащить с глаз повязку. Через какое-то время затея удалась, тряпица сползла с ее лица и оказалась у нее на шее.

Не успев даже обрадоваться, Дива сразу пожалела о своем успехе. На землю спустилась ночь. В лесу стало темно. Все вокруг имело пугающие очертания. Деревья и пни казались безобразными чудищами, а ветки – их лапами и ужасающими мордами, приглядывающимися к ней.

Надрывно дыша, Дива лихорадочно оглядывалась по сторонам. Она уже слышала стук собственного сердца, отдающийся где-то в висках.

– О, Макошь…– взмолилась Дива доброй богине. Но тут же осеклась. Вдали несколько кустов будто двигаются! Глаз Мораны! Они приближаются! Приближаются к ней! Или нет, они застыли на месте? Они умышленно затаились! И все же там вдалеке, точно, что-то шевелится…Уж не вепрь ли это?! Или некто похуже животного? Само зло…– Я…я…я…я не должна бояться…Главное – не бояться…– тряслась Дива, оглядываясь по сторонам и не видя просвета ни с одной стороны. Только темные страшные чащи, в которых кто-то таился. Лес не был тих и он не спал. Словно он сам живой, словно он сам и есть неприветливое чудовище. Трещали ветки, слышались шаги, крики ночных птиц и отдаленный неясный гул, похожий на тревожный вой.