Прощай, молчание (страница 4)
Но еще более невообразимым был тот факт, что на этой оживленной улице, пока моя жизнь, как казалось, распадалась на куски, люди продолжали жить своей жизнью. Пока я держала в руках пакет с телом дочери, а кровь стекала уже по щиколоткам, люди проносились мимо по пути на работу или в школу, на встречу с другом или по какому-то повседневному делу. Контраст был, мягко говоря, неожиданным.
Когда я начала отрешаться из-за двойственного восприятия всего этого, я словно видела себя со стороны. И в безопасности, которую обеспечивал этот взгляд, позволила ужасу овладеть собой. Я чувствовала себя подвешенной в воздухе, парящей в пространстве на стыке между жизнью и смертью; в месте, где одновременно есть травма и неверие, где уверенность в том, что любая жизнь конечна и сталкивается с жестокостью неожиданной потери. Помню, как на мгновение мне стало страшно за свое будущее. Теперь есть мертвый ребенок. Пустая утроба. Что дальше? Как воспитывать сына, работать, переставлять ноги и горевать? Удивительно, куда заводит нас собственный разум.
Безостановочно текла кровь, я даже представить не могла, как буду снимать штаны, когда зайду в кабинет врача. Но когда она впустила меня, я подчинилась приказу, и кровавый комок размером с крупный булыжник распластался по полу. Медсестра пробормотала, что это похоже на «место убийства». В чем-то она была права – смерть действительно случилась, и это было жестоко. Прекратить кровотечение можно было, только отделив плаценту, и это означало выскабливание – процедуру извлечения плаценты и других оставшихся тканей из матки.