Все мечты о бегстве из Шмарова тут же развеялись, оставив после себя в душе лишь тоскливую пустоту. У Антохи, как это часто бывает, синдром Дауна потянул за собой целый букет болячек, развившихся в раннем детстве, но последним оглушающим ударом стал обнаруженный в прошлом году сахарный диабет. Все больше денег уходило на лекарства, да и визиты к врачам (Настя почти каждый месяц возила брата в областную больницу) получались совсем не бесплатными. Даже если бы Настя решилась оставить брата с матерью, она вряд ли смогла бы их прокормить. Жить в большом городе, в котором нет близких друзей, нет собственного, хоть и маленького огорода, означало, что придется снимать жилье, обеспечивать всем себя и оставшихся в Шмарове родных. Без специальности и опыта все придет к тому же: съем клиентов во время, свободное от основной, но малооплачиваемой работы. Но даже этот вариант она готова была попробовать, не задумываясь, если бы на мать оставалась хоть какая-то надежда. Врачи заявляли, что при правильном уходе Антон сможет протянуть еще от пяти до семи лет, и Настя, холодея от собственного цинизма, уже вела отчет этим годами, пытаясь представить, в кого она превратится через семь лет такой жизни.

Демидов, сосед из шестой квартиры, соорудил лавочку прямо напротив своего крыльца, и Настя, разглядывая старую, давно некрашеную дверь, невольно вспомнила, как баба Валя из первой квартиры, излишне говорливая, но, в общем, безвредная и простодушная старушка, собрав у своего крыльца сплоченную группу традиционных слушательниц – таких же «божьих одуванчиков» из соседних домов, – убежденно высказывала свои впечатления от нового жильца:

– Ну, поддает он, конечно, сильно – каждый день, почитай. Нас-то этим не удивишь – поди, найди сейчас непьющего-то, а так вроде бы и мужик как мужик, тихий такой, вежливый, да только вот что я, вам, бабоньки, скажу. Непрост он, тихоня, ох, непрост. Не зря говорят, что в тихом омуте бывает, – баба Валя победно оглядела подружек, у которых от предвкушения захватывающих подробностей, казалось, даже удлинились шеи. – Я, бабоньки, как в глаза-то ему поглядела – я завсегда человеку в глаза смотрю, в глазах ничего не спрячешь, – меня аж мурашки пробрали, чуть в коленках не ослабла. Точно вам говорю: дурное у этого мужичка прошлое. Может, прости Господи, и убивец какой, – бабульки заохали, мелко крестясь, а баба Валя, входя в раж от всеобщего внимания, понизив голос, зловеще добавила: – чует мое сердце, наплачемся мы еще с этим соседом, выпадет нам с ним морока.

Да, Демидов был не прост. Настя не могла похвастаться въедливой проницательностью бабы Вали, однако и она интуитивно улавливала что-то фальшивое в образе тихо спивающегося работяги, который сосед создавал весьма убедительно. Но эта едва уловимая фальшь не вызывала у нее, загруженной собственными проблемами, приступов острого любопытства; она считала, что если человек не хочет что-то о себе рассказывать, то это его выбор и его право. Настя вспомнила их последний разговор, когда она полушутя пригласила соседа вместе сходить на празднование дня города, и подумала, что идея, в общем-то, неплохая. Подружки из «Пит-Стопа» до тошноты надоели на работе, пацаны-сверстники после начала ее карьеры в мотеле стали почему-то вызывать лишь брезгливое отторжение, будто она неосознанно ставила их на место любого из своих клиентов со второго этажа, идти одной не хотелось, а сидеть дома, когда весь город гуляет, казалось просто глупым.

Затушив в банке второй бычок, она поднялась с лавки, бросила еще один короткий взгляд на дверь шестой квартиры и подумала, что вечером надо будет не пропустить момент возвращения соседа с работы, чтобы все-таки подвигнуть его на посещение праздника, на который сам он, конечно, пока не собирается.

Глава пятая

1.

– Погоди-погоди, Денис, я, кажется, что-то не так понял, – в голосе Демидова еще не звучали ни злость, ни обида – только безмерное удивление и легкая растерянность, – ты скажи толком, чего вы задумали.

– Ты все правильно услышал, – грустно произнес Денис, старательно пряча взгляд. – Городецкий, Хмурый, ну и… я тоже – мы решили забрать свои доли и выйти из бизнеса. Есть предложение завтра собраться, все посчитать, определиться с официальными процедурами.

– Да ты чего говоришь-то, Дениска? – вытаращил глаза Демидов. – Ваши доли – это девяносто процентов! Выйдете – я-то с чем останусь? Вы решили ликвидировать бизнес? Такой бизнес?! А как же проект с агрокомплексом? Это же прорыв настоящий, тот же Хмурый неделю назад ладошки потирал, обещал денег в это ввалить, потому что там маржа рисуется – будь здоров. Неделю назад! А теперь, значит, не только агрокомплекс, теперь вы вдруг все прикрыть решили? Но почему?

Денис по-прежнему старался не смотреть в глаза собеседнику, его явно не радовала роль, которую приходилось сегодня исполнять. Они были друзьями еще с курсантских времен, более того, именно он, Денис, пять лет назад убедил приятеля уволиться из армии и привел в бизнес. Поэтому желание компаньонов, чтобы Денис сам подготовил Демидова и озвучил их решение, выглядело вполне логичным, однако не делало его миссию более приятной.

Они сидели за угловым столиком, расположенным чуть в стороне от остальных, на открытой веранде небольшого уютного ресторанчика в самом центре Краснодара. Легкий ветерок слегка трепал края натянутого над верандой тента, живая изгородь, тянущаяся по периметру внутреннего дворика ресторана, была искусно подсвечена вмонтированными в плитку пола разноцветными фонариками. Изящный фарфоровый чайник и большая чашка капучино на фоне богатых сервировок некоторых соседних столиков смотрелись весьма скромно, – Денис позвонил час назад, сказал, что есть срочный нетелефонный разговор, они договорились пересечься в давно облюбованном месте и, не рассчитывая на долгую беседу, ограничились символическим заказом.

– Вадим, мне кажется, с агрокомплекса все и началось. Ты сам не кубанский, еще не успел понять некоторую здешнюю специфику.

Денис, помолчал, потом досадливо поморщился и неохотно, тщательно подбирая слова, продолжил:

– Да что там – ты? Мы-то, местные, сразу должны были проинтуичить, чем такие проекты здесь могут закончиться, да видно, жадность глаза застила – заработать реально можно было нехило. Вот и решили – авось получится. А тут, Вадим, с сельхозбизнесом все очень не просто. В этих краях сельское хозяйство контролирует… одна семья… сам знаешь, про кого я. Тут, Вадим, согласовывать все надо, чтобы дорогу кому ненароком не перейти. Короче, с комплексом засада вышла – масштабы наши планируемые кое-кому в администрации не понравились сильно. Некоторые проблемы… еще не начались, но вполне реально обозначились.

– Ну, хорошо, – сказал Вадим уже с явным раздражением. – С администрацией нам воевать не с руки – все понимаю. Но в агрокомплекс еще реально ничего не вложено, идея была хорошая, не сложилось – и хрен с ним. Я про все остальное говорю – перевозки, запчасти, сервисы, мотели, наконец. Это же все работает как часы. Это зачем гробить? Зачем убивать компанию из-за одного не состоявшегося проекта?

– Вадим, никто не собирался из-за проблем с комплексом прикрывать компанию. Сначала не собирался. Но потом появились обстоятельства, которые невозможно было предугадать. В общем, предлагается завтра в три часа встретиться у Хмурого в его загородном офисе и обсудить детали – определиться со сроками реализации активов, решить по долгам, подготовить протокол собрания учредителей. И еще, Вадим, – закончил он тихим усталым голосом, – я хочу, чтобы ты ясно представлял ситуацию: решение принято, обсуждать его никто не будет, так что не надо завтра никаких эмоций, не надо никому ничего доказывать, мы собираемся на деловую встречу для решения вопроса максимально быстрой ликвидации бизнеса.

Денис словно иссяк, выдавив, наконец, из себя все нужные слова, налил в свою чашку чая, стал сосредоточенно размешивать сахар. Вадим сидел, откинувшись на спинку стула, говорил спокойно, рассматривая собеседника с каким-то недобрым любопытством.

– Я правильно понимаю – это все, что ты уполномочен мне сообщить нашими партнерами? Лично от себя ничего не хочешь добавить, Дениска, приятель мой старинный?

Впервые за все время разговора Денис поднял глаза, прямо посмотрел на Вадима, спокойно выдержав его пристальный колючий взгляд.

– Все, что уполномочен – правильно понимаешь. От себя действительно добавить хочу – тут ты тоже угадал.

Собираясь с мыслями, он выдержал короткую паузу, после чего заговорил ровным, не выражающим никаких эмоций голосом, словно озвучивая скучный, давно выученный текст:

– Ты знаешь, что в Следственном комитете у меня есть человечек, который мне кое-чем обязан. Информация от него. Комитетские возобновили расследование по некоторым старым, давно закрытым делам. В связи со вновь открывшимися обстоятельствами.

– По каким делам?

– По тем, которые, скажем так, возникли после создания нашего общего бизнеса. Что за новые обстоятельства, он не знает, обещает выяснить, но это сейчас и не важно. Важно, что дана команда: копать. Копать они умеют, тем более, когда реально есть, что раскапывать и тем более, когда начальство требует конкретный результат. В общем, Хмурый считает, что пора прикрывать лавочку, Городецкому, как ты догадываешься, все равно, а я склонен согласиться с Хмурым, – даже если сейчас каким-то чудом отмажемся, те, кто на нас наехал, все равно нормально работать не дадут. Вступать в войну непонятно с кем и с весьма туманными перспективами на победу я не хочу.

– Слушай, Денис, а о каких, собственно, уголовных делах речь? – Демидов озадаченно потер лоб, слегка поморщившись от подступающей головной боли. – Помню, когда ты еще только меня к себе звал, вроде, обмолвился, что кое-кого подвинуть немного пришлось, в подробности не вдавался, ну, я решил – так, борьба конкурентная.

– Когда ты пришел, все уже, считай, на мази было, – Денис выглядел слегка смущенным. – Пободаться пришлось раньше. Там… в общем, было несколько серьезных эпизодов.

– Понятно, – мрачно произнес Вадим. – Мне, значит, тогда решил всего не рассказывать. Решил не травмировать изнеженную душу командира танкового батальона грубыми подробностями из жизни русского бизнеса.

Первые, пока легкие, болевые спазмы слегка сдавили левый висок, – давнишняя контузия четко по расписанию слала свой пламенный привет. Демидов знал по опыту, что пришедшая вечером боль почти гарантирует тяжелую бессонную ночь, что любые лекарства принесут лишь частичное и недолгое облегчение и это только усиливало раздражение, вызванное неожиданным и нелепым разговором. Он достал из кармана пиджака блистер с маленькими белыми таблетками, выдавил одну на ладонь, отправил в рот, торопливо запив остывающим кофе.

– Ну, хорошо, – он изо всех сил пытался сохранять хотя бы внешнее хладнокровие, понимая, что максимум интересующей его информации можно получить только в спокойном, деловом разговоре. – И как же наши главные акционеры собираются объяснять завтра своему младшему партнеру и, замечу, реальному руководителю компании свое скоропостижное решение? И, кстати, как они вообще себе представляют быстрое сворачивание такой структуры? И кто будет этим заниматься – реализовывать активы, аннулировать контракты, расплачиваться с кредиторами, трясти дебиторов?

– Причины своего решения они тебе озвучат убедительные – форс-мажор, срочно нужен кэш, супервыгодное предложение для инвестиций, еще чего-нибудь придумают. В конце концов, они и не обязаны перед тобой отчитываться, исходя из размера твоей доли. Заниматься ликвидацией предложат тебе же, условия будут…, – Денис запнулся, – будут выглядеть красиво: при удачном раскладе тебе останется гораздо больше твоих десяти процентов, для продажи активов заранее согласятся на приличный дисконт – лишь бы побыстрее. Если захочешь какую-то часть бизнеса у них выкупить, возражать не станут. В общем, завтра ты не должен будешь сильно расстроиться.

– Но?.. – подстегнул Демидов, пристально глядя на вновь замолчавшего друга. – Давай, Денис, договаривай.

– Тебе ничего не скажут про показания, которые Хмурый дал вчера в Следственном комитете.

– Так его вызывали уже? – удивился Вадим. – Ты же сказал, что от своего человека про следствие узнал.