– Какая разница, куда ходили мы, Ари. – Норин порывисто стягивает с ног туфли. Не знаю почему, но мне становится не по себе. Я неожиданно понимаю, что действительно не должна была убегать из дома посреди ночи, чтобы подловить тетушек на том, что вполне может являться плодом моего воображения. – Мы приехали, а тебя нет.

– Я гуляла с друзьями.

– С какими друзьями?

– С братьями Нортонами, – пожимаю плечами и решаю сыграть невинность. Что ж, никто не говорил, что будет просто. Признаваться я не собираюсь. – С Мэттом и Хэрри.

– Ты гуляла по Астерии с двумя мальчиками?

– С парнями.

– С парнями, – исправляется Норин и устало глядит на Мэри-Линетт. – Теперь-то нам гораздо легче, правда, Мэри?

– Не знала, что вы бываете в барах.

– А я не знала, что ты сбегаешь из дома.

– Я не сбегала, просто решила прогуляться.

– Нельзя просто прогуливаться ночью, Ари.

– Может, я буду делать то, что хочу, как считаете? – я стискиваю зубы. Не думала ссориться, но сейчас завожусь: – Что еще запрещается?

– Запрещается все, что подвергает твою жизнь какому-либо риску.

– Но я ничего такого не сделала! – Ну да, кроме того, что уехала из города, бродила по лесу и еле унесла ноги от бешеного волка, койота, или бог знает кого.

– Сделала. Ты ушла без разрешения.

– Моя мама умерла. У кого мне его спрашивать?

– Ари! – восклицает Мэри-Линетт, а Норин растерянно застывает. Она смотрит мне в глаза и не шевелится, будто я заморозила ее страшным заклинанием; молчит, но в этом ее молчании гораздо больше смысла, чем в целой огненной тираде.

Неожиданно я понимаю, что перешла черту. Сказала полную глупость.

Мне становится стыдно. Я виновато смотрю на тетушек.

– Простите, я не хотела, – тихо говорю я. – Правда, я не подумала.

– Впредь думай, – отрезает Норин и становится самой собой – спокойной, холодной. Она бросает на пол туфли. Собирается уйти, но поворачивается и смотрит на меня: – Никогда больше так не делай.

Я ничего не отвечаю. Сжимаю кулаки и слежу за тем, как тетя поднимается по лестнице на второй этаж. Мне так стыдно, что кожа вспыхивает. Что на меня нашло?

– Ты в порядке? – спрашивает Мэри-Линетт. Она выглядит уставшей.

Я поправляю волосы и киваю:

– Да. Все в норме.

– Ты правда была с братьями Нортонами?

– Правда.

– Они хорошие ребята.

– А вы? – интересуюсь я, переминаясь с ноги на ногу.

– Что мы?

– Вы были в баре?

Тетя Мэри вымученно улыбается и прислоняется к дверному косяку.

– А где мы еще могли быть, Ари? Что ты навыдумывала?

– Я волновалась.

– Норин целый день была как на иголках… Я решила вытащить ее в бар отдохнуть. Здесь нас не особо любят, и мы поехали в Дилос. Уже через несколько минут она взбунтовалась.

– Кто бы сомневался! – я усмехаюсь.

– Ну, попробовать стоило, – подыгрывает Мэри-Линетт и пожимает плечами. – Меня из бара не вытащишь, а она сразу домой захотела. Вот мы и вернулись.

– А меня нет.

– А тебя нет.

– Но я в порядке. Правда! Я просто прошлась с ребятами, и все.

– И где вы гуляли?

– Везде. – Я неопределенно взмахиваю руками: – До школы, по площади.

Мэри медленно кивает и выключает свет в смежной комнате.

– У тебя листья. В волосах. – Она приближается ко мне, невесело улыбаясь, а я стыдливо отворачиваюсь. Черт возьми, неужели и правда подловили? – Просто спрашивай.

– О чем?

– Обо всем, Ари. Ты хочешь о чем-то спросить?

Я растерянно кусаю губы, а Мэри-Линетт смотрит на меня так пристально, что я чувствую себя прозрачной. Такое ощущение, что она видит меня насквозь.

– Есть что-то, что тебя волнует?

У Мэри поразительные глаза – гипнотизирующие. Но я умудряюсь спокойно ответить:

– Нет.

– Ты уверена?

– Да, серьезно. – Я выдавливаю улыбку: – Меня ничего не волнует.

– Ну, как скажешь. – Мэри поднимает туфли сестры и усмехается: – Если ты хотела прогуляться, нужно было только сказать.

– Я уже поняла, тетя Мэри. Серьезно. Я плохая племянница. И прочее в этом духе.

– Отлично. Надеюсь, мы больше не столкнемся с похожей проблемой.

Нерешительно растягиваю губы в улыбке и шепчу:

– Да уж, я тоже на это надеюсь.

– Ты бы их видел!

– Все так паршиво? – Хэйдан плетется рядом и виновато кривит губы, словно это он вчера потащил нас в лес. Солнце блестит в его широких очках. Запах на улице стоит такой приятный, что я дышу глубоко-глубоко! Запах скошенной травы. И даже несмотря на то что сейчас мы в школе и мне четыре часа пытались вбить в голову молекулярную химию, чувствую я себя отлично. Еще бы не мучилась из-за разговора с тетями, и было бы вообще прекрасно. – Ты еще здесь?

– Да, просто задумалась.

– О чем?

– О том, как все это глупо. – Мы плетемся к столикам на улице. Обедать в столовой я категорически отказалась. Разве можно сидеть в помещении в такую погоду? – Мы искали их в лесу, а они ездили в бар. И ведь правда ездили. Нарядились, накрасились.

– Серьезно?

– Я тоже удивилась! Даже тетя Норин нацепила туфли на каблуках. А тетя Норин и каблуки – это так же странно, как я и… не знаю что. После химии мозги отказываются соображать.

– Ты сказала им, где мы были? – Хэрри чешет шею. – Надеюсь, нет, потому что…

– …потому что это полное безумие. Давай притворимся, что мы никуда не ездили, а?

– Хорошо. Давай.

Парень усмехается, а я замечаю, как он хромает на правую ногу.

– Хотя позабыть трудно, когда ты тащишься как калека.

– Ну, прости. Я рухнул прилично. Нога здорово болит.

– Может, нужно к врачу сходить?

– Кому? – неожиданно рядом возникает Мэтт.

На нем черная футболка с V-образным вырезом и черные штаны. Он перекладывает учебники из одной руки в другую и интересуется:

– Все в порядке?

– Почему у тебя на лице вечно такое выражение? – спрашиваю я, пытаясь подавить смешок. Мэтт вскидывает брови:

– Какое еще выражение?

– Озадаченное.

– Скорее несчастное, – добавляет Хэрри.

– Ты так смотришь на нас, словно впереди как минимум конец света, – продолжаю я и кладу ладонь на плечо парня. – Давай же, Мэтт, улыбнись!

– Нормальное у меня выражение, – отстраняясь, ворчит он.

– Нет. Такое ощущение, что проблемы всего мира свалились тебе на голову.

– Я просто толком не спал.

– Мы тоже. Я рассказывала Хэрри о том, как тепло меня встретили дома.

– Тебе влетело? – прищурившись, интересуется парень, и мы втроем усаживаемся за деревянный столик под массивным дубом.

Людей на улице не так уж и много, но все равно стоит гул. Издалека доносятся стуки баскетбольных мячей, девушки из команды поддержки репетируют речовки. Неожиданно мне кажется, что я многое упускаю, зарывшись с головой в собственные проблемы, тайны и расследования, которые, возможно, не имеют никакого смысла. Но потом вспоминаю, как рухнуло все в Северной Дакоте. Стоит ли вновь начинать то, что когда-нибудь закончится? Стоит ли прикладывать усилия и стараться до стертых в кровь пальцев, если любое начинание имеет свой конец?

– Да уж, ей влетело.

– Не то чтобы влетело, – отмираю я и кладу сумку на колени. Я опять отключилась! Нужно что-то делать с этим. – Но приятного мало. Оказывается, Норин и Мэри были в баре. Развлекались как обычные люди.

– Вот видишь, а ты волновалась, – говорит Мэтт. – Дело закрыто?

– Да, – я довольно киваю. – Займусь, пожалуй, биологией.

– Тебе не помешало бы.

– Ой, замолчи.

– Нет, я серьезно, Ари. Есть время подумать о себе. Как считаешь?

– Это ты о чем? – я хмурю лоб.

– Он предлагает тебе примкнуть к какому-нибудь стадному виду спорта, – Хэрри усмехается и нервно вертит замок от молнии на джемпере. – Глупости.

– Я предлагаю заняться чем-то, что отвлечет от детективных расследований.

– Может, мне еще и помпонами пойти махать? – прыскаю я и закатываю глаза. Меня почти выворачивает наизнанку. Никогда не могла терпеть этих тощих булемичек, которые специально записывались в группу поддержки, дабы расхаживать по коридорам в безумно коротких юбках.

– Какие помпоны? Ты и чирлидеры? Я бы посмеялся, – Мэтт искренне улыбается, а я растерянно вскидываю брови. Неужели мне удалось его рассмешить?

– Интересно, что именно тебя так позабавило.

– Ты неуклюжая.

– Неуклюжая? – Не ожидала, что он ответит, но лучше бы он молчал. – Что?

– Еще ты непослушная, а в спорте нужна дисциплина.

– Ну, по части дисциплины ты у нас мастер. А еще по части скуки и занудства.

– Занудства? – встретившись со мной взглядом, восклицает Мэтт. – Я рационален.

– Рационален? Ты? Человек, который записался на спортивную стрельбу из лука? – я качаю головой и слышу, как хохочет Хэрри. – Прости, но это не так.

– Меня записал отец.

– И «Пятьдесят оттенков» читала Джил. Мы знаем, что ты любишь оправдываться.

Мэтт закатывает глаза и выдыхает:

– Ты и недели не продержалась бы в группе поддержки.

– Чтоб ты знал, я занималась гимнастикой!

– И что?

– А то, что с дисциплиной у меня все в порядке.

– Тогда запишись, – парень усмехается и облокачивается на стол. – Не знаю, хватит ли у тебя смелости, но я посмотрел бы на Ариадну Блэк, выкрикивающую на стадионе речовки.

– Глупые речовки.

– У тебя есть возможность это исправить.

– Откуда ты такой взялся? – морщусь я и смотрю на Хэрри. – Его что, крестила сама Дева Мария? Что не фраза – библейское наставление.

– Он постоянно осуждает церкви в нашем городке, – заговорщически шепчет Хэйдан и наклоняется ко мне вплотную, – и я начинаю думать, что делает он это специально, чтобы никто не догадался о его безмерной любви к Господу!

– О, это все объясняет!

– Я еще здесь, – Мэтт машет ладонью, – и все слышу.

– Он нас слышит, – шепчу я, – наверное, использует особые занудские приемчики.

– Очень смешно, Ари.

– А у тебя есть чувство юмора, Мэтт?

Мы смотрим друг на друга слишком долго… Мне даже становится неловко, и я хочу отвести взгляд, но проблема в том, что не могу: у Мэтта красивые глаза. Я неожиданно думаю об этом и сама сбиваю себя с толку. Обычные глаза, вполне обычные.

К нашему столику подходит светловолосая девушка, но я не успеваю ее рассмотреть. Солнце светит очень ярко, и лицо незнакомки остается темным от бликов.

– Мэтти! – широко улыбнувшись, она садится рядом с Мэттом и обнимает его за шею. Кажется, я догадываюсь, кто это. – Я думала, ты в столовой.

– Нет, Джил. – Парень поправляет волосы, упавшие девушке на лицо, и лучезарно лыбится. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. – Решил с Хэрри посидеть.

О, видимо, я тут случайно оказалась. Вклинилась в общение братьев. Мило.

– Я Джил, – сообщает блондинка и протягивает мне руку.

– Ари.

– Я знаю. Вся школа знает.

– И это классно.

– Прости. Не надо было говорить? Думаю, ты и так это понимаешь. – Джил, или как ее там, поправляет светло-русые волосы медового оттенка и смотрит на Мэтта. Он с нее глаз не сводит, как завороженный. – Что? Чего ты так смотришь?

– Я соскучился.

Соскучился? Нас с Хэйданом практически одновременно передергивает. О боги, кто этот человек и где занудливый и скучный Мэтт? Теперь и я не прочь послушать его библейские наставления.

– Пройдемся? – предлагает Джил, и Мэтт спокойно кивает.

Он поднимается и забирает рюкзак девушки, чтобы та не таскала тяжести. Смотреть на это грустно и противно одновременно. Я никогда раньше не видела, чтобы парень так заботился о девушке. В этом нет ничего невероятного, но в груди у меня жжет и колет.

Ребята уходят, Мэтт обнимает Джил за талию, а она кладет голову ему на плечо.

– Удивительно, правда?

– Что именно? – я перевожу взгляд на Хэйдана и откашливаюсь. В горле першит.

– Конец сентября, а солнце палит как летом!

Я криво улыбаюсь. Да уж.

– О чем задумалась?

– Я? Ни о чем. С чего ты взял?