Услуга (страница 6)
Я взглянул на мальчугана, протягивающего мне ладошку, сжатую в кулак. Мальчонка излучал максимум самодовольства, сродни самодовольству, которое источают некоторые обладатели очень ценных и раритетных вещей. Они готовы демонстрировать свою диковинку всем и каждому не потому, что она редкая и ценная, а потому, что ею обладают именно они, а не какой-нибудь музей или коллекционер. Но чем таким сверхценным мог обладать этот карапуз? Наверняка необычным на его взгляд камешком, выкопанным в песочнице, или куском цветной пластмассы.
Я осмотрел мальчугана. Мальчонка, как мальчонка, лет трёх-четырёх, толстощёкий весёлый бутуз совершенно не стесняющийся подходить и заговаривать со взрослыми. Я в его годы был значительно скромней и стеснительней. Единственное, что меня смутило в этом ребёнке – это факт, что он был совершенно один. Я огляделся. В метрах пятидесяти от нас на лавочке, расположенной у детской песочницы сидела группка тёток, увлечённых беседой. Наверняка среди них находится бабушка или мама этого мальчугана, за разговорами забывшая о своём подопечном.
– Ты почему не хочешь смотлеть? – обиделся на мою невнимательность мальчуган. Я снова опустил взгляд на ручонку с медленно разжимающимися пальцами.
– Ну и чем ты решил меня удивить? – я стоял перед мальчишкой, засунув руки в карманы широких шорт и разыгрывал любопытство. Туся как всегда опаздывала и мальчонка, внезапно появившийся передо мной, весьма кстати скрадывал неприятные минуты вынужденного ожидания.
На раскрытой ладошке мальчишка протягивал ко мне серебристого человечка. «Отлично сработанная игрушка, – подумал я. – Такая чёткая детализация. Явно не мэйд ин Чина. Видимо атрибут какой-то настольной игры».
Вдруг сердце моё подпрыгнуло к горлу, а волосы на затылке встали дыбом. Игрушка шевельнулась! Маленький космонавтик, до сих пор лежавший на животе лицом вниз, делал жалкие попытки встать на колени.
– Зивая! – гордо произнёс карапуз и секунду помолчав, добавил голосом полным безмерного великодушия, – Смотли, смотли!
Космонавтик, шатаясь будто пьяный, всё-таки смог встать на колени и поднять голову вверх, словно стараясь посмотреть мне в лицо. Он был ростом чуть больше трёх сантиметров, с пропорциональным, стройным телом, а его голову закрывал прозрачный шлем. Несмотря на крохотные размеры, даже с высоты своего роста я видел его перекошенное от ужаса лицо. Я ощутил его ужас так явственно, словно не он, а я лежал сейчас на ладошке этого самоуверенного мальчугана. Попасть в руки несмышлёного ребёнка, отметающего прочь твою принадлежность к миру взрослых только исходя из размеров – кошмар, способный присниться лишь в самом страшном сне. Дети, они вовсе не жестоки. Они любопытны до жестокости и до жестокости эгоистичны. Изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал, а звучал безразлично и непринуждённо я произнёс:
– Дай-ка, малыш, я рассмотрю его поближе, – и протянул руку.
– Не! Моё! – ладошка мальчишки мгновенно сжалась и спряталась за спину.
Я обомлел. Казалось вот-вот и я упаду в обморок. Что делать в такой ситуации? Схватить ребёнка за руку и постараться разжать ему пальцы, означало верную смерть крошке инопланетянину. Малыш посмотрел на меня и похоже мой бледный вид его шокировал.
– Ладно. Возьми посмотли! – снисходительно пролепетал бутуз и протянул мне человечка. – Только не плачь.
Человечек лежал на липкой от пота ладошке, неестественно скрючившись, и не двигался. Я смотрел на его маленькое мёртвое тельце и тоже был не в состоянии пошевелиться. Вина, что я своей неумелой попыткой спасти космонавтика спровоцировал его смерть, пригвоздила меня к месту и отняла речь.
– Поломался! – недовольно произнёс бутуз, швырнул космонавтика в траву и убежал в направлении песочницы. Через секунду я уже ползал на четвереньках, стараясь рассмотреть в густой траве блеск серебристого скафандра, надетого на миниатюрное тельце космического горе-путешественника. Тот, кто хоть раз в жизни искал в траве оброненную вещицу, меня поймёт. Казалось, я совершенно точно запомнил, в какое место густого газона приземлилось мёртвое тело человечка, но там его почему-то не оказалось. Мне не оставалось ничего другого, как постепенно увеличивать пространство для поиска. Сначала я тщательно проверил место рядом с собой, отгибая чуть ли не каждую травинку, затем переместившись на проверенный участок, я начал исследовать место, где стоял до этого сам. Убедившись, что не раздавил коленями миниатюрный трупик, я продолжил поиск по спирали, всё больше и больше увеличивая обследованную территорию.
Именно за этим занятием и застала меня опоздавшая на свидание Туся. Она решила, что мне стало плохо, что это какой-то странный и непонятный приступ швырнул меня на колени и заставил ковыряться в траве и, конечно же, бросилась ко мне на помощь. Я будто одержимый пресекал все её попытки приблизиться ко мне и помочь встать на ноги. Я кричал на неё, выталкивал с газона на тротуар и умолял её не ступать на траву, ведь она могла окончательно раздавить и без того изломанное тело космонавта. Туся сдалась. Она долго стояла в сторонке умоляя сказать ей, что я ищу, и предлагала мне свою помощь. Но я не мог ей ничего объяснить, ведь она непременно приняла бы меня за сумасшедшего. Только имея веское доказательство в виде трупика космонавта, я мог поведать ей обо всём.
Через двадцать минут Туся замолчала, глазами полными слёз удручённо наблюдая за моими поисками, а ещё через десять минут она позвонила в милицию. Прибывший наряд следил за мной, не сходя на траву с тротуара, перешёптываясь между собой негромко, а через минуту вызвал неотложку.
ВАРВАР
Книжная лавка Евгения Ивановича, с неудобным, но говорящим названием «Читай», располагалась в деревянном доме, разделённом дощатыми перегородками на три части. Лавку можно было миновать насквозь, ведь один вход в неё находился на Новоградской улице, а второй на Старогородской. Завсегдатаи лавки знали это и, зачастую, умышленно проходили через книжную лавку с единственной целью – сократить расстояние от одной улицы до другой, попутно рассматривая разномастные корешки книг. Кассового аппарата в лавке не было. Вернее сказать, он был, но антикварный, 1877 года выпуска, с литым чугунным корпусом, украшенным изящными латунными розетками и бордюрами. Евгений Иванович мог пробить на нём чек за уплаченную книгу, но делал это неохотно, только по настоятельной просьбе постоянных клиентов и за отдельную, совсем небольшую плату. Он знал, что многие из обладателей таких чеков использовали их в качестве диковинной закладки при чтении купленных в лавке книг.
Все взрослые жители их небольшого городка Казимир были в курсе, что книги в лавке можно не только купить, но и обменять. Причём, не всегда на другую книгу. Обменять понравившееся издание можно было на любую ценную вещь, главное, чтобы ценность этой вещицы была хотя бы чуть-чуть дороже выбранной книги. Сюда несли статуэтки, посуду, брелки, шкатулки, табакерки и прочие изделия, которые хоть как-то попадали под понятие «антиквариат». Иногда одна из стен книжной лавки начинала напоминать лавку антикварную. Эти вещи также можно было купить, поторговавшись немного с хозяином.
Если в руки Евгения Ивановича попадало что-либо, что он посчитал настоящим раритетом, Евгений Иванович непременно прятал диковинку в своей комнате на некоторое время, давая себе возможность насладиться обладанием редкости, но через несколько дней его реликвия всё равно появлялась на полке, рядом с остальными непечатными товарами.
Лет Евгению Ивановичу было около шестидесяти пяти. Он был высоким, седовласым и крепким мужчиной, с густой шевелюрой без намёка на облысение или даже залысины. Лавка ему досталась в наследство от отца, большого любителя книг и все ценители литературы знали, что здесь всегда можно приобрести что-нибудь оригинальное. Бывали дни, когда посетители шли через лавку почти без перерыва, но это вовсе не означало, что таким же непрерывным был доход от торговли. Конечно же, лавка давала какую-то прибыль, но если бы не пенсия, на жизнь Евгению Ивановичу вряд ли хватило.
Был у Евгения Ивановича добровольный помощник Арсений Иванович. Он был несколько старше Евгения Ивановича, чуть ниже его ростом, такой же подтянутый и крепкий. Арсений Иванович носил длинные волосы, забранные сзади в хвост, целью которого являлось скрыть маленькую лысинку на макушке, но большие залысины на лбу открыто заявляли о вяло текущем процессе облысения. Многие посетители считали их братьями, улавливая некое сходство в их внешности, но братьями старики не были. Не были даже родственниками. Арсений Иванович был соседом и заполнял время дожития собственной жизни хорошим и умным собеседником, коим являлся Евгений Иванович. Увлекательные книги, интересный собеседник и истории жизни, часто рассказываемые отдельными посетителями, решившими пооткровенничать – великолепное время проведения досуга для человека, который никуда не торопится. Эти два импозантных старика настолько сроднились, что могли порой за весь день не перекинуться ни словом, но получить от присутствия друг друга удовольствие не меньшее, чем от хорошей и познавательной беседы.
Как говорилось ранее, лавка состояла из трёх помещений. В самой маленькой комнатушке была спаленка Евгения Ивановича, и её содержимое говорило об аскетическом образе жизни хозяина. Во второй по величине комнате располагалась топка голландской печи, обогревавшей все три части дома, вход в спальню и большой старый кожаный диван для посетителей, решивших прочитать несколько страниц книги для ознакомления. Тут же стоял узкий высокий шкаф, отслуживший всем хозяевам, что у него были не меньше двухсот лет, и давно потерявший свой первозданный облик под многочисленными слоями облупившейся местами краски. В шкафу лежали продукты, не требующие особых условий хранения. Рядом размещался старенький холодильник, со слегка перекосившейся от времени и собственного веса дверцей, урчавший периодически натужливо и громко, словно прилагал усилия, чтобы не замолкнуть навсегда.
Самая большая часть дома являла собой непосредственно книжную лавку. В ней находились настенные книжные полки, между которыми расположились два длинных стеллажа, но первым, что видел посетитель, вошедший в лавку с Новоградской улицы, был небольшой кухонный стол, за которым на широком старинном комоде стояли электрическая духовка, микроволновая печь и электросамовар. За этим столом Евгений Иванович и Арсений Иванович занимались стряпнёй и чаепитием. Раз в неделю, Евгений Иванович пёк в духовке знатные пироги со всевозможными начинками. Пирогами друзья делились с посетителями, которым посчастливилось зайти в тот день за покупкой. Иногда Арсений Иванович приносил с собой все необходимые ингредиенты для пирога, но к приготовлению сдобного кушанья не приступал, предоставляя это право более опытному другу, лишь выступал помощником или искателем рецептов.
Кроме пирогов было у друзей ещё одно необычное развлечение. Они выбирали книгу, какова была интересна обоим, и читали её вслух по очереди, с обсуждением прочитанных отрывков. Иногда обсуждали сразу несколько глав, иногда хватало одного абзаца, чтобы завязался интересный и продолжительный спор. Если после прочтения пяти первых глав потребности обсуждения не возникало, книга откладывалась на самую дальнюю полку. К такой книге друзья не возвращались никогда.
Ивановичи сидели за столом и были заняты чтением малоизвестной повести «Официоз» Владимира Набокова, когда на «книжную» половину вошёл незнакомец. Незнакомцы появлялись в книжной лавке редко и старики, отложив книгу, осмотрели посетителя, не скрывая своего любопытства. Мужчина был среднего роста, худой, если не сказать тощий, в неброской, видавшей виды, но в то же время опрятной одежде серых тонов. Кожа незнакомца привлекала внимание своей излишней бледностью, но глаза были ясными, со здоровым блеском. Глаза говорили о том, что бледность кожи, это скорее свидетельство длительного отсутствия контакта с солнечными лучами, чем болезненное состояние. Лет мужчине было не больше сорока пяти.
Мужчина робко кинул взор на стариков, придерживая при этом ручку двери так, чтобы за его спиной оставалась небольшая щель. Он словно оставлял себе путь к отступлению, возможность ретироваться, но старики смотрели на посетителя благожелательно, улыбаясь ему лёгкими, ничего не значащими полуулыбками.