Услуга (страница 8)
Мужчина застыл, окаменев и побледнев при этом ещё больше. Он зажмурился изо всех сил, но вскоре открыл глаза и начал медленно, словно сапёр на опасном задании, вытаскивать кусочки скорлупы из недр своей куртки. Скорлупки появлялись на свет от самой большой к самой маленькой и складывались на столе, будто доказательство того, что яйцо существует. Последним мужчина извлёк содержимое самого яйца. Он аккуратно достал из кармана руку со сложенными ковшиком пальцами и бережно вылил яйцо на клеёнку рядом с приготовленным для выпечки тестом. Старики, посчитавшие, что из кармана будет извлечён меланж, удивились – желток был целым и вкупе с белком производил впечатление, что яйцо только что аккуратно раскололи ножом, а не вычерпнули из кармана. В яйце напрочь отсутствовал мусор, или какие либо другие крошки, присущие любому карману, существовавшему под этим небом. Этот факт привёл друзей в ещё большее изумление.
Странный визитёр достал из внутреннего кармана белоснежный и аккуратно сложенный носовой платок, вытер насухо ладонь от остатков яйца и протянул руку к пакету с сахаром, стоявшему на столе. Взяв пакет, он заглянул в него, убеждаясь, что там действительно сахар и высыпал около ста граммов содержимого пакета на своё яйцо.
– Это можно использовать при выпечке, – сказал мужчина. Вибрации в его голосе недвусмысленно сообщили старикам, что их посетитель находится на грани нервного срыва.
– Такая смесь называется скрабниц, – добродушно произнёс Арсений Иванович в надежде разрядить обстановку и мужчина перевёл на него растерянный взгляд. Его лицо выражало отсутствие понимания.
– Яйцо и щепотка сахара называется гоголь-моголь, а если сахар в такой смеси преобладает, это скрабниц, – пояснил Арсений Иванович с улыбкой. – Но название косметического средства «скраб» от этого слова не произошло, не смотря на схожесть названий и кремовидный состав смеси с включениями твёрдых частиц.
Мужчина слушал Арсения Ивановича, а на его лице застыла несчастная улыбка. Евгений Иванович, в молчании наблюдавший за происходящим, вдруг осознал, что частое, почти неуловимое дыхание собеседника вкупе с фальшивой, жалобной улыбкой, словно приклеенной на лицо бесконечно несчастного человека, говорит о том, что у мужчины сейчас начнётся истерика.
– Тише, тише, – спокойно и ласково произнёс Евгений Иванович, надеясь успокоить мужчину, но было поздно.
Мужчина резко отвернулся от них и сжался в максимальном напряжении, от чего словно уменьшился в размерах. Он втянул голову в плечи и, пряча подбородок в воротнике расстегнутой куртки, затрясся весь в беззвучном рыдании. Старики ждали, не зная, что им делать. Ивановичи смотрели на этого, не от мира сего человека, в молчаливом сострадании, поминутно переглядываясь и виновато улыбаясь друг другу, словно это они довели беднягу до такого состояния. Покупатель продолжал содрогаться в неслышном плаче, но, как ни старался незнакомец прятать своё лицо, со своего места Арсений Иванович мог видеть белую словно мел, дрожащую в такт телу, начинающую дряблеть под влиянием лет, щёку.
Так продолжалось минуту, не больше, но старикам, такая непростая минута показалась нескончаемой. Наконец мужчина сумел взять себя в руки и успокоился.
– Простите меня за мою никчемность, – глухо произнёс он, шмыгнул носом и, не оборачиваясь, буквально выскочил из лавки, оставив на столе книгу, деньги и разбитое яйцо посыпанное сахаром.
Евгений Иванович, закончив приготовление пирога, убрал со стола всё лишнее, включая скорлупки с засыпанным сахаром яйцом и клеёнку. Книгу и деньги он аккуратно положил на то же место, где их оставил мужчина. Весь вечер друзья молчали, не в состоянии избавиться от гнетущего состояния, оставленного, казалось бы, незначительным происшествием.
На завтра мужчина появился вновь и, увидев на столе свои деньги и книгу, не говоря ни слова, добавил к ним двадцать пять грошей.
– Спасибо, – тихо произнёс он, бережно беря книгу обеими руками и прижимая её к груди. В его голосе была слышна неподдельная благодарность.
– Мне кажется очень знакомым ваше лицо. Скажите, я мог видеть вас раньше? – спросил Евгений Иванович.
– Я жил в конце, там, – мужчина махнул рукой в сторону Старогородской улицы. – Двадцать пять лет назад. А нынче поселился вновь. Там же. В родительском доме. Я бывал в вашей лавке иногда и однажды купил «Абрикосы» Гомера. Меня за давностью лет вы могли забыть, но издание тысяча девятьсот двенадцатого года, я думаю, помните.
– Помню, – коротко ответил Евгений Иванович. – И где, если не секрет, вы отсутствовали всё это время?
Любопытство Евгения Ивановича не было праздным. Он хотел, чтобы его новый покупатель чувствовал себя в лавке более уверенно и спокойно и ради этого затеял беседу, попутно узнавая о собеседнике детали, способные пролить свет на его состояние.
– Тогда, двадцать пять лет назад, обо мне в районной газете вышла большая статья. Я тот самый парень, что искал труп крошечного инопланетянина в траве центрального сквера, в надежде его спасти. Но найти не успел. Милицейский наряд, посчитав меня умалишённым, вызвал фельдшера и санитаров. Те, в свою очередь, меня упекли в психушку. Помните эту историю?
– Да, помним, – в один голос произнесли старики. Всего месяц назад они вспоминали этот случай при обсуждении повести «Маленький Принц Эй» Эвэристуса Пуаро. В тот раз Арсений Иванович высказал мысль, что Маленький Принц Эй мог закончить свою жизнь не от укуса хитрой змеи в сухой и жаркой Лидийской пустыне, а на липкой от пота ладошке трёхлетнего карапуза в центральном сквере их маленького городка с громким именем Казимир.
– Недавно меня выписали. Сказали, что я здоров. Но я ведь и не болел вовсе. Двадцать пять лет провёл я в областной психиатрической лечебнице, из упрямства доказывая, что инопланетянин был реальным! Представляете? Двадцать пять лет! Уму непостижимо. А ведь мог через полгода пребывания там, на первой же комиссии сказать, что мне всё привиделось. Но я не сказал. Я видел этого крошечного космонавтика, так же отчётливо, как вижу сейчас вас. Он молил меня о помощи всем своим видом. Соврать врачам иное у меня не получилось, – мужчина замолчал, испытующе рассматривая своих собеседников, затем, решившись, продолжил. – Они ведь приходили ко мне. Его соотечественники. Через несколько недель после водворения меня в лечебницу. Ранним утром, когда только-только рассвело. Проникли через открытую форточку и разговаривали со мной. Телепатически. Благодарили за то, что я старался спасти их товарища. Я это только вам рассказываю. Теперь это наш общий секрет.
Мужчина замолчал, блуждая взглядом по комнате. Молчали и старики, задумчиво рассматривая рассказчика.
– Ну как я после их визита мог сказать, что мне всё привиделось? – снова заговорил мужчина. – Двадцать пять лет понадобилось мне, чтобы сломить собственную гордость. Сейчас я иногда жалею о том, что отказался от того, что произошло в реальности, но что сделано, то сделано. Надеюсь, вы не станете противиться, если я буду заглядывать в вашу лавку не только с целью покупки книг.
– Милости просим, – любезно произнёс Евгений Иванович.
– Спасибо, – улыбнулся мужчина, и глаза его сверкнули неподдельной детской радостью.
Через секунду мужчина ушёл, унося подмышкой невзрачный томик с романом Михаила Лермонтова «Варвар». Когда хлопнула дверь, ведущая на Старогородскую улицу, Евгений Иванович произнёс негромко и протяжно, выказывая своё отношение к исповеди покупателя:
– Беда-а-а.
– Беда, – вторил ему Арсений Иванович.
УСЛУГА
– Проходите, – коридорная, открывшая Павлику дверь номера, склонилась в лёгком учтивом поклоне, но в глазах её светилась едва заметная ироничная усмешка.
– Позвоните в «Галиотис», и забронируйте мне столик на восемь утра, – Павлик засунул пять рублей в нагрудный карман халата женщины и прошёл в номер.
Гостиница «Уют» ему нравилась. Она и впрямь была уютной. И дешёвой. Эти две весомые, на взгляд Павлика, причины заставляли его селиться здесь каждый раз, когда он приезжал в Глуск с очередной проверкой одного из магазинов известной торговой сети «Фишка», хотя фирма каждую командировку была готова арендовать для него благоустроенную квартиру.
Глуск не являлся туристической меккой. Здесь не было даже захудалых развалин замка, на которые можно было бы поглазеть, напитывая себя энергией тайны, хранимой этими древними сооружениями. Лишь табличка на стадионе, напоминавшая посетителям, что здесь когда-то находилась крепость с пятью бастионами, да крепостной вал, вид которого на спутниковых картах и впрямь напоминал почти правильный пентагон. Даже краеведческий музей был типичным для такого вида поселений. Павлик именовал эти поселения отмирающими райцентрами.
Когда-то Глуск был районным центром, но два года тому назад, когда население района сократилось до двенадцати тысяч человек, его присоединили к Осиповичскому району. Для местного населения, присоединение к Бобруйску прошло бы менее болезненно и более удобно в качестве поездок по решению назревших проблем, но выбор властей по непонятным причинам пал на Осиповичи.
Всё было как обычно. За окном Павлика ждал привычный пейзаж заднего двора кинотеатра «Орион» и большая асфальтированная парковка гостиницы, на которой не было ни одной машины, кроме машины Павлика. Всё привычно и знакомо. В самом номере тоже было всё как всегда, кроме одной маленькой детали – рекламного буклета магазина «Фишка», чудом державшегося на плаву в умирающем городке. Буклет лежал на журнальном столике и его присутствие в номере пустой гостиницы, по меньшей мере, было странным.
Павлик взял со стола буклет, повертел его в руке и бросил обратно на стол. Павлику ещё предстояло выяснить, кому пришло в голову тратить деньги на такую рекламу магазина, если в Глуске ему никто не составлял конкуренции, а сейчас буклет вызвал грустные мысли, ведь он являлся ничем иным, как соломинкой, за которую отчаянно хватались руки, ищущие спасения от банкротства.
Вечер обещал быть долгим и скучным. Павлик включил телевизор, выбрал для просмотра БТ-1, где шло ток-шоу «Выбор», плюхнулся в удобное кресло, стоявшее рядом со столиком, и машинально взял со стола буклет. На колени ему упал прямоугольный белый кусочек картона, размером немногим больше визитки, прятавшийся до этой минуты между страниц буклета. На обратной стороне картонки обнаружилась странная надпись, с широкой блестящей полоской прямо под текстом.
«ЕСЛИ ВЫ ЖЕЛАЕТЕ ИСПЫТАТЬ НА СЕБЕ ВСЁ, ЧТО ИСПЫТЫВАЛ УЗДНИК ГЛУССКОГО ЗАМКА, СОТРИТЕ МЕТАЛЛИЗИРОВАННУЮ ПОЛОСКУ И ПОЗВОНИТЕ ПО НОМЕРУ, НАПИСАННОМУ ПОД НЕЙ».
– Что за хрень? – вслух поинтересовался сам у себя Павлик. – Причём безграмотная хрень. Надо же догадаться написать «уздник» вместо «узник».
Буклет и визитка снова вернулись на стол. Павлик подтянул к себе деловой рюкзак от Carlo Gattini, достал оттуда планшет и папку с документами.
На экране шло бурное обсуждение проблем интеграции Волынской и Ровенской областей, несколько лет назад присоединившихся к Беларуси путём референдума. Дебаты, время от времени переходившие в жаркий спор, нисколько не мешали Павлику просматривать документы, необходимые для начала завтрашней проверки. Он убрал бумаги в рюкзак, как раз в тот момент, когда с экрана полилась финальная мелодия передачи. Из головы не выходила странная визитка. Вернее, не столько сама визитка, как золотистая защитная полоска, скрывавшая номер телефона. Павлик никогда раньше не видел таких полос. Защитные полосы, попадавшие ему на глаза раньше, были цвета графита: от серого оттенка, почти до чёрного.