Я сорвалась на крик. И заплакала. Затряслась. Стала задыхаться.

В комнату кто-то зашел. В глазах потемнело. Чьи-то руки схватили и стали тормошить. Сопли забили нос. Дышать было тяжело…

***

Я стала просыпаться все раньше и раньше. Видимо, организм набрался сил и теперь позволял мне подольше бодрствовать. Вчера я попросила Филиппа поставить коляску прямо у моей кровати. Хотелось хоть раз встать с постели самой, а не ждать, пока папа примчится на помощь.

Я приподнялась на руках и подползла к краю кровати. С трудом, но мне удалось поставить руки на поручни и подтянуть вялую нижнюю часть тела. Ноги хлопнули по полу. Я быстро перевернулась в кресле и уселась. Руками поставила ноги на перекладину. И поехала в сторону двери. Она не была плотно закрыта, и мне удалось тихо ее открыть.

В коридоре пахло блинчиками. Суббота. Мама часто готовила блинчики по субботам.

С радостной улыбкой я въехала на кухню. Но за плитой стоял отец, в фартуке. Он в этот момент отдирал лопаткой кривой блинчик от сковородки, чтобы его перевернуть.

– Папа? А где мама?

Он резко развернулся. Лицо его было рассеянным. Он стал смотреть по сторонам. Потом нашел что сказать:

– На работе.

– В субботу?

Папа забросил на плечо полотенце и отвернулся от меня к плите.

– Ну, там совещание какое-то. Коллоквиум. Я не помню.

Это было странно. Они все вели себя странно. Раньше такого не было. Я точно не помню что было в прошлом, но чувствую – по-другому.

– Почему ты не одел кольцо?

– Надел.

– Пап?!

Он достал тарелку, отложил на нее пару блинчиков из стопки и поставил тарелку в центр стола.

– На вот, поешь. Так много вопросов задаешь. Утро субботы. Зачем мне надевать кольцо?

– Затем, что раньше ты всегда ходил с кольцом. Мама всегда надевает. А я еще в больнице заметила, что ты был без кольца.

– Аня, тебе сгущенку или сметану? – задал вопрос папа.

– Такое чувство, что ты хочешь закрыть тему?

– Почему чувство? Так и есть. Ешь давай, – с этим словами он поставил на стол передо мной и сгущенку, и сметану.

Когда папа вернулся к приготовлению блинчиков, я набрала мамин номер.

– Привет! А ты где сейчас?

– Эээ, в магазине. Что-то случилось? Я нужна?

– Что-то тихо там, в магазине.

– Ну, это маленький магазинчик. Тихий такой. Тебе купить что-то?

– А потом ты что делаешь?

– К вам приду. Домой в смысле. Аня, что за звонки, расспросы?

– И у тебя сегодня нет собраний на работе?

– Нет. Аня, ты мне объяснишь что происходит?

– Неа. Дома поговорим, – сказала я и выключила телефон.

Папа задумчиво посмотрел на меня.

– Вы от меня что-то скрываете. И я скоро узнаю что именно.

Но мама приехала только вечером.

***

Мы сидели в комнате перед телевизором, смотрели сериал на Netflix. Филипп сказал, что такое сейчас все смотрят и что, если я пролежала пять лет в коме, это не значит, что нужно продолжать оставаться такой древней.

Я набираюсь сил и теперь уже могу посидеть вечером с семьей, а не вырубаться, как раньше.

Мы уже третий день смотрим сериал «Бумажный дом». Начали с первой серии ради меня, т.к. они его уже давно посмотрели и рьяно ждали нового сезона. Но ради меня были готовы вспомнить все и начать с первой серии.

Мамин телефон зазвонил. Он постоянно звонил. Она выходила и только потом брала трубку. Раньше я этого почти не замечала. Но сейчас бросилось в глаза. И она была не очень рада нашим вечерним посиделкам. Постоянно пыталась отправить меня спать пораньше.

Вот и сейчас она вернулась в комнату, вздохнула, посмотрела на нас всех и заявила:

– Аня, ты не устала?

– Нет.

– Может быть на сегодня хватит впечатлений? Доктор сказал постепенно вливаться в эмоциональную жизнь, а не вот так махом. Думаю, смотреть про грабителей – это не самая лучшая идея.

Папа нахмурился. Филипп встал и вышел, громко хлопнув дверью. Мама растерянно посмотрела на закрытую дверь, на папу, на меня и прошептала:

– Ладно, хотите, тогда смотрите свой сериал, а я съезжу к тете Ларисе. Надо с ней поболтать.

– Сейчас?

Мама пожала плечами.

– Почему нет?

– Потому что твоя дочь недавно чуть не умерла! Она вообще-то много лет лежала в коме! В коме! Ты знаешь что это такое? А теперь вместо вечерних наших посиделок, ты хочешь ехать к тете Ларисе. Что ты за человек?

– Аня, не только ведь у тебя бывают проблемы…

Я крутанулась на кресле, чтобы встать напротив и видеть ее лицо

– «Проблемы»? Так ты называешь мою почти смерть?

– Аня…

– Скажи ей, – промямлил отец. Он сидел в кресле, скрючившись, закрыв глаза руками.

– Ну? Что ты должна мне сказать?

– Александр, не время…

Вдруг папа вскочил и встал на середину комнаты.

– А когда будет время? Хм? Подскажи-ка?

– Прекрати! – прикрикнула на него мама.

– Нет. Слышишь? Мне надоело ее обманывать. Либо ты расскажешь, либо я.

– Мам, пап, что происходит?

Папа зло процедил:

– Даю тебе пять минут. Иначе все расскажу я.

Он вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. В этой незнакомой жизни папа курит на лестничной клетке, а потом долго намывает руки, будто хочет смыть с себя не только запах.

Мама вздохнула. Походила по кругу, заламывая руки. Потом села на диван.

– Аня, я не знаю как это сказать. Я не знаю как такое вообще говорить. Об этом не пишут в книгах по психологии… В общем, я…

Я подъехала к ней и посмотрела в ее напряженное лицо. Она будто постарела на двадцать лет, а не на те пять лет, что меня не было рядом.

– Аня, когда ты впала в кому, мы все очень страдали. Нам было тяжело: папе, Филиппу, мне. Мы… каждый из нас пытался справиться с этим по своему. Принять твою болезнь.

– И?

– А потом, потом мы с папой стали отдаляться друг от друга. Нам было непросто.

– Вам и сейчас непросто.

– Мы мало общались, мы все горевали. Мы боялись за тебя, волновались за Филиппа. Мы постоянно бегали между работой и больницей. Все наши разговоры сводились к тому, кто что прочитал про кому. И мы не заметили, как из семьи мы превратились в группу людей, замороченных на медицине…

– Я могу вас понять.

– Послушай. Для отношений между мужчиной и женщиной это очень плохо. Мы больше не были с твоим папой вместе. Мы отдалились. И я… Я встретила другого мужчину.

– Что?

– Да. Так бывает. Мы с твоим папой развелись и я вышла замуж.

– Чтоооооо?

– Аня, я понимаю, это сложно понять…

– Как… как ты вообще так просто это говоришь?

– Ну, я не хотела. Вот так. Но твой отец настоял, чтобы я все рассказала.

– Ах, теперь он – мой ОТЕЦ! А ты кто? Где ты живешь?

– Со своим мужем. Я должна рассказать…

– Я не хочу ничего знать про него. И знакомиться с ним. И не говори про него. Ни слова!

– Хорошо. Не буду. Но ты должна знать…

– Ничего! Я не хочу ничего знать про тебя и твоего мужика!

– Аня, у тебя есть сестра. Эмма.

Горло онемело. Я смотрела на свою мать вытаращенными глазами.

– Ты должна знать. Ты можешь не признавать моего мужа, но сестру… Эмме два года. Я не думала, что так все обернется…

– Ты не думала? Ты вообще не думала. Ни обо мне, ни о папе, ни о Филиппе! Только о себе!

Мама усмехнулась. И быстро стерла слезы, выскочившие из глаз.

– Да кольцо переодевала для кого все это время? Боялась, что ты заметишь, что оно другое. И вдруг тебе станет плохо.

Я глубоко дышала. Ярость плавилась в солнечном сплетении густым медом и обволакивала пространство вокруг.

– Не то что этот, – мама махнула головой в сторону коридора, – кольцо после развода выкинул, а, когда ты очнулась, не захотел другое купить и носить. Сказал: «пусть Аника все про тебя знает».

Я закрыла уши, прошептав:

– Ты. Мне. Отвратительна.

– Потому что ему плевать на твое здоровье. Жалости хочет. Но не получит. Слышишь, Аника?!

Мама снова пришла в себя. Тон голоса вновь отдавал учительскими нотками. Даже сквозь плотно прижатые ладони к ушным раковинам, я слышала каждое слово матери.

Она похлопала меня по коленке. Я этого не почувствовала, но увидела. Встала со словами:

– Меня Эмма ждет. Фух, хоть можно не скрывать теперь. Позвоню Давиду. Я люблю тебя, моя непутевая Аника.

Мама поцеловала меня в макушку и вышла. Папа вернулся ровно через минуту после того, как его бывшая жена перешагнула порог квартиры.

– Все наладится. Мы будем хорошо и дружно жить, – неуверенно бросил папа и побежал в ванную.

Я засекла время. Он выключил кран через четырнадцать минут. Вода все смоет, папа?

Глава 3

Мама съехала с квартиры. Вернее, съехала она еще раньше, перед разводом. Но, как только я очнулась, мама придумала вернуться в квартиру и сымитировать семью с картинки на майонезе. По ее словам она хотела рассказать, только позже, когда у меня будут силы услышать правду. Но какая вера ее словам теперь? После разоблачения плести можно что угодно уже.

Теперь мама не скрывает и ночует только у себя дома. Приезжает по субботам, когда Давид выходной и может побыть с Эммой. Раньше по субботам мама забирала к себе Филиппа. Сейчас мы делим мамино время на двоих. Его это бесит. Мне нравится.

– Ты все неправильно делаешь, – брат легонько толкает маму локтем. Она стоит на коленях рядом с маленьким столиком, где они пятнадцать минут назад рассыпали кинетический песок и возились с ним, пока я читала книгу, лежа на кровати.

– Почему? – искренне удивилась мама.

– Ты лепишь какую-то свою башенку, не так, как на картинке, – обиженно пробурчал под нос Филипп.

– Включаю фантазию, сынок! И тебе не помешало бы! Зачем нам повторять образец? – спросила мама, взяв крышку от коробки с песком в руки. – Давай сделаем свой замок, а?

Филипп аккуратно забрал коробку у мамы из рук и поставил на противоположный край стола, прислонив к стене.

– Нет, – без эмоционально произнес брат, продолжая лепить часовню.

Мама вздохнула, стряхнула с коленей крошки песка и встала. Заметив меня, подошла и села на кровать.

– Что читаешь?

– Так, ничего особенного…

Мама не удовлетворилась этим ответом и ухватилась за угол обложки.

– Так-так, «Счастья хватит на всех». Современная?

– Не классика, да.

– Откуда взяла? – настойчиво расспрашивала мама.

– По интернету заказала.

– Почему именно эту книгу?

– А, так это Юлю Волкодав. Я ее ролики смотрела на ютубе еще до комы. Она тогда тоже книжки писала, только никто ее не издавал. А сейчас видишь как, – я помахала перед мамой книгой, – поднялась!

Мама ухмыльнулась. Было видно, что хочет что-то сказать, но сдерживается. В конце концов, она перевела тему:

– А папа твой где? Когда я прихожу, его всегда нет.

– Откуда мне знать, он не отчитывается, – вяло ответила я. Не хотелось вообще участвовать в этом диалоге, но Филипп был слишком увлечен песком, а мама пришла ради нашего совместного общения. На сколько я это понимала. И общалась я тоже так, как могла, иногда лениво отпуская замечания из-за книжки.

Мама встала и устало сказала:

– Пойду что ли рогалики с повидлом сделаю…

Филипп вскинул руки вверх.

– Ура! Рогалики! С яблочным джемом!

– Да, тем самым, – ответила мама усталым голосом, посмотрев время на телефоне. – Испеку рогалики и чай попьем.

Она вышла. Филипп продолжил строить замок. А я подумала, как она, наверное, устала жить на два дома. Сейчас она приготовит еду нам, а потом поскачет в метро, пересядет на кольцевую, а там до Курского вокзала. Откуда ходят электрички в квартиру, которую они взяли вместе с Давидом в ипотеку.

Когда она приедет домой, будет уже темно. Давид будет усталый и вымотанный дочкой. Эмма будет без остановки плакать – соскучилась по мамочке.