У него был ужаснейший французский акцент и самая приторная улыбка из всех, какие Уильяму доводилось видеть в своей жизни. Шарлю Делакруа было двадцать пять лет, но он уже достиг высот, о которых другие члены Ордена могли только мечтать. Личный кабинет, личный водитель и даже личный демонический секретарь, заведующий такой же личной библиотекой. И поверх всего Шарль ставил свою любимую кружку с надписью «Мои собаченьки – мои правила», из которой ежеминутно попивал кофе, отдающий запахом шотландского виски.

Уильям видел его третий раз в жизни, и в третий раз у него сводило клыки от боли, словно он съел приторный торт своей матушки. Это ощущение было сложно забыть.

Пустое офисное помещение давило на Уильяма. Длинный стол, за которым восседало восемьдесят четыре человека – Уильям подсчитал каждого, пытаясь успеть записать вслед за Шарлем их имена, должности и департамент – тянулся по диагонали, плотно заставленный стульями и заваленный бумагами, записными книжками и чайными пакетиками. Уильям успел занять место лишь в последний момент, оказавшись, кажется, на самом «почётном» – сразу рядом с Шарлем, снова показавшимся милым и адекватным.

До того момента, как не начал говорить.

– Как некоторым из вас уже известно, со вчерашнего дня в нашем отделении работает наша коллега из Восточного департамента. Саша Зв… Зву… – Шарль приблизил листок к глазам и прищурился, шлёпая губами, как старик, пытаясь выговорить незнакомую Уиллу фамилию. – Зви… В общем, не столь важно. – Он рассеянно махнул рукой, отложил бумажку и откинулся на спинку стула с довольной ухмылкой объевшегося сметаной кота. – Я предпочитаю звать ее нашей маленькой медведицей.

Уильям заметил, как лицо женщины скривилось, а губы, прежде чем стянуться в обескровленную полоску, пробормотали что-то, отдалённо напомнившее «дебил» – она сидела достаточно близко, чтобы попытаться расслышать выраженное вслух недовольство. Немного поодаль от Уилла, Саша ёрзала на своём стуле и нервно теребила кончик свисающего на плечо хвоста. Ей было чуть больше тридцати – морщины вокруг глаз и недовольное выражение лица выдавали в ней человека, достаточно уставшего от происходящего вокруг него бедлама, чьим единственным желанием был небольшой загородный домик, внушительных размеров Chevrolet и парочка кубиков, перекинутых через зеркало заднего вида.

– Саша получила повышение за выслугу лет и, не побоюсь этого слова, mes amis, – Шарль красноречиво подмигнул и развёл руками с видом, мол, «Ну вы и сами все прекрасно понимаете», – за спасение нашего мира от очередной катастрофы. Поэтому нами было принято решение приобрести столь ценного сотрудника в своих стенах. Прямо здесь, в нашей священной Капелле. Так сказать, позволим ей поделиться своим опытом с нами. – Уилл с трудом подавил вырывающийся наружу смешок, спрятав его за одной из выложенных перед ним толстых папок с цифрами «1» и «2». Шарль тяжело вздохнул и сжал пальцами переносицу. – Но, к сожалению, это единственные хорошие новости. Переходим к основной теме нашего разговора. Погасите, пожалуйста свет. И закройте двери. Все, что будет сказано в этом кабинете, должно остаться в этом кабинете. Как бы вам ни хотелось поделиться с друзьями, родственниками или… – он перевёл взгляд на Сашу, – ле-заман¹⁹.

Щелчок разорвал пафосную тишину зала, и помещение тут же погрузилось во тьму. Уилл щурился, силясь рассмотреть Сашу или Шарля, но видел только свои пальцы и светящиеся в темноте белые листы бумаги. Роллета зашуршала – через секунду яркий экран ослепил Уильяма. Чья-то тень мелькнула перед опустившимся экранным полотном, а затем ряд небольших прожекторов подсветил возвышающегося над возникшим изображением Шарля. Он зачем-то взял указку и кому-то кивнул, чтобы в следующее мгновение на белой ткани шаблонное синее изображение сменилось приветливой оранжево-багровой заставкой и стандартным переливом, возвещающим о начале работы приложения. Еще один кивок, и на весь экран перед Уильямом на весь экран возникла фотография…

Эйлин Маккензи.

– Как вы уже все хорошо знаете, – кончик указки Шарля уперся прямо в лицо Эйлин и с силой вдавился в него, – несколько недель назад последовательно произошло две сильных вспышки электромагнитной энергии в районе озера Мичиган. И нет, это не привидения, как в каком-нибудь глупом сериале. – Делакруа метнул на кого-то в темноте взгляд, но Уиллу не удалось проследить, кто успел своим смешком рассердить начальство. – Наши специалисты прибыли на место практически сразу же. «Объект 1», – указка несколько раз шлёпнула по лицу Эйлин, – сопротивления не оказывал, пребывая без сознания. Что ж… «Объект 2» проявил повышенную агрессию и возбудимость внешними раздражителями. Мы потеряли нескольких лучших сотрудников. Объект успел скрыться.

Слушать Шарля со всей серьёзностью было сродни задаче спасти человека, чьё сердце изрешечено дробью. Он говорил еще и еще, нервно перелистывал слайды жестами, тыкал концом указки в лицо Эйлин Маккензи, а Уилл не мог сосредоточиться ни на чем, кроме только одной мысли:

Алан Маккензи знал, что его дочь жива.

И ничего для неё не сделал.

Мир подёрнулся для Уильяма тонкой молочной пеленой тумана и замедлился, опустив на него невидимый купол… Или должен был так сделать, но вместо этого внутри Уильям не чувствовал ничего. Он смотрел на изображение Эйлин, но вместо злости на Алана или облегчения, чувствовал только усталость и желание поскорее все закончить. Он снова ощущал себя куклой, набитым опилками игрушечным медведем, которого вскрыли скальпелем и выпотрошили прямо на пол. Даже ощущавшаяся несколько недель назад… ревность? казалась Уильяму неправильной и надуманной. Он словно был от рождения глух, но пытался говорить, выдавая лишь механические искусственные звуки.

И это впервые за многие годы напугало Уильяма Белла.

Часы размеренно тикали за спиной у Уилла, пока весь офис тонул в ярком свете экрана. Где-то справа раздался негромкий храп и последовавший сразу за ним шлепок – как будто кому-то отвесили пощёчину. Недовольное бормотание на немецком завершило эту небольшую сценку вне поля зрения Уильяма, но он прекрасно понимал несчастного: слушать Шарля Делакруа можно было только под страхом увольнения или смерти. Уилл, увы, делал это самостоятельно и добровольно. Он не хватал каждое слово, вылетавшее изо рта Шарля, но пытался слушать и даже что-то записывал, не без удовольствия отмечая тот факт, что никто до сих пор не спросил Уилла, что он здесь делает и из какого он департамента.

Это давало некоторый простор для манёвров.

Ручка, которой Уилл вычерчивал бессмысленные круги на бумаге, между которых то и дело проскальзывало слово «Эйлин», замерла, стоило следующему слайду с огромными черными буквами, сложившимися в заголовок «Объект 2», появиться на экране, а светлым блондинистым волосам дочери Алана измениться на огненно-рыжие, те самые, что вызывали у Уильяма непреодолимое желание тут же встать и выйти. Но он остался, с силой впился шариком ручки в бумагу и двинул рукой вниз, чувствуя, как страница разрывается.

– И… что ну дэвон²⁰ делать?

Голос раздался практически рядом с Уиллом, и он сквозь силу оторвал взгляд от экрана – ему показалось что его глаза вросли в него, слиплись и отцепиться от рыжих волос Ла… Джанет Калверт можно было только впившись пальцами в глаза и вырвав их вместе дурацкими нервными окончаниями. Да, это было бы большой потерей для хирурга, но Уилл знал, что это ненадолго. Алан Маккензи не любит, когда его игрушки портятся, и сразу пытается их починить.

Пускай иногда и очень болезненным способом.

Саша смотрела на Шарля, подпирая кулаком щеку, и нервно стучала карандашом по столу. Ее скучающий вид навевал желание широко зевнуть, пододвинуть поближе толсты папки и улечься на них спать, только бы исчезнуть из этого средоточия веселья и жизни. Загробной, разумеется. Кажется, даже на похоронах деда Уильяма было намного веселей – посреди церемонии к их дому подкатила цыганская повозка и милая девушка нагадала Уиллу жизнь полную приключений и открытий. Знала бы она в тот момент, насколько мимо было каждое ее слово. Приключения Уильяма находил только на свою пятую точку, а открытия, пошатнувшие его религиозные убеждения, он предпочёл бы никогда не делать, прожить жизнь истовым католиком и умереть в окружении нескольких изданий Библии, медицинских журналов и внуков.

– Очень хороший вопрос, – Шарль неловко усмехнулся. – Если бы я сам знал это.

Он мялся на месте, бегал взглядом по скрытым полутьмой присутствующим и неловко кашлял. Несколько слайдов переключились сами собой – словно кто-то нарочно это сделал – и остановились на карте проекции земли. Уильям нахмурился и немного подался вперёд: изображение напомнило ему сводку погоды на неделю – некоторые участки были окрашены в красный, остальные же почти полностью покрылись синим налётом с отметками температур. Минус восемнадцать, минус двадцать восемь, плюс шесть, ноль – только часть из тех мелких цифр, что Уильям смог разглядеть со своего места, судорожно переводя цифры в голове в знакомые Фаренгейты.

– Что ж, кхм, как всем присутствующим известно, – Шарль покосился на возникшую за его спиной карту и снова принялся расхаживать из стороны в сторону, так что иногда изображение возникало на нем самом, а не на белом тканевом экране, огибало его и искажалось кривой линзой, – за последние десять лет температура начала стремительно падать. Не то чтобы у нас до этого не было с этим проблем, но обычно, кхм, вовремя принимаемые меры способствовали некоторому, – он неопределённо взмахнул в воздухе рукой, а затем растопырил пальцы, вывел кистью круг и тут же сжал ладонь в кулак, будто бы поймал маячившую перед носом муху, – выправлению ситуации. К сожалению, теперь этого уже недостаточно. разрывы становятся слишком сильными. Имперские посланники сообщают о лёгком обледенении Тибра и всего побережья вокруг Апеннин. С Востока… – Шарль осёкся и глубоко вздохнул. – С Востока тоже удручающие новости. В среднем температура по всему миру упала на три градуса. Что будет дальше… одному только богу известно.

По помещению прокатился взволнованный ропот. Тени вокруг Уильяма тут же зашевелились: кто-то склонился к соседу, кто-то начал что-то активно записывать на своём планшете, а некоторые подорвались и уже хотели было выскочить из кабинета, но возникший у дверей двухметровый громила рассказал, какие у них на самом деле сейчас желания. Шарль коротко кивнул охраннику и снова устало потёр переносицу. Он устал. Из всех присутствующих только Уильям и Саша продолжали вглядываться в карту.

– А есть хоть какие-то предположения, с чем это может быть связано? – наконец напомнил о себе Уильям, не моргая глядя на Шарля. – Ну, кроме очевидных причин.

– Кроме очевидных причин? Нет. – Он пожал плечами. – Мы теряемся в догадках. Около одиннадцати лет назад была похожая ситуация. Резкое падение температуры. В тот раз все разрешилось нашими силами и необъяснимой резкой вспышкой тепловой энергии. Датчики зашкаливали. Почти сразу после этого все показатели выровнялись и держались около полутора или двух лет. Все наши дальнейшие попытки спасти ситуацию лишь усугубляли ее, – нехотя протянул Шарль и тут же спешно добавил, несколько раз шлёпнув указкой по ладони: – Как мы выяснили сейчас. Кроме того архивариусы подняли данные за… мне даже страшно смотреть на это количество лет. Падение температуры, резкая вспышка энергии и «штиль» – все это повторяется из раза в раз. Никакой систематичности. Разное время, разные места. Порой несколько вспышек за сто лет, а иногда два века спокойствия. Мы не знаем, что это такое, но… нам придётся с этим работать.

– Почему вы задумались об этом только сейчас? – бровь Уилла скептично выгнулась, и он откинулся на стуле, закинув ногу на ногу.