– Нет, – Александр вчитался в бейджик медсестры, – Салли, я не к сестре. Не сегодня. Это рабочие вопросы. Мне нужно увидеться с доктором Беллом. Он лечил мою сестру и…

– Доктор Белл не работает в ожоговом центре. Он хирург приёмного покоя. Так что советую обратиться на стойку регистрации у них. Это на первом этаже сразу у входа. Но мне казалось, вы это и так знаете. Вы ведь были его пациентом, когда Амелия только поступила к нам.

Салли притихла, ожидая реакции Александра, пока он пытался понять: почему он решил искать доктора Белла именно на пятом этаже, если прекрасно помнил, как этот надоедливый врач кружил на ним коршуном, раздражал своим акцентом и присутствием. Он не упускал случая отпустить ехидные шуточки в сторону Алекса и пару раз, кажется, даже не зашёл к нему на осмотре. И по-хорошему Александру уже давно стоило подать на него в суд за халатное отношение к работе, но что-то продолжало удерживать его от этого.

Но ноги сами привели его на пятый этаж. Прямо к палате Амелии.

– Да, простите. Вы правы. Я… – Александр сморщился, словно пытаясь что-то вспомнить, и коротко улыбнулся. – Я перепутал. Спасибо.

Последний раз он испытывал такую же неловкость, оказавшись на каком-то еврейском празднике друга своего отца, где несколько взрослых мужчин радостно с песнями сделали младенцу обрезание. И от мысли, что Александр – единственный мужчина в комнате, не считая отца, у которого нет приобретённой травмы от подобном бесчеловечности, – стало неуютно. Сейчас же он неожиданно почувствовал себя идиотом, забыв, на каком этаже работает доктор Белл, чем вообще по жизни занимается, кроме общения с отцом Эйлин, и почему он вообще сюда пришёл.

А вот фотография в кармане об этом очень хорошо помнила.

К счастью Александра, лифт еще не успел уехать на один из восьми этажей клиники. Алекс старался не смотреть в сторону медсестры, изучая инструкцию по эксплуатации лифта и нервно нажимая кнопку закрытия дверей, пока лифт наконец не позволил спрятаться за ними.

Путь до первого этажа показался ему вечностью. Чай успел остыть, а Александра несколько раз прокрутил в голове несуществующий разговор с доктором Беллом. «Здравствуйте», «Я нашёл вашу фотографию…», «Нет, не так…», «Я хотел узнать у вас об одной фотографии…» – он размышлял слишком активно, так что, когда двери снова звякнули открывшись, его голова ответила на это тупой пульсирующей болью. На выходе из лифта Александра едва не сбили с ног каталкой и койкой с очередным пациентом приёмного отделения, а добраться до стойки регистрации оказалось еще более сложной задачей, чем не навестить Амелию, находясь от неё в нескольких шагах.

А чай он все-таки немного пролил. Прямо на свое черное пальто.

– Добрый день. – Александр швырнул стаканчик в мусорку, положив папку на стойку и немного перегнувшись через неё, чтобы получше увидеть невысокую медсестру, лет пятидесяти. – Мне сказали…

– Джерри, – резко рявкнул она, отчего Алекс зажмурился, и подскочила, высматривая кого-то в толпе; когда же ей это удалось, она махнула рукой, подозвав к себе какого-то студента. – В пятой палате пациент с диареей и рвотой! Осмотри его, пока он нам подвал не затопил. – Вручив ему планшет с ручкой, она повернулась к Александру. – Да, я могу вам как-то помочь?

В другой раз в их книге жалоб и предложений появилась бы запись от Александра Куэрво, недовольного оказанному ему вниманием. Но сейчас он выдавил самую приветливую улыбку и напомнил себе, что он просто обязан получить все необходимые сведения.

Даже если для этого придётся терпеть хамство малообразованных людей, ниже его по классу.

– Спасибо, что обратили на меня внимание, сестра… Смит. – Он коротко кивнул медсестре. – Мне нужен доктор Белл.

– Его нет, – коротко бросила женщина, вернувшись к перебиранию бумажек.

Выхватив несколько планшетов, папок и каких-то листов, она быстро направилась прочь от Александра, остановившись перед группкой интернов. Уже через секунду у каждого из них в руках оказалось по планшету и листку для анамнезов, а медсестра Смит направилась дальше по коридору, едва не затерявшись в толпе посетителей. Сунув свою папку подмышку, Александр в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и поравнялся с замершей у палаты женщиной.

– Как это нет? – Александр поддержал попытавшуюся выскользнуть из рук медсестры папку.

– Спасибо. Взял срочный отпуск по семейным обстоятельствам за свой счёт и не отвечает на наши звонки. Впрочем, – она пожала плечами, вручив папку пробегающему мимо стажёру, – меня мало волнует, как коллеги проводят свое свободное от работы время.

– А он… – Алекс рванул вслед за вновь куда-то направившейся медсестрой, жалея, что пальто он не оставил в гардеробе. Рубашка начала прилипать к спине, а галстук пришлось немного оттянуть, чтобы не так давил: – он что-нибудь сказал?

– Сказал? – непонимающе переспросила медсестра, приподняв светлую бровь.

– Куда едет, например. Насколько долго. Может быть есть кто-то, кто владеет этой информацией, или может предположить. Просто… – Александр выдохнул, заметив подозрение во взгляде женщины, – я адвокат. Его друга. И мне нужно срочно поговорить с мистером Беллом.

Выражение лица женщины сразу стало каким-то понимающим. Правда уже через мгновение оно сменилось на сосредоточенно серьёзное, и она прикрикнула на какого-то санитара, вручив две последние папки проходящим мимо врачам с короткими комментариями по каждому из пациентов. Удивительно слаженная работа – Александр вряд ли бы так смог. Впрочем, он и не пошёл в медицину.

– Увы, – медсестра Смит повернулась к нему и хлопнула в ладоши, – ничем не могу помочь. Он взял десять дней, но что-то мне подсказывает, что он не вернётся.

– Что вы имеете в виду?

– Он выгорел, – уклончиво протянула женщина, сложив на груди руки. – Это нормально для работы в экстренных службах. К тому же, Уилл… – она осеклась, прикрыв на мгновение рот рукой, и поправила себя: – простите, доктор Белл, почти все свое время проводил на работе. Удивлена, что у него были друзья. Или вы про того странного мужчину, с которым они частенько курили перед входом? Блондинчик такой. С мерзкой ухмылкой.

Блондинчик с мерзкой ухмылкой. Кажется, Алан Маккензи как никогда подходил на эту роль, и Александр поспешил активно закивать, цепляясь за возникшую в голове ниточку произошедших событий:

– Да. Алан Маккензи.

– Хм, возможно. В любом случае, – медсестра снова развернулась на каблуках и зашагала обратно к стойке администратора, но уже намного медленней, не убегая от Александра и не пытаясь оградиться, – удивительно, что он успевал еще где-то общаться с людьми и заводил знакомства. С его-то графиком. Мы, знаете ли, – она понизила голос, немного наклонившись в сторону Алекса и едва не ударившись головой об его грудь, – делали в последние недели даже ставки на то, сколько Уильям сможет спокойно отдохнуть. Увы, я всегда проигрывала. Я верила, что он позволяет себе выходные, но нет. Он даже на них приезжал частенько на работу и помогал нам. Бедняга. Вот так выглядит полное отсутствие личной жизни. А мог бы записаться на гольф. Или крикет. Мы не раз его звали.

От воспоминаний о крикете, по коже Александра пробежали мурашки, волоски встали дыбом, а сердце на мгновение замерло, напоминая о самом ужасном виде спорта, какой можно было только представить. Хуже был только кёрлинг, который Алекс все время в шутку называл «уборщиками». Поэтому не мог осуждать доктора Белла за отказ участвовать в этих скучнейших мероприятиях. Светские завтраки, походы с отцом в гольф-клуб или же дружеские посиделки с друзьями семья – все всегда заканчивалось невыносимой скукой до сведённой зевотой челюсти.

– Надеюсь, я ответила на все ваши вопросы?

Александр вздрогнул. Они уже добрались почти до самого выхода из больницы, и теперь по спине пробегал морозный ветер каждый раз, когда автоматические двери открывались, впуская внутрь зимний воздух. Медсестра стояла прямо перед Александром, но он не видел ее лица. Он вглядывался в него, но вместо этого видел только размытое пятно, потянувшееся туманом. Голова внезапно закружилась – он будто выпил слишком много на голодный желудок, и Александр тряхнул ею. Удивительно, но наваждение тут же отступило, робко отбежало, словно и не хотело накатывать на Алекса.

Просто его заставили.

– Да, спасибо, мисс Смит. – Александр поднял воротник пальто, прячась в нем, и вытащил папку из-под руки. – Было приятно с вами пообщаться. Если ваш коллега вернётся, передайте ему, что я хочу поговорить и мою визитку. – Он вытянул маленькую картонку из внутреннего кармана и вручил ее не сопротивлявшейся медсестре. – Всего хорошего.

Она даже не попрощалась с ним: сунула визитку в карман и повернулась спиной, вернувшись к перебиранию важных для ее работы бумажек. Больше здесь делать Александру было нечего. Фотография продолжала жечь его сквозь ткань пальто, пиджака и рубашки, а встретившая его на улице метель щипала за щеки, впивалась в них маленькими иголочками и оседала инеем на смуглой коже.

Пачка сигарет нашлась сразу, как и зажигалка, а недовольно покосившиеся на него сотрудники больницы, не могли отговорить от того, чтобы закурить прямо перед учреждением, где когда-нибудь Алекс окажется из-за своей любви к слишком дорогим сигарам и слишком дешёвым сигаретам. Пепел оседал на свежевыпавшем снеге, как слова медсестры о докторе Белле. День только начался, а уже принёс Александру одни только разочарования. Впрочем, он не мог жаловаться, потому что Александр Куэрво очень хорошо знал одно.

Невиновные иногда сбегают, боясь за свою жизнь.

Но не так спешно, как это сделал мистер Уильям Белл.

Глава XIV. Координатор

Мунихион, 2775

Далёкие раскаты грома разрывали летнюю тишину ночи, пробивали крышу прохудившегося сарая и скрывали за собой надрывные детские слезы еще не созревшего юноши.

Кусок оборванной верёвки с неровной петлёй валялся посреди размокшей соломы, лампочка болезненно мигала, то потухая на несколько долгих секунд, то тут же вспыхивая вновь и не принося с собой облегчения. Лампа размеренно покачивалась размахивая неровно оборванной верёвкой, а табуретка отлетела на другой конец сарая.

Знай он об этом, то не ужинал бы так плотно.

– А ты чего тут сидишь? Хочешь схватить воспаление лёгких? Ты ведь только выздоровел. Не заставляй маму еще больше за тебя переживать.

Дверь негромко скрипнула, впуская внутрь свет от уличного фонаря. Электрификация очень быстро добралась до их небольшого городка, и теперь скрыться было гораздо труднее, чем в детстве. Теперь приходилось забиваться в угол, подтянув к себе колени и обхватив их руками, надеяться, что получится слиться с этим дурацким старым сундуком по соседству.

– Не хорошо молчать, когда с тобой разговаривают, Билли, или ты забыл все свои манеры?

Манеры. Манеры не помогали, когда тяжёлая рука отца снова замахивалась, чтобы отпечататься следом на его щеке. Манеры кричали зажмуриться и отвернуться, чтобы она не видела его распухших от слез глаз и раскрасневшегося лица. Губу все еще саднило, и стекающие слезы раздражали израненную кожу. Жирный тупой урод, которому достанется все, – да, его отец снова был прав.

Та солома, что не успела промокнуть от льющегося с небес дождя, негромко зашуршала, когда она подошла к нему и опустилась рядом, приобнимая за плечи. Анна была слишком хорошей, слишком похожей на ангелов. Маргарет, она… она была сильной и упёртой, прячущейся в коконе своих эмоций и за масками общественного приличия. Маргарет была слишком взрослой, чтобы возиться с ним, у неё была своя семья и успешный муж-банкир. Анна же была совершенной. В ней не было ни одного изъяна, ни одного греха, который можно было бы исповедать приходскому священнику.

И теперь даже ангел его покинул.