Влюблённые (страница 55)
Лане и «Феликсу» повторять два раза было не нужно. Мужские руки обхватили лодыжки Эйлин, пока ее подруга вжимала ей плечи в кровать. Глаз коснулось тёплая мокрая ткань, опустившись на веки тяжёлым грузом. Эйлин лежала неподвижно, боясь пошевелиться…
…а затем она взвыла от взорвавшейся в висках боли. Глаза горели. Все, чего Эйлин хотелось – сорвать повязку и вырвать глаза, лишь бы это прекратилось. Казалось, они распухали, давили на глазницы и, пульсируя, выкатывались из-них. Прокатывающиеся по костям черепа волны тонули где-то на затылке, и только удерживающие ее руки не позволяли Эйлин вскочить и сделать все, о чем она уже успела подумать. Она должна была уже давно лишиться чувств, но вместо этого продолжала жадно хвататься за сознание, приносившее с собой только растекающуюся по телу агонию. Сердце ударялось о ребра, желудок съёжился, а в легких как будто застрял воздух и чем больше Эйлин вздыхала, тем тяжелее ей становилось.
Вниз от глаз по скуле и виску потекло что-то горячее и липкое. Кровь. Эйлин уже выучила это чувство.
– Ее глаза, они… – пробормотала Лана.
– Будет ли она видеть? – прервала ее травница. – Нет. Орден действует наверняка. И как всегда глуп, как пробка. Подозреваю, что ее отправили в выбраковку. Все еще пытаются создать медиума. Искусственно. И удивляются, когда ничего не получается. Они заживут, возможно даже немного вернут свой цвет, но видеть – нет. Мне очень жаль.
– Тебе жаль только себя, – фыркнул «Феликс», немного ослабив хватку вокруг лодыжек Эйлин.
– Полечи свое эго, Феликс. Ты прекрасно знаешь, как работает Орден. Ты был его частью. А теперь открещиваешься, как от больного ребёнка. Они сумасшедшие ублюдки, пускающие людей в расход ради высших идеалов, но чудовище тут я, да. Не смотри на меня так. Я говорю лишь то ,что вижу. Увы, ваша подруга слепа. И этому не помогут ни припарки, ни… – травница на секунду замолчала, чтобы затем едко выплюнуть в сторону «Феликса», – мой волшебный ахалай-махалай. Могу сделать расклад, но, боюсь, карты лягут в слово «Идиоты». Думаю, трактовать его значение мне не нужно. Я ничем не могу помочь. Едва ли она сможет увидеть хоть что-то.
«Как думаешь, где сейчас настоящий Феликс? – Голос воспользовался небольшим окошком, во время которого боль отступила от головы, сосредоточившись только в глазах. – Подозреваю, он слишком… мёртвый, чтобы умереть окончательно, и все же меня не покидает чувство, что в радиусе нескольких кварталов его нет. И это чувство не похоже на то, что бывает, когда человек просто уехал, не предупредив.»
«О чем ты? Он?..»
«Не могу сказать это с уверенностью, но бесследно человек может исчезнуть только в одном случае. Ну или вампир, если мы говорим о нашем скользком кровососущем друге.»
– И я тоже был рад тебя видеть. Марьяна, – ехидно протянул «Феликс».
Травница хмыкнула и отступила от кровати. Она снова хлопнула деревянной шкатулкой, зашуршала грубой тканью, и затем ее шаги начали удаляться. Когда же девушка замерла на секунду, до Эйлин донёсся полный надменности и яда голос травницы:
– Бросьте бессмысленные надежды, что-либо исправить, если не хотите потом жалеть о потраченном впустую времени. Она больше ничего и никогда не увидит. Даже в своих мечтах. Медиумы не видят снов. Они почти не спят и в итоге сходят с ума, бормоча бред, выбалтывая чужие мысли и изрекая кривые пророчества, понять которые в силах только они сами.
Дверь негромко скрипнула и захлопнулась, прежде чем холодный от сдерживаемой ярости голос Джанет… нет, Ланы процедил сквозь сцепленные зубы:
– Это мы еще посмотрим.
Глава XVII. Фемида
Январь, 2023
– Мистер Маккензи! Мистер Маккензи!
Александр Куэрво все же оказался не прав в этой жизни в двух вещах: университетский курс Алана Маккензи пользовался огромной популярностью, а сам Алан был объектом внимания большого количества его слушателей. Столько же влюблённых взглядом Александр видел последний раз разве что… Он даже не мог точно вспомнить, где и когда, но собранный вокруг Алана кружок из студенток и студентов всех возрастов напоминал ему какой-то культ, вхожим в который он сам не был. Всю дорогу по коридору его преследовали перешёптывания о недавно освобождённом профессоре Маккензи, а несколько афиш с его именем красовались на доске объявления о грядущих студенческих постановках греческих трагедий в честь дня святого Валентина.
Прорвать сквозь толпу верещащих студенток оказалось еще сложнее, чем доказать судье, что внесённые за Алана деньги были получены законным путём.
С Маккензи Алекс не виделся почти месяц. На заседание Алан не пришёл, угодив в тюремную больницу, а сам Александр после уплаченного залога помчался к одному жадному коллекционеру раритетных автомобилей, чтобы еще одна «старя рухлядь» поселилась в его гараже и погасила возможные вопросы отца, куда делись деньги с личного счета Алекса. Наверняка финансовый консультант сейчас во всю визжал сквозь телефонную трубку об этом старому Куэрво.
– Мистер Маккензи, – запыхавшись, тяжело выдохнул Алекс, хватаясь за бок и опираясь другой рукой о преподавательский стол.
Папка с документами по делу неожиданно стала слишком тяжёлой для Александра, и он бросил ее на стол, прямо перед замершим в удивлении Аланом. Он уже почти собрал собственные отчётные листы и махнул на прощание нескольких последним студентам, лениво покидавшим аудиторию с кислыми минами на лице и почему-то всем с мокрыми волосами. Проследив за мрачными взглядами учеников, Алекс заметил возвышающийся прозрачный бассейн, до краёв наполненный водой. Паркет вокруг него был заляпан мокрыми следами босых ног, а небольшая лестница примостилась сбоку, ожидая следующую жертву изощренной фантазии Алана Маккензи.
– О, Александр! – вскинул голову Алан, удивлённо уставившись на него. – Какая неожиданная встреча! Не думал, что когда-нибудь тебя здесь увижу. Решил взять парочку уроков по актёрскому? – Он оперся руками на край стола, так что тот заскрипел и накренился.
– Нет, нам нужно серьёзно обсудить ваше дело.
Алекс раскрыл папку и, быстро пролистав несколько прозрачных файликов, вытащил нужные бумаги.
– Моё дело? – недоуменно нахмурился Алан, и через мгновение его лицо просияло. – А, моё дело. И зачем это мне?
Непосредственность, с которой Алан это спросил, обескураживала.
– Вы… – Алекс запнулся, ощущая, как застрявшие в горле слова, копошатся в нем клубком шипящих рассерженных змей. – В смысле зачем?!
– Зачем. Это. Мне. – Медленно, разделяя каждое слово и с особой интонацией выделив последнее, повторил Маккензи. – Меня выпустили, – пожал плечами Алан. – Разве нет?
– Под залог.
– Но выпустили. Считаю, на этом можно остановиться, – едко оскалился Алан. – Спасибо, Александр, было приятно с тобой поработать, но теперь, пожалуй, за дело примутся другие ребята. Тебе еще рано в такое влезать.
Обычно это Александр оставлял собеседников недоуменно моргать, чертыхаться и перебирать в голове все возможные повороты, на которых разговор принял неправильное развитие. Сейчас же Маккензи смеялся ему в лицо, раскладывая работы студентов по папкам с надписями «Можно что-то сделать», «Совсем безнадёжные» и «Заберите их кто-нибудь», что, вероятно, означало крайнюю степень разочарованности преподавателя в своих учениках.
– Что? О чем вы? – растерянно пробормотал Алекс, сжимая в руках черно-белые снимки экрана Я хотел обсудить с вами видеозапись с камер наблюдения. Я знаю, что она была в доступе у детектива Калверта, но он никак ею не воспользовался. Нам нужно доказать, что люди на записи никак с вами не связаны и тогда…
– Боже, Алекс, заткнись, пожалуйста! – вскинулся Алан, взмахивая руками.
Резкий порыв воздуха подхватил едва удержавшегося на месте Алекса, пронёсся по аудитории и захлопнул хлипкие пластиковые двери. Нет, это никак не было связано с мистером Маккензи. Тем более под потолком было открыто окно, которое… Алекс нервно сглотнул. Которое Алекс не заметил, когда вошёл.
– Конечно они со мной связаны! – Алан с силой бросил папку с работами разочаровавших его студентов, и из неё высунулся кусочек анкеты с фотографией Эйлин на ней. – Или ты наивно думал, что детектив Калверт просто халтурно делал свою работу и не заметил на видео партнёров твоего отца?! Давай так. Я скажу тебе это только один раз. Да, ты видел людей своего отца. Нет, в этом помещении нет прослушки федералов, иначе я бы об этом знал. В целом, я бы даже сказал, что здесь ее и не может быть, мой маленький человеческий друг, потому что ты в моем сознании. Хотя я даже в этом сейчас не уверен, – уклончиво повёл головой Алан. – И нет, твой отец не подсылал этих людей мне навредить. Видишь ли, я не уверен, что твой отец знает об этому маленьком… происшествии. Но вот незадача, в любом случае кроме нас с тобой о том, что твоя семья непричастна, не знает больше никто. А самый большой секрет в том, – он подался вперёд, оставив между их лицами несколько сантиметров, – что это я заплатил им, чтобы они засветились на том видео. Неужели можно было так умело попасть под все возможные камеры, не воспользоваться слепыми зонами и безмятежно тащить двадцать килограммов сам знаешь чего, будучи повязан в этом деле всю свою жизнь?
Маленькие пазлы криво встраивались в имеющуюся у Алекса картину происходящего, поддевали за уголки другие части и выкидывали, тщетно пытаясь встать на их место.
– Зачем… – Алекс сглотнул; кровь отлила от его лица, и он отступил от Алана. – Зачем вы мне все это говорите?
Алан ухмыльнулся, уложил бумаги в портфель и, захлопнув его, щёлкнул замками.
– Теперь ты это знаешь, а адвокатская тайна плотно держит твои руки связанными. Кажется, наш милый Александр оказался в безвыходном положении: опубликовать запись и подставить семью или же держать ее при себе и защищать безнадёжно погрязшего в преступлениях и разврате подсудимого? – с интонациями закадрового рассказчика протянул Алан, выходя из-за стола и вертя на пальце ключи от кабинета.
– Вы сказали, что я больше не ваш адвокат.
– А вот договор считает иначе. Он истекает в полночь, и все, что будет сказано в следующие, – Алан поднёс руку к лицу, вглядываясь в блестящий циферблат часов, – пять часов, автоматически попадает под адвокатскую тайну.
– Я не буду вас защищать и дальше, – продолжил обороняться Алекс.
– Боюсь, – пожал плечами Алан, – у тебя не будет выбора. Я как раз еду на милую встречу с твоим начальством, чтобы подписать новые условия. Не переживай, на этот раз ты будешь работать за двести пятьдесят в час. Неплохо, ты так не находишь?
Он ухмыльнулся и собрался уже было уходить, как Алекс спохватился, стряхнул напавшее на него окоченение и одеревеневшими руками спешно зарылся в бумагах.
– А фотография?!
Алан замер спиной к Александру. Все в нем выдавало заинтересованность, которую Маккензи пытался спрятать, но даже удивлённое выражение лица, с которым Алан повернулся к нему было театрально-преувеличенным: ставшие большими, как монеты, глаза и поднятые брови гиперболизировано выделялись на фоне скучающе-опущенных плеч и поджатых губ.
– Какая фотография? Ах, точно! Я и забыл, что ты ее нашёл. Как некстати и невовремя, но ничего не поделаешь. У вселенной причудливое чувство юмора. Но я рад, что вы не забыли выполнить домашнее задание, мистер Куэрво! – уже значительно громче добавил Алан, словно кто-то в коридоре мог их подслушивать. – Покажи ее. Она ведь не даёт тебе покоя. И ты наверняка пытался найти изображённого на ней человека, но он – сюрприз! – бесследно исчез. Уехал в срочный отпуск.
– Откуда вы?..
– Я знаю многое. А теперь, – Алан требовательно протянул руку ладонью вверх, – фотография.