Влюблённые (страница 57)
Грудную клетку пронзили разряды боли. Они прокатились между рёбрами, сковали лёгкие и не давали Александру сделать вдоха. Он не был в больнице у сестры уже несколько месяцев. Он избегал разговоров о ней, как и все в доме Куэрво, и начинал понимать позицию родителей: отпустить было проще, чем продолжать верить и надеяться, что все наладится. Семейного счета было достаточно, чтобы обеспечивать существование Амелии, пока ее органы медленно отключаются один за другим – никто не хотел брать на себя ответственность за ее судьбу, предпочитая отмахиваться и уповать на волю божью и врачебные ошибки.
В детстве Александр никогда не понимал, как старшие так легко забывают других людей. Бабушки, дед, несколько друзей-подростков – их уход впечатывался в маленькое сердечко Алекса, покрывая плёнкой обгоревшей плоти. Он не спал по несколько дней, ворочался в постели и ждал, что откроется дверь и они войдут. Он винил родителей в чёрствости и безразличии, но сам сейчас ничем от них не отличался. Работа захватила его, Александр грыз себя каждый вечер, проведённый вдали от Амелии, проклинал коллег, начальство и клиентов за нерасторопность и потерянное время, а затем забывался с друзьями и алкоголем. Он крутился в водовороте повседневности и рутины, вытесняющих из памяти лицо Амелии, ее голос и горечь произошедшего.
Взрослые не забывали никого из ушедших. У них просто не было времени на страдания и сожаления. Иначе они были бы следующими в этом бесконечном списке вычеркнутых имён в приглашении на праздник жизни.
Горький комок подобрался к горлу Алекса, царапая изнутри солёными слезами. Мэри-Кейт смотрела на него, и от этого взгляда ярких карих глаз хотелось спрятаться. Маленький оленёнок в капкане – он не был сейчас охотником и это не была его добыча.
– Мисс Калверт уже уходит. – Алекс посмотрел на дворецкого. – Будь так добр проводить ее. Хотя нет. – Он жестом остановил двинувшегося старика и только негромко усмехнулся под нос на послышавшееся ответное бурчание. – Я сделаю это сам, чтобы убедиться, что она не спрячется у нас в подвале и не проберётся ко мне посреди ночи, приставив к горлу нож.
– Ваша сестра не была такой… – дрожащим голосом протянула Мэри-Кейт, забирая собранные бумаги, и поджала трясущуюся выпяченную нижнюю губу.
– Моей сестры нет. А я, увы, не она, – холодно парировал Алекс, сдерживая неровно бьющееся при мыслях об Амелии сердце. – Поэтому, пожалуйста, иди домой и забудь об этом разговоре.
– Но!..
– Никаких «но», Мэри-Кейт. Всего хорошего. Передавай привет своему отцу и напомни, что мы очень скоро встретимся с ним в суде. Надеюсь, он подготовится к этому лучше, чем в прошлый раз.
Алекс оскалился – обычно этот жест срабатывал и собеседник старался побыстрее уйти от направленной на него агрессии. Но Мэри-Кейт только упорно продолжала смотреть на него, пакуя папку в рюкзак. Она нервно запихивала документы, не сводя с Алекса взгляда, который практически заставил сдаться и уступить. На несколько дней уступить в этой маленькой игре и найти доказательства, что Джанет Калверт действительно мертва. Или же опровергнуть мнение Мэри-Кейт в том, что Лана Блейк была ее сестрой. Оба варианта казались достаточно привлекательными и непыльными, разве что…
– Александр.
Он вздрогнул от прогремевшего с верхней ступеньки лестницы голоса отца. Все мышцы натянулись, и Алекс, повернувшись, сглотнул и посмотрел на Диего. Даже Мэри-Кейт замерла, так и не застегнув свой распухший от втиснутой в неё папки рюкзак.
– Да?
– Зайди ко мне, нужно… – старший Куэрво запнулся, -нужно обсудить несколько семейных вопросов. Касательно твоей сестры.
– Когда?
– Сейчас.
Хуже безразличия членов семьи Куэрво, была только их заинтересованность в тебе, как в потенциальном вложении средств.
И это Александр выучил еще в детстве.
Глава XVIII. Гавайи
Июль, 2012
Палящее летнее солнце слепило глаза, аромат ярких цветов дурманил разум, а невыносимая жара не позволяла нормально спать, несмотря на расставленные вокруг кровати вентиляторы и выкрученный на максимум кондиционер. Удушающая же влажность забивалась в лёгкие, заполняла собой каждую клеточку и лишала возможности дышать.
Уильям предпочёл бы сейчас купаться зелёных водах Мичигана, а не жариться до состояния «аль денте», лёжа на одном из многочисленных гавайских пляжей.
– Ну же, Уилл, неужели тебе настолько здесь не нравится?
В голосе Алана привычные насмешливые нотки, на которые Уилл уже давно прекратил обращать внимание, а на губах едкая язвительная улыбка, вызывающая у примерно столько же боли, сколько и каждое неловкое движение, напоминающее Уиллу, что намазаться солнцезащитным кремом стоило еще в салоне самолёта, не замечая косые взгляды других пассажиров, прежде чем ступить на трап.
– Нет, – Уилл хотел было отвернуться в другую сторону, но вспомнил, что он вообще-то обгорел, а смотреть на Алана всяко приятней, чем на распластавшегося жиром по двум шезлонгам бородатого байкера.
Предложение Алана слетать в отпуске на острова показалось Уильяму весьма заманчивым и интересным, но он снова забыл маленькую деталь изменившуюся в жизни обоих мужчин – у Алана появилась дочь. Поэтому большую часть времени Уильяму приходилось слушать рассказы о том, кто из братьев Сальваторе круче и почему стоит посмотреть «Аббатство Даунтон». На последнее Уилл обычно мягко улыбался, мученически вздыхал и терпеливо смотрел с Эйлин очередную серию, стараясь не цокать недовольно языком и не комментировать все подряд.
– Ну же, улыбнись, – Алан поправил съезжающие с носа солнцезащитные очки и закинул ногу на ногу. – Сегодня последний день, когда ты можешь насладиться этим прекрасным солнцем.
– Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что ты мне угрожаешь, – сквозь сводящие от боли мышцы пробормотал Уилл.
– А кто тебе сказал, что я не угрожаю? – приспустив очки, Алан скептическим взглядом посмотрел на друга и рассмеялся бархатным голосом.
Две недели в Раю, как обещал Алан, действительно были не самым худшим в жизни Уильяма, – ему было с чем сравнивать, и в отеле хотя бы была мягкая кровать, – а расслабляющая атмосфера смогла заставить хоть ненадолго, но погрузиться в свои мысли, отправиться по течению отдыха и достигать берегов наивысшего блаженства…
…каждый раз когда он видел накрытый шведский стол.
– Мы слишком давно знакомы, чтобы я поверил в то, что ты действительно собираешься меня убить, – Уилл распластался по своему шезлонгу, наконец найдя положение, в котором ему не хотелось молить Алана о смерти, а небеса о хотя бы одном маленьком облачке. – Кто тогда будет выслушивать твои пьяные разговоры в три ночи?
– Эйлин? – Алан изящно приподнял светлую бровь. – Для чего-то же я ее растил.
Уильям усмехнулся и поправил ставшие за две недели активного поглощения пищи маленькими шорты.
– Так я и поверил, что она будет слушать, как ты развлекался с барышнями в Версале или с Кайзером в Германии накануне Первой мировой, – Уилл покачал головой, а затем немного приподнялся на локтях и немного осмотрелся в поисках обычно вездесущей дочери Алана. – Кстати об Эйлин. Куда она делась?
Маккензи неопределённо отмахнулся, продолжая наслаждаться теплом островов, которого было недостаточно в Чикаго, несмотря на достаточно мягкий климат и тёплое, а иногда и жаркое лето.
– Скорее всего снова с этим, как его там… – Алан замялся, делая вид, что вспоминает имя, хотя Уильяму было хорошо известно, что Маккензи помнит все. Иногда даже с излишком. – С Лиамом. Вот.
– Я слишком много знаю, чтобы ты сейчас делал вид, будто не в курсе, где твоя дочь, – покачал головой Уилл. – Ты Идеал или кто? Не ты ли говорил мне, что видишь каждый уголок этой вселенной каждую секунду? Или кто-то растерял хватку?
Алан оскалился. Его черты заострились, и он приспустил очки, посмотрев на Уильяма взглядом полуслепых, затянувшихся розовато-молочным туманом глаз.
– Конечно, вижу, – хрипло отозвался Маккензи. – Но в данный момент я предпочитаю оставить ее без присмотра. Это не совсем то, что я бы хотел видеть в своей жизни. Не сейчас.
Алан вздохнул, нацепил очки поглубже и начал напевать под нос, выстукиваю кончиками пальцев отрывистый ритм. Уильям удовлетворился ответом Алана и уже было хотел вернуться к тому, чтобы продолжить превращаться в варёного омара, – серьёзные последствия ему в любом случае не грозили из-за лежащего рядом с ним Маккензи, – как маленькая мысль назойливым колокольчиком прозвенела в его голове.
Уилл тут же вскочил и практически не взвыл, прикусив щеку, из-за пронзившей все тело боли.
– Подожди, что? – Уилл во все глаза уставился на безмятежного Алана. – Ты же не хочешь сказать, что…
– Уилл, ей пятнадцать. Она уже взрослая девочка.
– Ей всего пятнадцать!
– Ты слишком старомоден, – скривился Алан.
Уильям насупился и опустился обратно на шезлонг, медленно, без резких движений. Порой Алан становился слишком невыносимым, а его методы воспитания детей хоть и вызывали у Уилла довольно много вопросов, но держать их он предпочитал при себе, позволяя Алану делать все так, как он хочет. В конце концов Эйлин была дочерью Маккензи, а не его, и принимать столь активное участие в ее воспитании Уильяму не было никакого смысла.
Поэтому Уилл промолчал и решил оставить Алана один на один со взглядами на жизнь.
– Ну давай, – спустя несколько минут пляжной тишины не выдержал Алан, – скажи это. Я же вижу, как тебя распирает.
Уилл повернул голову в его сторону, приспустил солнцезащитные очки и смерил Алана удивлённым взглядом синих глаз.
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Что вот в твоё время детей воспитывали по-другому, – язвительно ответил Алан, цокнув языком и покачав головой. Его голос стал немного писклявым, и Маккензи явно кого-то передразнивал – не сложно было догадаться кого: – Вот в моё время девочки в пятнадцать лет еще с нянечками ходили и учились отдельных школах для девочек. – Алан зашёлся кашлем, и его голос тут же упал не несколько тонов вниз, снова становясь привычно бархатистым и грудным. – Да у тебя это на лице написано. Думаешь, я не вижу?
– А зачем мне это говорить, если ты и так это знаешь? – рассеянно пожал плечами Уилл.
Взгляд, которым наградил его Алан, наверняка бы заставил многих похолодеть от ужаса, но только не Уилла, за долгие годы общения с Маккензи повидавшего, испытавшего и узнавшего столько, что материала хватит не на одну книгу, способную стать бестселлером. И Уилл знал, что сейчас Алан ничего не сделает, потому что его и так уже жизнь наказала, заставив находиться под огромной оранжевой звездой большую часть времени.
– Да, в моё время детей воспитывали по-другому. Меня воспитывали по-другому, и я прекрасно это помню, – устало вздохнул Уилл и прикрыл глаза. – Я знаю, что сейчас не тысяча девятьсот двадцатые, но и не считаю, что стоит столь легкомысленно относиться к тому, чем занимается Эйлин.
– А кто сказал, что я отношусь к воспитанию Эйл легкомысленно?
Уилл не видел, но слышал улыбку Алана. То, с какой интонацией мужчина произнёс имя дочери, заставило все внутри Уильяма сжаться от болезненных воспоминаний: с точно такими же нотками к нему обращалась его собственная мама, когда Уилл болел испанкой, а она день и ночь проводила у его постели, боясь самого худшего и все время бормоча под нос молитвы.
Уильям выжил и выучился на врача.
Но он не всегда был уверен, что это было к лучшему.
– Я просто надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь.
Не то чтобы Уильям переживал об Эйлин или же боялся за ее жизнь. Нет, конечно, он не беспокоился по-отечески о том, жива ли она или же ее уже съела акула, потому что младшая Маккензи неловко соскользнула с доски для сёрфинга в море. Конечно, нет. Уильям не был ее отцом, и беспокоиться должен был Алан, а не он, Уилл. Ему вообще было все равно на то, что творится между единственными двумя членами семьи Маккензи.
Или же Уильям безуспешно пытался себе это внушать.