– Эта империя лжи держится на нас, красавчик. На медиумах, проклятых и осквернённых. Мне семьдесят пять лет, и кто знает, сколько еще я смогу прожить. – Она взмахнула в воздухе рукой и пепел с зажжённой сигареты опал на ее розовый халат. – Быть может я найду подходящее тельце и переселюсь в него. А может быть тихо засну в своей постели и сольюсь со вселенной. Это мне неведомо. Вы в Ордене считаете нас бессмертными, но мы лишь ветви на одном большом дереве. И иногда мы умираем, если за нами не ухаживать. Посмотрите на меня. Я постарела и иссохла, как роза без воды. И все благодаря им.

Уильям и Александра снова переглянулись, но на этот раз к ним присоединился еще и Андрэ. Он смотрел на них так, словно быстро что-то искал в своей голове, что не могло не быть правдой, а затем повернулся в сторону Мари.

– Элементалистам?

– А он быстро схватывает, – с какой-то гордостью заметила Мари, кивнув в сторону Андрэ. – Да, они самые. Быть медиумом – худшая судьба в нашем мире. Если у тебя нет поддержки, а Орден не берет на работу, ты обречён. Элементалисты презирают нас. Почему? Возможно, все дело в том, что мы безумно красивы. Ну вот, хотя бы улыбнулись. Смотреть на ваши постные лица просто тошно. Значит, теперь я могу перейти к сладкому.

Мари подтянула к себе стеклянную пепельницу с небольшого кухонного столика и скинула в него длинный пепельный конец сигареты.

– В священных текстах есть легенда о самом тёмном дне человечества.

Уилл вздрогнул: вместе со словами Мари свет в комнате стал приглушенней, белые облака за скошенным окном мансарды посерели, а лица Саши и Андрэ слева и справа от него казались неестественными.

– Луна, – продолжила Мари, – серебристая и бледная, скрыла солнце. День стал ночью. А тьмы, что опустилась на землю, не видели ни прежде, ни после. Элементалисты зовут это великим Исходом. Не многие уцелели в тот день. Те же, кто выжил, лишились сил. Кто-то ослаб и спрятался. Но каждый из них – это воспоминание об ушедших днях. И они гласят, что некогда каждый в этом мире был элементалистом. Свободным. Полным первородной энергии. Каждый человек был источником природной силы, а природа подпитывала его, учила и укрывала. Пока не пришла тьма. Она ползла по земле, и все, к чему тьма прикасалась, выцветало, иссыхало, разрушалось, словно из него высасывали саму жизнь. А впереди шло оно. Создание, уродливое и противоестественное, прекрасное и желанное, подобное человеку, но несущее лишь смерть и зло. Оно создано из тьмы и противоположно природе элементалистов. Холод, исходящий из него, парализовывал, – прохрипела Мари, затягиваясь сигаретой, и выпустила сквозь ноздри две тонкие струйки дыма. – Отцы и Матери попытались защитить своих детей, но… с тех пор мы сами по себе. Сначала мы лелеяли надежду, что они вернутся. Но они безмолвны к нам. Не одно поколение положили свои жизни, чтобы слиться с Родителями, стать единым целым и освободить из вековых оков. Создание же исчезло вместе с ними. Но следы его все еще в нашем мире. Оно осквернило нас, заразило грехом и прокляло на вечные страдания. – Старушка снова стряхнула пепел в хрустальную вазочку. – Те, кого вы ищите – чудовища. Не в прямом смысле, разумеется. Они люди, из плоти и крови. Она у них даже багровая. Не то что моя осквернённая, – Мари хрипло рассмеялась и тут же зашлась тяжёлым чахоточным кашлем. – Они люди, но их стремления, их мысли и вся жизнь направлена только на то, чтобы выйти из тени. Их преследуют, их загоняют в резервации, их уничтожают, как раковую опухоль человечества. Не знаете, почему?

– Они несут угрозу, – бесстрастным тоном отозвался охотник. – Орден был создан для борьбы с их влиянием и дабы держать существ подобных им под контролем.

– Существ подобных им, – повторила за Андрэ старушка. – Кто большее чудовище: существо, что несёт за собой смерть, или Орден, что пытается уничтожить это существо любым способом? Орден не создан для борьбы с элементалистами. Орден сам кишит ими.

– Простите что? – поперхнулась воздухом Саша.

На секунду в комнате повисло неловкое молчание. Уилл нервно перебегал взглядом по скудной разваливающейся мебели кухни. Консервы наверняка были его ровесниками. Посуда не мылась со времён последнего короля, а окна покрылись таким толстым слоем жира, что к нему прилипло несколько десятков закончивших свою короткую жизнь комаров, парочка бабочек и один толстый и пушистый шмель. Уильям только сейчас заметил покачивающуюся под потолком лампочку – она тускло мигала спиралью, отчего на кухне и царил этот гнетущий полумрак, а маленький паучок медленно спустился параллельно ей на тоненькой паутинке, остановившись прямо напротив лица Уилла.

Уильям был слишком трезв и все-таки не мог не заметить, какими серебристыми были фасеточные глаза этого маленького создания. Если бы он еще не шевелил своими жвалами и лапками, то сходство с Аланом Маккензи было бы едва уловимым.

– Шрам у тебя за ухом, – ехидно отозвалась Мари и кивнула . – Ты ведь никогда не обращала на него внимание. Ты не помнила, как получила его и почему он именно там. Тебе казалось, он часть тебя. Я угадала?

– Мадам Барбо…

– Мадемуазель Барбо. Осторожней, а то я могу и оскорбиться.

Старушка улыбнулась, будто флиртовала, но улыбка эта смогла вызвать только ощущение ползающих по коже муравьёв, которых хотелось поскорее скинуть с себя прямо здесь и сейчас. Из-за спины раздалось кошачье мурчание, походившее на какофонию, и следом по ногам Уилла пробежал холодный зимний ветерок.

– Прошу прощения, – Саша замялась и с максимальной вежливостью и осторожностью продолжила: – мадемуазель Барбо. Не могли бы вы говорить чуть менее запутанно. Пожалуйста. У нас слишком мало времени и нас интересует только одно: элементалисты. Кто они, где мы можем их искать. Какие у них цели? Все, что может быть нам полезно.

– Что ж, тогда слу…

Мари задрожала. Ее и без того ссохшиеся старушечьи губы посинели и покрылись мелкой розоватой пеной. Сигарета выпала из пальцев и, в последний раз вспыхнув на кончике оранжевыми огоньками, потухла на круглом дырявом коврике. Старушку подбросило в кресле. Ее спина неестественно выгнулась. Из горла вырвались утробные рокочущие звуки. Мари несколько секунд парила в воздухе, а затем упала в кресло. Вскинув голову, старушка выпрямилась и уставилась на Уилла побледневшими налившимися кровью глазами, а затем перевела взгляд на Сашу.

– Опять влезла, куда тебя не просят, Александра? – скрежещущий голос напоминал звук когтей по доске, а зловонное дыхание вырывалось изо рта зеленоватым облачком. Полуслепой взгляд блуждал по лицу следователя и через секунду переметнулся на Андрэ. Губы изогнулись в кривом оскале. – О, они все же смогли его восстановить. Никогда не думала, что Орден склонен к некромантии. Обычно это приписывают нам, элементалистам.

Старушка попыталась рассмеяться, но вместо этого снова зашла кашлем, спугнув висящего на ниточке паучка вырвавшимся зелёным дымом. Саша побледнела, с силой сцепила руки перед собой в замок и поджала губы.

– Маленькая глупенькая Александра, – прохрипела Мари, – которая вместо того, чтобы спасти одну душу, загубила сразу пять других. И какой результат? Добилась того, что хотела? Получила повышение и новую должность? Неужели ты действительно настолько поверила в свои силы, что готова броситься в бой против того, о чем не знаешь?

– Кто ты? – бесстрастно процедила Саша.

– Твой худший кошмар. Шучу. Неужели не узнаешь меня? – казалось, искренне удивилась Мари, но яд в ее голосе сочился из каждого слова. Губы старушки пенились кровью, иссыхали и втягивались внутрь ее беззубого рта. – Или не в правилах Александры запоминать тех, чьи жизни она разрушила на пути к улучшению своей? Должно быть я всего лишь маленький незначительный этап твоей бессмысленной и никчёмной жизни. Я помогала тебе, а ты предала. Ты уничтожила мирок, который я с таким трудом строила. И ради чего? Ради собственного блага? Ты эгоистка, Александра. Даже если не признаешь этого.

– Ты…

– Держись подальше от нас, – старушка выплюнула слова вместе с пеной в лицо Саши, – от наших семей и от всего, что с нами связано. Тебе не рады здесь, Александра. И если ты считаешь себя в праве вершить наши судьбы, для начала разберись с собой. Ты предала всех, кто тебе доверял, а теперь хочешь уничтожить мой дом, людей, ставших для меня самым ценным. Ты позор Ордена, Александра. Ты позоришь саму себя своими жалкими попытками что-то доказать остальным. Выбила разрешение на въезд в Париж? -едко протянула Мари. – Молодец. Надеешься добраться до меня? Увы и ах, это невозможно. Так что советую собрать вещи и уезжать, пока еще жива. Ты не сможешь остановить ни нас, ни наши стремления. Ты лишь маленькая проблема на пути к справедливости. Мы учли все ошибки прошлого раза и второй раз такой оплошности не допустим. Не вставай у меня на пути, Александра. Не вынуждай меня применять меры. Тьиха.

Все, что случилось дальше, Уильям будет вспоминать еще долго. Неделю, максимум две, если не найдёт, чем себя занять, потому что все равно ничто не сравнится с видом того паренька, что решил покончить с собой из дробовика в лицо.

Мари замерла. Ее лицо скривила гримаса боли. Кровяная пена с губ опадала на дымящиеся колени. А из коридора в кухню влетело два белоснежных измазанных в пыли кота. Пальцы старушки затряслись. Она подняла руки к лицу и, нацелившись длинными когтистыми ногтями на глаза, вцепилась в них, зарываясь под веки и вытягивая с хлюпающим звуком. По щекам побежали кровавые дорожки, пока старушка все глубже проникала пальцами в глазницы. Скудный завтрак свернулся в желудке Уильяма и подпрыгнул к горлу горьким комком, когда Мари дёрнула руками.

Два покрытых кровью белоснежных яблока остались зажатыми в ее пальцах, размеренно покачивая оборванными нервами.

– Больше никто не посмотрит этими глазами.

Мари улыбалась. Никто из троицы не шевелился, молча наблюдая, как старушка подзывает к себе подоспевших на трапезу котов, а затем протягивает им свои глаза. Уилл зажмурился, но сделал только хуже: нарочито громкие чавкающе-мурчащие звуки бились в барабанные перепонки. Коты ели ее плоть, как элитный кошачий корм, изредка мяукали, а затем мазнули хвостами по ногам Уильяма и вылетели в коридор. Только тогда Уилл решился открыть глаза, сразу же врезавшись взглядом в два размазанных по полу и коврику кровавых следа.

Мари еще несколько мгновений смотрела на него своими зияющими багровыми дырами, сделала резкий глубокий вдох и обмякла в кресле. Ее грудь медленно и редко поднималась. Руки свисали по бокам кресла плетьми, а ногти с жёлтым маникюром продолжали заманивающе сверкать сквозь прохудившиеся тапочки.

Выдержав ради приличия десять секунд, Уилл медленно повернулся к Саше и, коротко кивнув на Мари, выгнул бровь.

– И что будем теперь делать?

Саша сглотнула. Ее подбородок задрожал, и женщина подскочила на ноги. Она прохлюпала по следам от котов, остановилась на пороге коридора и схватилась рукой за дверной косяк. Саша не обернулась к ним, но Уилл видел, как дрожат ее напряженно поднятые плечи, как ногти впиваются в дерево дверей и как подкашиваются колени следователя.

– Нужно доложить в Капеллу, – поперхнувшись слюной, прохрипела Саша. – Кажется, у нас огромные проблемы.

***

– Надеюсь, есть хорошие новости?

– Боюсь, что нет.

Поговорить с Шарлем им удалось только через две недели бессмысленных шатаний по библиотеке, взлетающих в воздух облачков пыли и многозначительных переглядываний. Делакруа исчез, взял вещи и уехал в отпуск, как сказал его секретарь. Заместители ничего толкового не рассказали ни Уиллу, ни Саше, перекидываясь противоречащими друг другу утверждениями. Заместитель по воспитательной работе Ордена – да, глаза Уильяма расширились до двух старинных монет, когда он узнал об этой должности, – утверждал, что Шарль уехал на север на побережье. Его же коллега по работе с персоналом настаивал на более южном маршруте путешествия Делакруа.

И только Уилл знал, что Шарль наверняка заперся в своей квартире и слушает старые пластинки, потягивая вино.

По крайней мере сам Уилл поступил бы именно так.

– Закройте дверь и жалюзи. Нам ведь не нужны лишние уши и глаза, верно? Что там у вас по «Объекту 2»?