– Не скажи. Я вот считал, что ничего хуже со мной в жизни не может случиться. Когда остальные катали свои задницы на спортивных авто, вливали в себя литрами алкоголь и трахали все, что двигалось, я мотал портянки.

– Ты потише в выражениях, сестра может нас услышать.

– Думаешь, она не знает таких слов?

– Это не значит, что она должна слышать их и дома, – отрезает Марк. – Дом – это дом, – философски изрекает.

Не каждый отец так трясется над своей дочерью, как Зверев над младшей сестрой. Она для него… все. Реально все. Как и он для Лизы. Преданные родными и миром. Я завидую упрямству и целеустремленности Марка. Мы были сопляками, когда вернулись на гражданку. Меня толкал в спину отец, а вот Марк все делал по собственной инициативе. Видел малейшую возможности и хватался за нее. Он выгрызал себе место под солнцем. Да, не без моих связей, вернее, связей моей семьи. Но ведь мог пойти по легкой дорожке. Заработать первые деньги, почувствовать кураж и феерично все просрать. Как делает это процентов восемьдесят. А он только усерднее продолжил пахать.

– Извини. Я думал, мы одни.

Марк толкает меня в плечо, мол, все нормально, разливает еще по порции алкоголя.

– Лиз, – кричит нетерпеливо.

– Две минуты, – слышу ее голос.

В гостиную она входит с недовольным лицом. Не смотрит на меня, только кивком отвечает на мое: «Привет, Ляль». Выставляет перед нами мясную нарезку, сыр, овощи, хлеб.

– И что за праздник сегодня? – спрашивает, упирая пустой поднос в бедро и отставляя одну ногу. Не скрывает своего неодобрения. Мне хочется поддеть ее, напомнить про вечер у подруги. Но это наша тайна.

– Есть повод, – просто отвечает Марк.

– Ну, конечно, – Лиза замечает заключение об отцовстве. Трудно не обратить внимание на развернутый лист со множеством мелких цифр и яркими печатями. Берет бумагу свободной рукой, вчитывается, бросает в мою сторону мимолетный взгляд. – Извини, – говорит, возвращая заключение на место. – Я не подумала, что это может быть личным.

Топ, юбчонка. Любая другая смотрелась бы в этом шалавой, но Лизке идет. А в сочетании с белыми носочками в голове сразу вспыхивает фантазия о невинной первокурснице и профессоре, что научит ее плохому. Очень плохому.

– Ты иди, – говорит Марк. – Дальше мы сами.

– Надеюсь, сам ты завтра и встанешь, – припечатывает и уходит, вызывая у нас смех.

Вот есть в ней что-то… Что-то нереальное… Кукольное, что ли. Она как не из нашего мира.

Определенно не из нашего…

Там бы ее давно испортили. Превратили в одну из множества. Замарали. Ей нельзя в него попадать.

Мы с Марком не оправдываем Лизины ожидания – расходимся ровно в полночь и почти трезвые. Даже не знаю, как так вышло, накидывались активно. Утром встаю без проблем и, кажется, первым. В доме гробовая тишина.

– Я думал, ты еще спишь, – говорю в свое оправдание, застав Лизу на кухне за приготовлением завтрака.

– А я надеялась, что ты поедешь к себе, – огрызается она.

– Не выспалась? – я оттесняю ее плечом от кофемашины.

– Выспалась. И вообще-то я собиралась сварить себе кофе.

– Я сварю, – отвечаю, доставая вторую кружку.

– Не перетрудишься нажать кнопку? – фыркает, нарезая хлеб.

– А ты что такая дерзкая, Ляль? – поддеваю я.

Она моментально вспыхивает, поворачивается ко мне лицом. В одной руке зажат нож, другая – сжата в кулак.

– Я нормальная!

– Ну да… – я отвожу в сторону направленный на меня нож. – Яичницу пожаришь?

– Я не ем с утра жареное.

– А что ешь? – забираю приготовленный кофе, подставляю вторую кружку.

Лиза шумно выдыхает.

– Слав, что тебе от меня нужно? – откладывает нож, отряхивает руки. – Хорошее настроение с утра?

А действительно, что мне от нее нужно?..

– Да ничего, не жалуюсь. И я соскучился, Ляль, – говорю совершенно искренне. Сам только понял сейчас, как ее не хватало.

Она теряется, краснеет.

– Я по тебе не скучала, – говорит холодно.

Вижу же, что врет. И меня это задевает. Признаться, то, с каким восторгом Лялька на меня всегда смотрела, льстило. Я подхожу к ней ближе, со спины, упираюсь руками в столешницу, отрезая путь для отступления.

– А я говорил, что подростковая любовь быстро проходит, – шепчу на ухо. Вот зачем я это делаю?

Она не двигается, задерживает дыхание. Мне бы отойти. Если Марк вот так застанет нас, он раскроит мне лицо похлеще, чем за Аньку когда-то.

– А что ты вообще знаешь о любви? – спрашивает Лиза шепотом.

– Ты не первая, кто задает мне этот вопрос, – хмыкаю я. – Совсем недавно о том же спрашивала Марина.

– Да пошел ты! – она резко разворачивается, зло толкает меня в грудь.

– Куда? – спрашиваю я, отшатываясь.

Лиза морщит носик, хлопает ресницами – на грани слез.

– Куда подальше, Сизов. И чем дальше, тем лучше. Чтобы не видеть тебя. Чтоб не мучиться. Чтоб голоса твоего не слышать, – договаривает хрипло. А я делаю то, чего не следовало. Хватаю Лизу за острый подбородок и прижимаюсь своими губами к ее.

– М-м-м, – Лиза уворачивается от поцелуя, а меня это злит и заводит еще больше.

Теперь хочется, чтобы сама просила, чтобы поцеловала в ответ. И не так по-детски, а по-настоящему. Хочу ощутить ее вкус. Втягиваю мягкие губы и кайфую. По всему телу пробегает дрожь. Кажется, я поторопился с выводами, что алкоголь уже выветрился из крови. Меня ведет. Она больше не сопротивляется, обнимает меня за шею, прижимается всем телом. Приоткрывает ротик. Вкусная, пиздец просто, и жадная… Пытается перехватить инициативу. Где же ты, робкая Ляля?

Если бы не хлопок входной двери, я бы не остановился… Лиза тоже его слышит, отпрыгивает от меня, стирает тыльной стороной ладони влагу со своих губ, поправляет топ. В ее глазах ужас. Щеки пылают. Дыхание частит.

Ирина входит на кухню, здоровается вежливо. Но я замечаю, как женщина сбивается с шага, искоса смотрит на нас. Мне приходится прятать стояк за столом – присесть и потягивать кофе. Если я выгляжу вполне непринужденно, то Лиза выдает себя.

– Ой, – роняет чайную ложку, быстро поднимает ее, сдувает невидимые соринки. – Какая-то женщина придет, – хихикает нервно. – Забыла постучать, – склоняется к полу и трижды звякает о камень.

Ирина улыбается, вспоминает, что забыла взять из кармана пальто телефон, и тактично оставляет нас одних. Чувство неловкости только возрастает. Лиза не выдерживает, сдается первой.

– Мне пора собираться на учебу, – говорит, ни разу не взглянув на меня.

– Я подвезу тебя.

– Хорошо.

Я вижу улыбку на раскрасневшихся губах.

С-с-сука… это же точка невозврата! Я ведь больше не смогу сказать ей, что мне плевать. Не поверит! И я себе больше не поверю…

Глава 14

Сев в машину и пристегнув ремень, я незаметно щипаю себя. Это все мне не снится! Несколько минут назад я действительно стояла в объятиях Славы. И на этот раз не во сне. Все было по-настоящему.

Наблюдая, как он садится за руль, я украдкой прикасаюсь к губам, все еще чувствуя вкус поцелуя. Теперь я понимаю, чем простой поцелуй отличается от поцелуя с любимым человеком. Ты загораешься, как бенгальский огонь, и вокруг все искрит, сверкает. Ты не думаешь – действуешь инстинктами. Наслаждаешься. Растворяешься. Паришь!

– Не опоздаешь, если заедем на заправку? – спрашивает Слава.

Автомобиль трогается с места, медленно катится вдоль улицы.

– Нет.

– Ну отлично.

Я много раз ездила в автомобиле вместе со Славой, но сегодня я чувствую себя совершенно по-другому. Я чувствую себя женщиной рядом с любимым мужчиной. И можно представить, что так происходит каждый день – он отвозит меня на учебу, а потом едет по делам.

Мы заезжаем на заправку, я остаюсь в автомобиле, а Слава идет оплачивать. Не могу оторвать от него взгляд, как он двигается, как достает из кармана брюк портмоне… Однозначно я помешалась на этом мужчине. Тайком делаю фотографию, а когда Слава занимает свое место, то набираюсь смелости и прошу его улыбнуться.

– Зачем? – он смотрит непонимающе.

– Хочу сделать фото.

– Лиз…

– Ну одно. Пожалуйста. Пожалуйста, – складываю ладошки в умоляющем жесте.

– Ладно, – Слава придвигается ко мне, смотрит в камеру. Я прижимаюсь щекой к мужской щеке. Делаю несколько снимков. – Все?

– Да, спасибо, – перелистываю фото в галерее и не могу поверить в то, что вижу. – Смотри, как классно получились.

Слава бросает мимолетный взгляд на экран.

– Ты очень красивая.

– Спасибо, – шепчу я сдавленно.

Мне хочется плакать и одновременно смеяться. Хочется молчать о своем счастье и кричать во всеуслышание. Больше нет препятствий для отношений, вчера Слава получил отрицательный тест на отцовство. Теперь нет причин отказываться от любви. Лишь брат не поймет… Не примет тот факт, что я выросла. Но и он смирится.

***

Как подарить мне крылья, знает только Слава, и он же знает, как одной фразой лишить их.

И мне остается лишь падать, отчаянно хватаясь за воздух.

– Алло, – я принимаю вызов, улыбаясь. Посматриваю в отражении зеркала на мастера, что неторопливо снимает кончики волос.

Весь прошлый день я провела словно в сказке. Мы переписываемся со Славой, я отправляю ему фото, он отвечает мне короткими фразами, что жутко обижает. Но вечером перезванивает, рассказывает о проблемах на работе, желает спокойной ночи.

– Привет, Лиз.

– Привет, Славочка, – мне так хочется, чтобы все знали о моем счастье. Я даже не сразу приняла вызов, пусть девушка, что делает мне стрижку, увидит фото.

– Я сегодня уезжаю, – говорит мужчина холодным тоном.

– Куда? – только и срывается с моих губ.

– Командировка. Придется покататься с клиентом.

– Надолго? – мне еще хочется верить, что этот разговор не принесет боли.

– Не знаю. Пару недель точно. Возможно, все растянется на месяц.

– О-о-ох, – выдыхаю я. – Очень жаль. Я буду скучать и ждать.

Вот теперь мастер с интересом прислушивается к моим словам.

– Не нужно.

– Почему не нужно?

– Не нужно все это продолжать.

Я словно получаю пощечину. Полыхают щеки, и воздуха катастрофически не хватает.

– Не говори так, – шепчу, до боли прикусывая нижнюю губу. Не хочу плакать! Только не у всех на виду.

– Ляль, это ошибка. Огромная. Для тебя и для меня.

– Нет, – я трясу головой. – Что могло измениться за ночь?

– Ничего. Просто я сделал то, что не должен был. Алкоголь, Лиз. Нервное напряжение. А ты еще ребенок.

– Да плевать на возраст! – срывается с моих губ. Я жестом показываю, что не нужно продолжать стрижку. – Скажешь, ты не спал с девушками восемнадцати лет?

– Ты еще не понимаешь. Тебе не подходит тот образ жизни, что я могу дать. Это не для тебя.

– А ты не знаешь, что мне нужно! – выпаливаю я, рывком встаю с кресла, одной рукой дергаю накидку.

– Девушка, не нужно так делать, – замечает мастер.

– Тогда снимите ее с меня! – мне помогают, я хватаю сумочку и бегу к выходу. – Слав, давай увидимся и поговорим.

– Ничего не изменится, Лиз. Ты для меня ребенок. Согласен, я повел себя как мудак. Да я вообще мудак по жизни.

– Ты специально так говоришь! – я с силой толкаю стеклянную дверь. – Специально! Ты хочешь, чтобы я отказалась от своих чувств, да?

– Я хочу, чтобы ты не питала надежд по поводу меня. Я не изменюсь. Я привык быть один. Мне не нужны отношения и все головняки, что связаны с ними.

– Трус! – выкрикиваю я. – Ты струсил. Да, струсил. Это не я ребенок. А ты! Ты боишься поменять свою жизнь.

– Прощай, Лиз, – Слава сбрасывает вызов.

– Ненавижу… – шепчу я, ища опору. Перед глазами плывет, шум улицы только усиливает головокружение.

– Ой-ой-ой, вам плохо? – я чувствую, как меня удерживают чьи-то руки.

– Мне… очень… плохо. Я… я призналась ему в любви, – зачем-то рассказываю девушке, что пришла мне на помощь.

– А что он? – спрашивает она понимающе.