Время "Ч" (страница 17)
На атлантическом побережье, к счастью, день только начинался. Пола соединили с шефом без промедления, тот выслушал его, задал несколько уточняющих вопросов и взял тайм-аут до полудня. Разумеется, до своего полудня. Ли, закончив слушать запись, показал Полу большой палец.
– Браво! Чего еще ты хотел бы от меня?
– Твои ребята могут быстро провести экспертизу? Я должен убедиться, что голоса на пленке – настоящие.
– Попробуем, – ответил офицер ЦРУ. – Тогда я тоже спрошу и попрошу тебя кое о чем…
Шампанское, которое по пути в Коньково купил Андрей, они неспешно закусывали шоколадкой. Идея скромно отметить праздник не вызвала у Екатерины отторжения. Она с ногами забралась на кровать своей подруги, а помощник депутата Кузина расположился в кресле с плюшевым зайцем.
– Я на твоем месте спрятался бы, – повторил Андрей свою прежнюю мысль.
– По твоим звонкам вычислят? – спросила Екатерина.
От газированного напитка ей внезапно стало жарко, потом резко бросило в дрожь. Идти домой, в самом деле, было страшновато. «А может, нервы шалят», – подумал она. Из центра Екатерина позвонила родителям, найдя на Зубовском бульваре таксофон. Говорить старалась как можно беззаботнее. Поинтересовалась, не искал ли ее кто, и сообщила, что будет нескоро.
– Те звонки – не доказательство, но могли зацепиться за них и начать копать. На их месте я взял бы тебя под колпак и пас двадцать четыре часа в сутки. Сама на кассету выведешь.
Нельзя было не признать убедительность слов Андрея.
– Предлагаешь тут пересидеть?
– Почему нет? Подруга когда вернется из Израиля?
– Машка? В воскресенье.
– На твоей работе знают про нее?
– Нет. Вообще, мы с первого курса дружим, но она в рекламу ушла, когда я еще с «Эхом» сотрудничала, – рассказала Екатерина. – Потом, она здесь не по прописке живет.
– То есть, место более-менее надежное, – сделал вывод Андрей. – Оставайся.
Екатерина еще отпила из бокала.
– А ты?
– Кресло, если не ошибаюсь, раскладывается. Устроюсь как-нибудь, по-солдатски. Не бойся, не маньяк, – сообщник зашуршал оберткой, отламывая кусочек шоколадки.
– Вот еще! Может, это тебе бояться надо.
Помощник депутата захохотал.
– Ну, главная проблема решена. На работе скажешься больной, ничего страшного.
Журналистка задумалась, повертела в руке опустевший бокал.
– Завтра переберусь, а то у меня из вещей только паспорт и косметичка.
– Очки для меня забыла?
– Прости, – она потянулась за сумкой. – На, держи. Из театральной студии, под честное слово. Если разобьешь, мне капец.
Андрей примерил.
– С носа не падают. Как, меняют лицо?
Оправа у очков была роговая, массивная, стекла толстые, но простые, без диоптрий.
– Знаешь, да. Довольно сильно, – согласилась Екатерина. – Еще бы усы сбрить…
– Ты к ним целенаправленно подбираешься.
Застолье в ресторане «Прага» на Старом Арбате еще даже не подошло к экватору, а Пол уже хотел незаметно смыться. Русские, на его взгляд, совершенно не знали меры, употребляя по случаю праздников крепкие напитки. Сегодняшнее собрание ему пришлось посетить ради встречи с коллегами из «Известий» и «Московских новостей», с которыми всё никак не удавалось пообщаться вживую.
В зале фешенебельного заведения, где во времена угара нэпа кутили капиталисты двадцатых годов, и сегодня хватало предпринимателей. Новые богачи напомнили Полу оживших персонажей тех научных монографий, которые он прилежно изучал. Похожими, конечно, были не костюмы и прически, а манеры поведения. Родина его предков пыталась одним скачком нагнать упущенное за семьдесят лет.
– Их дети уже будут больше похожи на приличных людей. Да, Пол?
Хлебников обернулся. Память не подвела его: перед ним стоял Гюнтер Вебер из Suddeutsche Zeitung43, с которым репортерская работа свела его на заре карьеры, в первый приезд сюда. Гюнтер был старше его лет на десять, и шевелюра немца заметно поредела с тех пор.
– Ты же вроде вернулся в Мюнхен? – удивился и обрадовался Пол.
– Возвращался, а потом опять послали в Москву, освещать новые президентские выборы, – сообщил Вебер.
– Ну, и каков твой прогноз?
– Их Черномырдину будет очень трудно победить. Он не Ельцин, хотя у него есть хватка. Русским нужен герой, понимаешь, Пол? Герой, а не директор завода, – изложил свою экспертную оценку Гюнтер.
– На героя больше смахивает Лебедь, – заметил американец.
Корреспондент баварской ежедневной газеты хохотнул и пригладил бороду.
– Ты подобрал отличное слово, Пол. Что всё-таки значит русская кровь!.. Именно смахивает. Хотя мы-то с тобой прекрасно понимаем, что этот генерал – просто еще один политикан, который опоздал к общему столу.
Время за трепом с Гюнтером пролетело быстро. Перебрали общих знакомых, уделили время и воспоминаниям о смешных и нелепых случаях, происходивших с ними в первые дни работы здесь.
– Я слыхал, ты пишешь книгу, – сказал, наконец, Вебер.
– О, готово пока гораздо меньше половины, – признался Хлебников.
– Тяжело собирать материал?
– Скорее напротив, приходится многое отсеивать. В нас, людях Запада, продолжают видеть друзей и сами несут много нужного и ненужного.
– Твоя статья произвела много шума, – Гюнтер поднял рюмку с виски. – Prosit!44 Это был отчаянный ход. Березовский очень влиятелен и злопамятен.
– Пик его влияния, возможно, позади, – осторожно предположил Пол.
– Смотри сам. Не оступись!
– Как знать, может, через пару недель весь политический ландшафт в России будет другим, – американец пожалел, что произнес эти слова, но они будто сами собой вылетели изо рта.
– Ты знаешь? Или это так, фигура речи? – прищурился немец.
– Она самая, Гюнтер! – засмеялся Пол, пытаясь скрыть мимолетную неловкость.
Они приятно поболтали еще минут пятнадцать и покинули «Прагу». Посадив Пола в такси, Вебер скорым шагом вернулся в ресторан, дал зеленую купюру швейцару и уже через минуту нажимал кнопки телефона в служебном помещении. КГБ завербовал его летом восемьдесят третьего, а затем досье агента «Лео» перешло по наследству к Службе внешней разведки России.
Куратор Вебера сотрудничал также с частной охранной фирмой «Атолл». Его как раз накануне очень просили сообщать обо всём необычном или непонятном, что могло касаться выборов. Он не придал особого значения информации от «Лео», но, тем не менее, решил утром передать ее в офис фирмы на 13-й Парковой улице.
Глава седьмая
Ложный вызов
14 января, вторник
Утро после профессионального праздника редко бывает добрым. Денис Капустин, шеф-редактор авторской программы о курьезных фактах из жизни россиян, предпочел бы сегодня остаться дома. Вчера, в компании с ближайшими соседями по этажу в Останкино, он ударно отметил День печати, в который теперь чествовали и телевизионщиков. В итоге голова его дико трещала и раскалывалась, хотелось положить ее на какую-нибудь ровную поверхность и не кантовать. Кроме того, Дениса изнуряла жажда.
Меньше всего Денис желал пускаться в пространные разговоры с кем угодно. Появление постороннего без предварительного звонка с вахты стало новым испытанием. А когда этот посторонний извлек из кармана «ксиву» подполковника ФСБ, ему сделалось окончательно тошно. Эту публику в штатском он не переносил со студенческой скамьи, для чего имелись весомые основания.
В феврале восемьдесят пятого Дениса перед парой вызвали в первый отдел, где ему промыли мозги на предмет разговорчиков о состоянии здоровья генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Невзрачный человек упорно допытывался, комсомолец ли он, хотя у самого перед носом лежала анкета, и намекал на то, что судьба Капустина круто изменится, если он не проявит сознательность и не станет информировать органы об обстановке на курсе.
Денис прекрасно помнил свои ощущения в те минуты. Было и гадко, и страшно. До окончания вуза ему оставался один семестр, и эта мразь, конечно, могла повлиять на его дальнейшую жизнь. Расстались они после слов человека в штатском о том, что у него, комсомольца Капустина, есть пока время проанализировать свое поведение, а их общение, возможно, вскоре продолжится. В марте гроб с телом Константина Устиновича опустили в могилу возле кремлевской стены, и тема здоровья генсека увяла. В первый отдел Дениса больше не таскали…
– Вы меня слушаете? – осведомился подполковник, разглядывая бледное лицо шеф-редактора.
– Да, конечно, – каждый звук давался Капустину с трудом.
– Меня интересуют данные о командировках сотрудников за июнь и июль. Это для начала. Возможно, и за первые пять месяцев прошлого года.
– Для чего?
– В интересах следствия не могу сказать.
– А по какому делу следствие? – спросил Денис, чувствуя, что его затылок вот-вот отвалится.
Подполковник вежливо, будто не услышав вопроса, добавил в развитие темы:
– Я уже пообщался с вашим секретарем. Она говорит, что информация есть и у директора программы, но он будет только после обеда.
– Ордер у вас с собой?
– Ордер? – не понял чекист.
– Ну, постановление или как оно там называется.
«Мы ведь ровесники примерно, – подумал Денис, тоже разглядывая непрошеного гостя. – Он небось в первый отдел с радостью бежал, вприпрыжку. Может, таких, как я, сдавал. На страже Родины уже тогда был».
Литвиненко нахмурился.
– Я был уверен, что вы нам поможете в расследовании.
– Помогу в законном порядке, – казенным голосом сказал Капустин. – Всё у вас?
Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, и оба не прочли там ничего приятного. «Чтоб ты сдох, сволочь», – мысленно пожелал подполковнику Денис. Головная боль подогревала его старую ненависть к чекистскому сообществу. Литвиненко ясно понял, что заклинания в данном случае бессильны.
– Хорошо, – кивнул он, ничем не выдавая своих эмоций.
И вышел в длинный останкинский коридор, не забыв прикрыть за собой дверь.
Бабушка в очередной раз пожалела Екатерину, не став заглядывать к ней в комнату после того, как прозвонил будильник. Твердо решив подняться и начать сборы ровно через минуту, журналистка-многостаночница сама не поняла, как прихватила добрых сорок минут сна.
– Туды-растуды! – воскликнула она, пробудившись и уставившись на часы.
Кроме всех утренних процедур надо было еще позвонить Игрунову, причем теперь уже в Госдуму, а не домой. Для этого надлежало выбраться на улицу и найти исправный таксофон. Этого настоятельно требовал Андрей, и Екатерина понимала, что он прав. Да, а что же с переселением во временное убежище?
Ее вечерние страхи сейчас вроде бы отступили. День, кажется, снова обещал быть солнечным, что автоматически поднимало настроение. «Может, с утра всё и решится, – помечтала она, в темпе умываясь. – Игрунов передаст нам согласие кандидата, а вечером дело будет в шляпе. Почему нет?».
После завтрака, всё-таки не отступая от первоначального плана, Екатерина собрала минимальный минимум вещей и вместе с умывальными принадлежностями запихнула их в свою самую большую дамскую сумку. Она вспомнила, как Андрей вчера иронизировал по поводу маньяка, и в очередной раз попыталась понять, есть ли между ними что-то, кроме общего материального интереса.
Во время их знакомства в Романове она была практически убеждена в том, что экс-редактор новостей неспроста принял участие в ее судьбе. «Начнет клеиться», – сделала вывод Екатерина сразу после разговора в офисе у активиста. Когда он не начал и ни на что подобное не намекнул, ей даже стало немного досадно. Что касается женской красоты, она не тянула на общепризнанный эталон, однако мужчины часто обращали на нее внимание. При росте в сто шестьдесят восемь сантиметров и весе в пятьдесят один килограмм, серых с голубоватым оттенком глазах и прическе «под мальчика» деятельная брюнетка считала, что может обаять любого. Правда, кое-кто полагал, что у нее маленькая грудь, но ее это не смущало.