Воробей на проводе (страница 5)
Я вышла в своих вытянутых на коленях спортивных штатах, Зиночкиных кедах, которые еще минуту назад были аккуратно упакованы в матерчатый мешочек со спортивной формой к началу школьных занятий, и в красивой соломенной шляпке с букетом кокетливых фиалок из гардероба Александры. Санька критически оглядел мой наряд, поправил плохо заправленное в штаны платье, и молча показал на старенькую теплую кофту, которая висела на перилах крыльца. Итак, мы отправлялись в долгое путешествие, которое должно было приоткрыть и нам и нашим родителям тайну смерти Николеньки. Зиночка, осторожно раздвинув штору, помахала нам. Она очень боялась оставаться на ночь одна, но я обещала ей кое-что рассказать после возвращения. Зиночка, несмотря на свой покладистый и незлобивый характер, была любопытна не меньше, чем я. Поэтому согласилась нас ждать рядом с телевизором и с книгой в руках. На мамины звонки она должны была отвечать, что я или во дворе, или уже сплю. А так как Зиночка до сих пор ни разу не была уличена во вранье, то мама должна была ей поверить.
Вместо того чтобы пройти к остановке автобуса, Санька сразу потянул меня за руку на трассу, которая вела к далеким отрогам гор. Там, урча и поднимая тучи пыли, то и дело проносились грузовики и редкие по тем временам легковые автомобили. Санька оставил меня вместе с рюкзаком на краю дороги и, как взрослый, поднял руку для голосования. Уже первый грузовик, который вез новые пустые бидоны из-под молока, притормозил. Санька, ловко прыгнув на подножку, о чем-то недолго говорил с водителем. Тот рассмеялся и кивнул головой. Санька, гордый своим успехом, распахнул дверцу и почти королевским жестом пригласил меня в кабину. Я вскарабкалась на высокое и прогретое солнцем мягкое сиденье, следом за мной рядом плюхнулся Санькин рюкзак, а затем и сам Саня. Он оглушительно захлопнул дверцу, и машина медленно поползла по косогору. Ехали мы долгие два часа, я успела задремать на Санькином тощем плече, а когда проснулась, машина стола недалеко от поворота в мухамбетовскую лощину. Но ни гор, ни дома уже не было видно. Вечерний сумрак скрыл все, только близкое перекатывание волн через камни напоминали нам, что мы рядом с рекой, вытекающей из озерца, где нашли нашего бедного Николеньку. Мы полусонными голосами поблагодарили водителя, он немного подождал, когда мы найдем в темноте тропинку. Санька включил свой фонарик, и успокоенный водитель, наконец, уехал. Санька фонарик сразу же выключил. Мы заранее договорились с ним о полной конспирации, поэтому не должны были выдавать себя ни шумом, ни светом. Примерно через полчаса мы подошли к дому Мухамбетова. Он был освещен неярким светом керосиновых ламп. Электрические столбы тянули так далеко от этих мест, что мы и не ожидали яркой иллюминации. И все-таки зыбкий свет из таких знакомых, и таких теперь чужих для нас окон казался зловещим и очень-очень страшным. Верный пес Мухамбетова, старый Перс, громыхнув по крыльцу когтями, спустился к нам, привычно обнюхал наши знакомые руки и спокойно вернулся назад. Внезапно дверь открылась, и на крыльцо вышел сам Султан Ильясович. За его спиной висел небольшой рюкзак, и торчало зачехленное ружье. Мухамбетов сел на свой новенький, купленный еще ранней весной, мотоцикл, посадил послушного Перса в коляску и уехал, оставив после себя вонючий едкий дым. Старая казашка, знакомая нам по последнему приезду, вышла на крыльцо и прошлепала к туалету, стоявшему далеко в стороне, потом также прошлепала назад, и через несколько минут свет в окнах погас. Санька, прижав палец к губам, повел меня вокруг дома к маленькой сараюшке, где зимой хранились ульи с пчелами. Там было полно свежего сена, пахло медом и почему-то молоком. Мы закопались в душистую колючую постель и уснули почти сразу, разомлев от сладкого горного воздуха и непривычной еще усталости.
Нас разбудил петушиный всполошный крик, который звучал, казалось, в самой голове. Мы дружно подскочили, испугав при этом красивого чернохвостого петуха, сидевшего прямо на окне с выставленной на лето рамой. Санька осторожно приоткрыл скрипливую дверь и, никого не обнаружив во дворе, жестом скомандовал мне выходить. Мы обогнули сарай и сразу скрылись в кустах черемухи, живой оградой разросшейся вдоль всех хозяйских построек. До пещеры мы добирались долго. Гораздо дольше, чем я шла в первый раз. Во-первых, нам пришлось огибать открытые места, во-вторых, мы ненадолго задержались, чтобы перекусить. Санька действительно начал всерьез заботиться обо мне. Поэтому в его рюкзаке нашлись не только бутерброды с колбасой, но и мои любимые пирожки с ливером, которые мы с Санькой любили покупать у лотошницы. Мама категорически запрещала мне есть эти «тошнотики», но отвадить от них так и не смогла. Запив все это сладкой ключевой водой, постанывая от холода и удовольствия, мы, наконец, продолжили путь.
Балкончик и вход в пещеру мы нашли с первого раза. Я гордо, как первооткрыватель, показала Саньке свой путь, потом показала место, где смогла затормозить свое падение и где, по моим расчетам, потерялась Николенькина ковбойская шляпа. Санька молча выслушал меня, потом, вбив у входа в пещеру колышек, обвязал меня тонкой бечевой. Другой конец был привязан к колышку.
– Ты что это привязал меня, как собачку? – моему возмущению не было предела – А сам-то ты, почему себя не привязываешь?
Санька, к моему удивлению, смущенно потоптался на месте, потом осторожно взял меня за руку. Я неожиданно для себя вздрогнула от прикосновения его теплой и по-мальчишечьи широкой ладони. Почему-то все возмущенные слова застряли у меня в горле. Санька покрепче стиснул мне ладонь и повел меня внутрь, навстречу темноте и тайнам. Фонарик мы не включали до последнего момента, пока тьма не окутала нас не только спереди, но и сзади. Санька включил фонарик, велел мне держаться за ремешок на его брюках, а сам пошел вперед, осторожно ощупывая стену рукой. Я терпеливо шла за ним, иногда тыкаясь головой в его тощую спину где-то между растопыренными, как крылья, лопатками. Сначала к звукам наших шагов добавились звуки звонкой капели, потом где-то далеко впереди зажурчал ручей. Свет фонарика устал раздвигать темноту, и нам показалось, что пространство вокруг нас стало намного больше, чем было вначале. Под ногами появились ступени, выбитые то ли человеком, то ли природой. Мы спускались все ниже, в зыбкую и прохладную темноту. Но внезапно ступени, так никуда нас и не приведя, оборвались. Внизу зияла пропасть, в которую стекал пенистый ледяной ручей. На наши головы тоже падали крупные ледяные капли. Санька поднял фонарик и осветил остроконечные, похожие на весенние сосульки, сталактиты. Пещера сразу преобразилась, подарив нам почти новогодние краски. Сталактиты, рассекая желтые лучи фонарика, делили его на многоцветные радужные лучики, которые, отражаясь, возвращались на наши лица сказочными бликами.