Вырыв в песке небольшую круглую яму, мы стали заталкивать туда палками мертвого пса. Несколько мух уже кружились возле его морды, другие же слетались на усиливающийся запах тухлятины. Галя, зажав нос, отбежала в сторону. Закапывать несчастного пса мне пришлось одной. Утрамбовав могилку и воткнув туда черную палку, я довольно огляделась. Теперь можно было идти купаться, чтобы поскорее смыть с себя этот привязавшийся запах тухлятины.

Галя кривила нос и говорила, что ее сейчас стошнит и она никогда ничего съесть не сможет. Когда мы вернулись на пляжик, она стала ожесточенно отмывать в воде руки. Я тоже потерла их песком, а потом зашла в воду по пояс и поплыла к Гале.

– Смотри, как я плыву! – кричала я, поднимая ногами фонтаны брызг.

О том, что я иду руками по дну, я скромно умолчала. Галя загрустила. Плавать она еще не умела, да и заходить в холодную воду боялась. Чтобы поднять настроение, ее пришлось немного обрызгать. Пока я носилась, брызгая на Галю, я наступила на осколок бутылки. Сначала больно не было, и я думала, что пройдет. Но, обуваясь, я заметила на ранке кровь. Мне сразу стало больно, и надо было бежать к маме. Крикнув Гале, чтобы она взяла мое платье, я похромала к лодке с нечеловеческой скоростью.

Мама заохала и промыла мою ранку перекисью из лодочной аптечки. После чего я про ранку тут же забыла, так как мама достала вкусные сосиски, а папа разжег маленький примус. Жаренные на крохотной сковородочке сосиски и хлеб были невообразимо вкусными! И даже Галя, которая грозилась голодать, слопала две, а могла бы и еще больше, но сосиски кончились. Остались только яблоки, печенье и папины сухари с солью. И тут Галя вспомнила, что мама ей дала с собой конфеты – прекрасные «Гусиные лапки».

Нас тут же отправили к сторожу за водой. По пути мы грызли конфеты и смеялись. А когда дошли до сторожки и обнаружили там трех веселых щенков, скормили им прихваченное печенье. После этого у нас появились новые друзья, которые в шутку набрасывались на ноги и пытались погрызть босоножки. Это было щекотно. Мы скакали и хохотали, пока из будки не вышел старенький сторож и не остановил нас. Он разрешил нам наполнить канистру и предложил забрать всех щенков с собой.

Мне эта идея очень понравилась, но мама сказала, что за собакой нужен уход, а я еще маленькая, чтобы с ней гулять. Я уже собралась заныть, но тут началась возня со сбрасыванием лодки. Папа и еще парочка соседей повезли лодку, стоящую на тележке, к спуску. Лодка гремела на ухабах, а мы с Галей шли сзади в ожидании чуда.

Когда лодка уже покачивалась на воде у небольшого причала, папа раздал нам оранжевые пробковые жилеты, а мама помогла завязать лямки. Неповоротливые, но довольные, мы все равно вертелись, сидя на заднем сиденье. Кругом пахло тиной и рыбой, а от мотора – бензином. Раздвинув нас в стороны, папа стал дергать веревку, запуская мотор. «Нептун» был капризный и заводиться так просто не собирался. Папа снял крышку, что-то подправил в моторе, дернул, чуть не сбив локтем маму, и – о чудо! – тот заработал!

Мужички с причала махнули нам, лодочка развернулась, мы понеслись! Вода брызгала мне в лицо на волнах. Я кричала Гале «держись!», и мы обе сжимали борта лодки. Рядом прошла баржа с горами песка. Она была огромной и неповоротливой. А мы маленькими и быстрыми. Чтобы разойтись с баржей, папа повел лодку совсем близко от берега. Я увидела среди кустов повернутые в нашу сторону лица людей и загордилась. Что эти земляные червяки понимали в лодках? А мы неслись вперед, мотор гудел прямо за нами, Галя смеялась, и волосы залетали ей в рот.

Зайдя в небольшой заливчик, папа заглушил мотор, и нас накрыла блаженная тишина. На берегу возвышались горы песка, и я спросила, можно ли по ним полазить? Папа сказал, что подходить к берегу мы не будем, а кто хочет – может купаться с лодки. Он опять раздвинул нас и бросил якорь. А потом прыгнул в воду сам. Медленно заходить в холодную воду он не любил. Мы с Галей поежились от брызг и начали болтать. Я решила еще раз похвалиться ей своим редким фантиком. Но в карманах платья было пусто, если не считать крошек от печенья и парочки камешков. Я подумала, что это, наверное, Галя потеряла мой фантик, когда несла за мной платье. Но она сказала, что не видела никакого фантика. Тогда я решила, что она взяла его себе. Галя возмутилась и обиделась.

Мама, чтобы нас примирить, дала нам папины сухари и кружку с водой, но это не помогло. Мы молча отковыривали соль и грызли вкусный бородинский хлеб. Налив себе в рюмочку из бутылки, папа под осуждающие взгляды мамы плеснул немного в реку и выпил. Я тоже отщипнула Нептуну кусочек сухарика и бросила в воду – на удачу!

Удача нам понадобилась, когда папа начал заводить мотор. Тот фыркал и не заводился. Галя испуганно посмотрела на меня. Но я молчала: пусть думает, что нам придется здесь ночевать. Тут мама высказала мою мысль вслух, и папа чертыхнулся. Чтобы родители не разругались, я затянула «Союз нерушимый республик свободных». Папа вместо того, чтобы приободриться и с новыми силами завести мотор, отвесил мне подзатыльник, и желание петь пропало. Галя смотрела на меня с жалостью. Настал мой черед обижаться.

Папа совсем сдвинул нас с сиденья, открыл чемоданчик с инструментами и начал колдовать над мотором. Мы сидели вдвоем на водительском кресле, и обижаться было трудно. Галя была холодной и несчастной. Но я держалась. Мама достала из носового отсека тяжелую зеленую куртку, пахнущую резиной, и укутала нас обеих. Мы прижались друг к другу, и сразу стало теплее. Под мерное покачивание лодки и плеск воды я начала засыпать.

Меня разбудил гул мотора. Папа спихнул нас со своего кресла и уселся за руль. Мы, как единое толстое существо, переползли на диванчик и там кое-как примостились. Всунув руки в рукава куртки, мы ухватились за бортики. Лодка мчалась обратно. В распахнувшуюся куртку залетал ветер, зубы у нас стучали, но мы крепко держались друг за друга и были счастливы.

А совсем вечером, когда мы в огромной куртке на двоих выползли из автобуса под ливень, я увидела на остановке Павлика. Этот дурачина стоял с бабушкой за руку и был одет совсем не для ливня. Он явно не узнавал нас. Мне пришлось крикнуть «Павлик-журавлик!» и высунуть язык, после чего глаза у него расширились, а на лице появилось испуганное выражение. Теперь я могла быть спокойна – летом ему точно будет сниться огромное зеленое существо с двумя головами и высунутым языком.

Julia Shi. «Абрикосовый пирог»

– Хотите что-нибудь на десерт? – приветливый голос милого кассира точки фастфуда звонко чирикает. Так бодро и добродушно, словно на часах не три часа ночи, а знойный полдень. Девушка поправляет накрахмаленный воротник тёмно-зелёной формы и широко улыбается.

Огни ночного города весело пляшут в отражении угольно-чёрной стали дорогого спортивного автомобиля. Бесконечный разноцветный калейдоскоп. Откидываюсь на удобное кресло и рассматриваю задумчивым взглядом нежно-кремовый салон. Десерт? Даже не знаю… Жужа заказывала картошку, два гамбургера и огромный хот-дог. Не рискну злить жену. Девятый месяц беременности – это вам не шутки. С другой стороны, вкусовые предпочтения меняются каждую минуту. А вдруг Настёна захочет?

Опытная барышня легко считывает тени сомнений на моём лице:

– Попробуйте новинку сезона – дрожжевой абрикосовый пирог, – настойчиво бухтит девушка в тёмно-зелёной форме.

Абрикосовый… Мягкое воздушное, хрустящее тесто, кисло-сладкий оранжевый джем и непревзойдённый фруктовый аромат – м-м-м идеальное сочетание. Обожаю.

Любимое лакомство… И драгоценное воспоминание о самом лучшем лете в моей жизни… Ведь я познакомился с ней – с самой прекрасной девушкой в мире. Моя первая и единственная любовь.

В детстве я каждое лето проводил у своей тётки. Любимая матушка растила меня одна и на зарплату простой учительницы не могла позволить достойный отдых даже ребёнку. Что говорить о себе… Ни лагеря, ни моря… Зато была трёхмесячная ссылка к старшей сестре матери – Людмиле Ивановне.

Как же я ненавидел эти поездки. Огромный огород, коровы, овцы и дурные куры. Здоровенное хозяйство требовало много внимания и сил. И шустрый, ловкий ребёнок был большим подспорьем. Вскопай, прополи, собери, накорми, накоси – миллионы дел ждали своего часа каждый божий день. А если работа волшебным образом заканчивалась в поместье тётушки Милы, то легко находилась у соседей. Цена вопроса – сущие копейки, которые наша родственница скрупулёзно обменивала на доллары.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что только благодаря дяде и самой Людмиле, городской мальчишка не вырос «безруким» лодырем. А ещё все заработанные деньги тётка отдала мне, когда я срочно искал средства для открытия собственной автомастерской. Залог моего успеха – мудрая женщина, хрупкая девчонка и абрикосовый пирог. Но тогда я этого ещё не знал. Даже не думал и не мечтал о больших свершениях. Предел моей фантазии – не тащиться за тридевять земель. Единственное, что мне нравилось в ссылке – Байкал. Дом Милы стоял на берегу голубой жемчужины Сибири.

– Ми-и-и-и-тя! – звонкий осипший от сигарет женский голос назойливым жужжанием разлетается по деревянной хибаре. В этом году тётка поселила меня в сарае, гордо именуемым «летняя кухня». Основной дом сдан отдыхающим.

– Ми-и-и-и-ть! – настойчиво гундосит временный «надзиратель». Озорные лучи утреннего солнца заглядывают в окно сквозь белые накрахмаленные занавески. Не-е-е-ет… Я лёг пару часов назад. Не желая просыпаться, натягиваю тяжёлое шерстяное одеяло до самой макушки. Тёмно-зелёное покрывало в крупную белую клетку намертво придавливает вялую тушку к кровати. Панцирная сетка с надсадным скрипом прогибается под весом семнадцатилетнего подростка. Хорошо… Так тепло и уютно.

Честно говоря, я здорово замёрз сегодня. Жаркие, томные дни сменяют холодные ночи. Ничего не поделать, особенности горного климата. Хотя ночные купания внесли немалую лепту в моё «обморожение».

Хорошо помню, как нырнул в прекрасную синеву первый раз. Ледяная чистая вода подхватила тело. Сотни крохотных иголочек впивались в кожу, принося облегчение. Байкал не просто озеро, это особенное волшебное место. Он смывает усталость, тревогу, печаль и тоску. Каждый раз я выходил на берег обновлённым. С чистой душой и лёгким сердцем.

– Митька! А ну, подъём, лоботряс московский! – грубая сильная рука быстро срывает одеяло. – Опять до трёх утра по деревне шастал?!

Кислый запах дешёвого табака заполняет ноздри. Ядовитое сизое облако сигаретного дыма ударяет в лицо. Тётка всегда курила дешёвую Приму.

Конечно шастал, единственное доступное развлечение – посиделки у костра под гитару. Вот где пригодились уроки ненавистной музыкалки. Перебирая струны, я тихо напевал Цоя, КИШа и мимоходом покорял девичьи сердца. Наша дружная компашка сидела на берегу и любовалась закатом, а затем ринулась в ледяную воду и резвилась там до упаду. После я провожал Надюху до дома. Выкусите, деревенщина! Самая видная барышня – высокая ладная блондинка положила глаз на городского парня.

– Митяй! Вставай сейчас же, дармоед, – верещит драгоценная тётушка и отвешивает мне подзатыльник. – Время шесть утра, а скотина ещё не в поле! Бегом корову провожать, а потом завтракать! Не-е-е-ет… С трудом продираю глаза и смотрю на зловредный будильник. Полинявшее от частых стирок голубое ситцевое платье «радует» взгляд разноцветными мелкими цветочками. Русые с сединой волосы закатаны на огромные железные бигуди и спрятаны под белый платок в ярко-красный горох. Лучшая подруга мигрени!