– Ну, это глупости! – возразил Тогнар. – Как он планирует удержать и столицу, и Ан-Фило, и Аньтье, да ещё в следующем поколении? Утопия!

– Ну, допустим, – ответил ему пиратский брюнет, – чтобы удержать Аньтье, ему и нужен Тогнар или Рийар.

– Кстати, – заинтересовалась Ирдания, раскатывая тесто, – а он к Рийарам-то не подкатывал со своей дочкой?

Все послушно задумались: кто-то пытался вспомнить, сколько в семействе Рийаров подходящих холостых мужчин, кто-то высчитывал, как такая интрига могла вестись и почему не сработала.

– Там все зубастые, – наконец, вынес вердикт Тогнар, имея в виду, что все подходящие женихи из Рийаров неплохо разбираются в политике. – В их поколении только Тэн… – он махнул рукой, досадуя на характер старшего сына.

– Предположим, – вмешался седеющий шатен, – если бы Райтэн повёлся – что это дало бы Михару?

– Конфликт со мной, – тоном «это само собой разумеется» обозначил Тогнар.

В самом деле, как будто неожиданное вмешательство Тэна в политику могло пройти мимо него и не вызывать соответствующей реакции!

– Это возвращает нас к тому, – начиняя пирог яблоками, продолжила свою линию Ирдания, – что ты бы рванул защищать.

– От чего и каким образом? – с невинным любопытством уточнил у неё Тогнар.

Та, выпрямившись, отряхнула руки, полюбовалась получающимся пирогом, повела полными плечами, почти не скрытыми широкими лямками зелёного сарафана, потом предположила:

– А если он будет шантажировать тебя Тэном, чтобы ты делал то, что нужно ему?

Тогнар вежливо приподнял брови.

– Великое Пламя, Ирди! – воскликнул он с некоторым даже недоумением. – Ты правда думаешь, что я спустил бы такой шантаж с рук?

– Мы отвлеклись, – прервал его возмущения правитель Брейлина. – Предполагалось, что Райтэн будет участвовать в интриге на стороне Михара добровольно.

– И, поскольку он ничего не смыслит в политике, я бы захотел его поддержать… – задумчиво шевеля губами, согласился Тогнар.

– Рванул бы в столицу, как пить дать! – кивнула Ирдания, громыхая посудой у печки. – Может, и в сам Парламент!

– То-то адмирал бы обрадовался! – хохотнул пиратский брюнет.

Рийаров всегда раздражало, что Тогнары оставляют столичную политику им на откуп. Совсем не участвовать в таком деле было чревато, поэтому хоть кто-то от семьи должен был сидеть в центре и контролировать ситуацию.

– Кстати, и вправду, – поддержал идею Этрэн. – Если бы ты ломанулся в политику, – поглядел он на задумавшегося друга, – Рийар наверняка бы свалил на тебя благородную миссию представлять семью в Парламенте.

– И тут Тэн с идеями, которые кажутся ему своими, – дополнила Ирдания. – А ты, признайся, встал бы на сторону сына просто из страха потерять его снова, ведь так?

Тогнар передёрнул плечами, болезненно морщась: его самым сильным страхом теперь, и впрямь, был страх вновь потерять Райтэна. И он, пожалуй, мог бы пойти на невесть какие глупости, лишь бы сохранить отношения с ним. С такой точки зрения интрига и впрямь обретала смысл.

– И вот, у него уже Ан-Фило и Аньтье, – резюмировал пиратский брюнет. – Плюс столичные Рийары, плюс Данзэс – вот тебе и вся Анджелия.

Это было, конечно, грубейшим обобщением, но всё же давало какое-то понимание в вопросе «зачем всё это?».

– Слишком много случайностей и условий, – поморщился правитель Брейлина.

– Он может частично импровизировать, – отметил седеющий шатен. – Заполучить Райтэна ему оказалось несложно, а там уж – как пойдёт. Возможно, у него есть варианты на разные реакции, – выжидательно посмотрел он на Тогнара.

Тот кивнул, помолчал и ответил:

– Но, чтобы я начал реагировать, ему нужно что-то сделать.

– Внезапного брака тебе недостаточно? – хмыкнула Ирди, помещая пирог в печь с видом человека, который прекрасно выполнил свою работу.

– Это же Тэн, Ирди! – возвёл глаза к потолку Тогнар. – Его брак не мог не быть внезапным!

Кухню заполнил самый искренний ржач.

Когда он смолк, старушка оторвалась от вышивания и спросила:

– А фто, ваф Михар-то не монархифт, чафом?

Повисло ошеломлённое молчание.

– Великое Пламя, спаси Анджелию! – с ужасом озвучил общую мысль Тогнар.

Если Райтэн как член Парламента виделся форменной катастрофой, то уж в качестве монарха он точно представлял собой совершенно разрушительную неуправляемую силу.

– Нет, Михар не идиот же, – вернул всех на землю Этрэн.

– А если в следующем поколении? – коварно спросила Ирди.

…в таком духе совещание шло ещё несколько часов и закончилось уже после поедания пирога. В целом высокое собрание пришло к мысли горячку не пороть, но быть начеку и ждать дальнейших шагов противника.

Для того, чтобы этих шагов дождаться, нужно было противника убедить, что интрига его идёт как по маслу – так что старший Тогнар решил подойти к делу инструктажа сына самым тщательным образом.

Однако на этом этапе что-то не заладилось, хотя и началось всё с удачного отлова Райтэна в кабинете на карьере – Дерек носился по самому карьеру с сотней дел.

Нет, слушал Райтэн вполне внимательно, и даже кивал в нужных местах, но, как это всегда с ним бывало, внутренняя работа какой-то тяжёлой мысли вполне отражалась на его лице – было видно, что он с трудом заставляет себя удерживать внимание на инструкциях отца.

– Что случилось, Тэн? – в конце концов, не выдержал и поинтересовался прямо старший Тогнар.

Сын досадливо отмахнулся от вопроса. Лицо его, впрочем, несколько перекосило, когда он потребовал:

– Ты продолжай, продолжай! – и уже тихо себе под нос добавил: – Своих мозгов нет, так хоть твоими воспользуюсь.

Чувства его находились в полнейшем смятении. Он, конечно, и сам приехал в Брейлин за отцовской помощью именно потому, что ничего не смыслил в интригах. И было вполне разумно и логично, что прекрасно разбирающийся в этой области отец провёл соответствующую аналитическую работу и теперь на блюдечке с голубой каёмочкой принёс готовый рецепт в виде подробного инструктажа.

Но вся ситуация в целом снова напомнила Райтэну, что он оказался в высшей степени никудышным сыном, не оправдавшим чаяния отца. Глубокое недовольство собой отражалось в мимике Райтэна вполне чётко.

«Переборщил с воспитательной частью», – с большим недовольством подумал старший Тогнар, складывая руки на груди.

Собственно, наверно, в этом и была суть их извечного конфликта: Райтэн слишком чувствительно относился к любым нравоучениям со стороны отца, а тот, в свою очередь, никогда не видел границу, на которой следовало остановиться.

Старший Тогнар умел и любил давать суровые уроки и правильно подбирать те слова, которые особенно запомнятся и отложатся на всю жизнь; это качество делало его хорошим правителем. В воспитании детей, как он полагал, оно тоже оказывалось нелишним – ему удавалось быстро и доходчиво донести до отпрысков всё, что он желал им донести. Повторять обычно не требовалось.

То, что отношения с детьми несколько отличаются от отношений с подчинёнными, Тогнар, к сожалению, из вида упускал.

У младших Тогнаров был один страх на троих – разочаровать отца – и одно же на троих желание – сделать так, чтобы отец ими гордился. Всю свою жизнь Райтэн старался вырваться из этой ловушки – потребности соответствовать чаяниям отца – и формально у него это даже получалось.

Но теперь, когда он вновь столкнулся с его язвительной критикой, страхи детства и юношества вновь в нём ожили. Мысль «я разочаровал его, я никудышный сын» прожигала его насквозь; он пытался бороться с ней, раз за разом напоминая себе, что есть на свете вещи важнее отцовского одобрения. Иметь право быть таким, какой ты есть, определённо, входило в число этих вещей.

– Тэн… – меж тем, откашлявшись, попытался старший Тогнар исправить дело. – Твой друг сказал очень правильную вещь: у тебя слишком чуткое сердце, чтобы пройти мимо мерзости и не вмешаться. Стыдно должно быть не тебе, а тем, кто тебя обманул.

Однако Райтэн, который слишком остро сейчас переживал мысль о том, что отец никогда не примет его таким, какой он есть, его не услышал; сложив руки на груди, он горько парировал:

– На самом деле, признай, ты предпочёл бы сына, который в подобной ситуации не даёт себя обмануть.

Тогнар недовольно поморщился, потому что Райтэн, разумеется, в чём-то был прав. Прямой и неспособный к пониманию интриг характер старшего сына не раз вызывал в нём досаду – и, конечно же, это можно было прочувствовать. Даже и сегодня, в тоне и в подробности, с какой он выдавал свои рекомендации по дальнейшей игре с Михаром.

Однако у Тогнара было много лет на то, чтобы принять тот факт, что старшенький оказался совсем не таким, как он себе вымечтал; и, пусть он совсем не соответствовал той картинке, которую Тогнар рисовал себе, когда качал на руках орущего младенца, он оставался родным и дорогим человеком.

Сентиментальные разговоры обычно никому из Тогнаров не давались – их гордый нрав требовал не опускаться до сантиментов – но тут уж у отца хватило мозгов чётко и уверенно заявить:

– Если уж ставить вопрос так жёстко, то я, однозначно, предпочту сына с честным сердцем сыну-интригану.

Райтэн поморщился; в своём режиме он всё ещё находил в любой фразе лишь подтверждение своим самоуничижительным мыслям.

– Тоже мне, честное сердце! – насмешливо фыркнул он, заходя с козырей и пытаясь использовать против отца его же аргументы. – Не может быть благородного сердца у человека, который на долгие годы бросил свою семью! – на финале фразы голос его ощутимо дрогнул, и он, резко развернувшись, уткнулся в окно.

Он пытался бросить эту фразу в отца, чтобы уличить его в неискренности; но вместо того попал сам в себя, снова погрузившись в глубокое чувство вины перед близкими.

С минуту старший Тогнар молчал, не зная, что на это ответить. С одной стороны, Райтэн был прав; с другой – он не учитывал огромное количество важных нюансов.

– Тэн, – наконец, заговорил отец. – А вот давай ты не будешь принимать на себя ответственность за мои поступки?

Райтэн так опешил, что даже обернулся. Удивление было настолько сильным, что приглушило самоуничижение: он явно не понимал, к чему ведёт отец.

Со вздохом потерев лоб, Тогнар обошёл стол и сел на своё место. Сложив ладони перед собой домиком, он принялся рассуждать тоном небрежным и любезным:

– Ну, смотри, что у нас выходит, Тэн. Юноша сбегает из дому – так? – Райтэн нахмурил брови, ожидая подвоха. – Что, во имя Великого Пламени, может помешать его отцу вернуть его домой – с учётом тех связей и возможностей, коими его отец обладает как правитель Аньтье?

Райтэн чуть склонил голову набок, пытаясь понять, что за интригу ведёт отец. Там и тогда, в пятнадцать лет, он, с одной стороны, хотел стать независимым и боялся того, что отец попробует вернуть его силой; первое время после побега он пугался каждого шороха в ожидании посланных за ним людей… однако, с другой стороны…

Люди эти всё не появлялись. Отец, казалось, бездействовал, не предпринимая никаких действий по поискам блудного сына. И, хотя Райтэн боялся этих поисков и хотел, чтобы его не нашли, самым иррациональным образом он был ранен тем, что его желание вполне сбылось, и никто его и не искал. Это бездействие со стороны отца словно подтверждало самую болезненную и мучительную мысль: что отцу нужен был только наследник, а не сам Райтэн. И Райтэн таким, какой он есть, ему и даром не сдался. Сбежал – ну и хвала Великому Пламени, меньше проблем с дерзким сыночком, который вечно всё портит своими грубыми выходками и безрассудными поступками.

– Итак, – продолжил, меж тем, Тогнар, – как мы только что выяснили, это было моим свободным и осознанным решением: позволить тебе жить так, как ты выбрал. Ты не мог меня принудить к этому, Тэн. Никакими своими побегами. Ты был почти ребёнком, а я уже тогда был взрослым, облечённым, к тому же, властью. Наши уровни тогда были не сопоставимы, понимаешь?