– Ну что ж, в интриге такого уровня и проиграть не стыдно, – резюмировал он и неожиданно перешёл к деловитому тону, наклоняясь вперёд: – Ну, где там ваш договор? Что, подписывать кровью будем?

Михару пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не рассмеяться: он впервые видел, чтобы человек, попавший в такое положение, в какое попал теперь Дерек, обыгрывал собственное поражение с таким азартным весельем. Возможно, в какой-то другой ситуации Михар предположил бы, что противник просто слишком глуп и не понимает, что поставлено на карту; но он уже убедился несомненно в том, что Дерек прекрасно понимает всё то, что не сказано, и умеет оценивать ситуацию трезво, видя на несколько уровней вглубь.

Михар в упор не замечал, что Дереку вовсе не весело, и что он не нарочно и не осознанно выстраивает такую манеру; Михар не замечал, что Дерек находится в глубокой, отчаянной истерике, что его показное веселье – не более чем выученная защитная реакция. Защитная реакция, которая выработалась у человека, который постоянно боялся, что его ударят, и научился быть смешным, чтобы его не били.

Не увидев всей этой подоплёки, Михар решил, что имеет дело с осознанной тщательно контролируемой стратегией. Для умения веселиться в таком положении требовалось незаурядное мужество; и это вызывало безотчётное уважение.

– Помилуйте, Деркэн! – выразил он это уважение переходом на лёгкий тон. – Я же вас не покупаю, в самом-то деле!

– Слава тебе, Господи! – с чувством воскликнул Дерек, после чего уточнил с подозрением: – И каковы тогда, наконец, ваши условия?

Михар задумчиво постучал пальцами по столешнице и спокойно пояснил:

– Я позволяю вашему другу развестись с моей дочерью без каких-либо последствий, а вы взамен начинаете работать на мои проекты.

Дерек постучал себя пальцами по щеке и деловито уточнил:

– Каменный уголь?

Михар улыбнулся уголками губ:

– Дался он вам!

С самым серьёзным выражением лица Дерек заявил:

– Да я вообще во всё это ввязался лишь для того, чтобы сбыть его вам, наконец! – и добил, выпятив грудь и с благородным пафосом в голосе заявив: – Всё – ради угля!

Три секунду понадобилось Михару для того, чтобы сокрушительно проиграть в борьбе с самим собой: он всё-таки не выдержал и рассмеялся.

Дерек позволил себе фыркнуть, отмечая тем нечаянную победу. Проверенная временем стратегия снова сработала без осечек: страшный и сильный человек был нейтрализован.

Отсмеявшись, Михар вытер уголки глаз и со смесью восхищения и досады воскликнул:

– Как это у вас всё-таки получается так легко!

С постным выражением лица Дерек ответил:

– Опыт работы скоморохом.

Михар, совершенно не заметивший то, с какой горечью это было произнесено, поперхнулся очередной порцией смеха от неожиданности, но всё же сумел в этот раз овладеть собой.

– Богатый опыт, – с большой злостью в голосе вдруг продолжил развивать свою мысль Дерек. – Внушительный, – с яростью выдохнул он. – Разнообразный, – его, определённо, несло.

– Вы ведь не шутите, – с некоторым потрясением отметил Михар, осознав, что собеседник не играет.

Спохватившись, Дерек пожал плечами и отвернулся, предлагая закрыть тему.

Покладисто отложив разговор, Михар вернулся к делу:

– Что ж, уголь. Готов рассмотреть, но имею тогда встречное условие, – Дерек сделал приглашающий жест рукой, – Рубиэлэнь должна остаться в вашем карточном предприятии.

Условие это оказалось для Дерека столь неожиданным – он полагал, что Руби только о том и мечтает, чтобы сбежать от них, – что он был совершенно дезориентирован.

Несколько секунд он рассматривал вариант с тем, что Михар разыгрывает дочь втёмную, имея на неё новые интриги, – но тут ему вспомнился тот его разговор с Руби, который он расценил, как попытку расколоть внутренний круг Райтэна.

«Что, если она и в самом деле?..» – вынес предположение он, и тут же сегодняшняя игра стала видеться ему совсем в другом свете.

Он откинулся на спинку стула, проницательным взглядом окинул собеседника и выразил свою мысль:

– Вы всё это и затеяли ради Руби, не правда ли?

И по тому, насколько бесстрастным осталось лицо собеседника, он понял, что угадал, – и это вернуло ему ощущение некоторого контроля над ситуацией.

– О! – с лёгкой усмешкой отметил он, пытаясь хоть частично переломить ситуацию в свою пользу. – Вам теперь невыгодно отпираться, ведь так? Я ведь, положим, могу выполнить ваше условие формально, – с наслаждением выговорил он это слово.

С большим внутренним недовольством и злостью Михар вынужден был признать правоту аргумента.

– Предположим, – весьма холодно отметил он, слегка щурясь, – мне бы не хотелось, чтобы вы подошли к этому делу… формально.

В усмешке Дерека скользнуло что-то хищное, когда он отметил:

– Вот с этого и надо было начинать, Аренсэн.

– Мы не настолько равны, – в тоне его слышалось вполне ощутимое предупреждение, но Дерек его проигнорировал.

Уверенно облокотившись на стол, он положил подбородок на кулаки, вперил в противника прямой сильный взгляд и обозначил альтернативу:

– Либо настолько – либо никак.

Лицо Михара сделалось совершенно ледяным, а от взгляда более робкий человек изрядно бы струхнул – но Дерек, прочно закалённый повадками Грэхарда, Треймера и иных ньонцев, даже не вздрогнул.

– У нас ваша дочь, – с большим удовольствием выговорил он, – и мы можем попросту не дать ей развод. – Он улыбнулся, но улыбнулся холодно и страшно: – Понимаете, да?

– Вы совсем страх потеряли? – непринуждённо переспросил Михар, чувствуя себя, впрочем, в высшей степени некомфортно. Мало кто рисковал ему угрожать, и впервые ему угрожал человек, которому реально было, на что давить. Оказаться на этой стороне такого противостояния Михару было внове; но, впрочем, он не настолько растерялся, чтобы терять инициативу в беседе.

– О! – откинувшись, Дерек опёрся локтем на спинку стула и спокойно уточнил, прощупывая границы дозволенного: – А что вы мне сделаете-то?

Михар нарисовал на лице вопрос: «Вы это сейчас серьёзно?» Дерек сделал лёгкий жест рукой: мол, давайте, удивите меня! В глубине его глаз, впрочем, стояли совершенно неуместные в этой ситуации смешинки; и именно по этим смешинкам, которые совершенно сюда не шли, Михар понял, что Дерек не идиот, который попросту лезет на рожон, а идиот, который провоцирует с целью испытать противника.

Михару было, чем давить, и он мог в несколько фраз закончить всю игру; и сейчас, глядя на непринуждённую позу соперника и эти его уже почти откровенно смеющиеся глаза, Михар понял, что, победив таким образом, – несомненно проиграет. Получит, конечно, Дерека, вполне послушного и исполнительного, – но потеряет Дерека смеющегося и живого, способного быть… пусть не другом, нет, но – хотя бы союзником.

Возможно, даже если бы в ситуацию не была замешана Руби – а Руби, так некстати эмоционально привязавшаяся к этой компании, требовала участия Дерека-союзника, а не Дерека-запуганного исполнителя, – даже без Руби Михар расценил бы вариант с силовым давлением как несомненный проигрыш.

Он уже слишком увяз в ловушке дерековской шутовской манеры; ему теперь хотелось испытывать эту манеру снова и снова, видеть Дерека именно таким – шутливым, живым, источающим тепло и свет. Если теперь Дерека сломать – всё это будет безвозвратно потеряно.

А если не ломать – то нужно было как-то договариваться.

С другой стороны, оставить столь яркую провокацию без ответной угрозы было совершенно недопустимо – и Михар встал перед необходимостью выбрать такую угрозу, которая, с одной стороны, покажет, что он согласен воспринимать Дерека как союзника, но, с другой стороны, несомненно укажет ему на то, что посягательств на свою территорию и свой авторитет Михар не потерпит.

Ему потребовалось несколько секунд на обдумывание вариантов, после чего он спокойно и непринуждённо отметил:

– Положим, пока я склонен вас считать удачливым ниийским купцом, которого Тогнар приметил в своей поездке. Как вы думаете, – мягко спросил он, наклоняясь к собеседнику, – что я открою, если усомнюсь в этой версии?

Дерек оценил угрозу уважительным хмыканьем. В то, что Михар, с его связями и деньгами, сможет докопаться до правды, он охотно верил. Чем ему может грозить такой исход?

«Шантаж, конечно, – определил сам в себе Дерек. – И шантаж, на которой я поведусь» – потому что в Ньон к Грэхарду совсем не хотелось.

– Полагаю, ничего интересного, – тем не менее, открестился он.

Михар улыбнулся уголками губ и вполне дружелюбным тоном отметил:

– Помилуйте, Деркэн, не с вашей выразительной мимикой пытаться блефовать!

Дерек изобразил лицом философское смирение перед этим обстоятельством. Он, собственно, и не рассчитывал, что сможет провести противника.

– Несимметричная угроза, – наконец, раздумчиво выговорил он.

В ответ на угрозу Руби Михару следовало высказать угрозу Райтэну – это было бы логичным и грамотным ходом.

– Ну, ну! – отмахнулся Михар. – Если я вздумаю угрожать вашему другу, я больше потеряю, чем выиграю.

– Брату, – спокойно поправил Дерек, глядя на противника внимательно и испытующе. – Он мой брат.

– Тем более.

– Тем более, – кивнул Дерек, прочно уходя в себя.

Было очевидно, что у Михара был целый веер способов давления на него – и, угрожая Руби, Дерек, прямо скажем, осознанно подставлялся. Ему хотелось здраво оценить уровень опасности, который грозит и ему, и его близким в сложившейся ситуации. Из того, что он знал о противнике, он ожидал логичного и симметричного ответа. Отказ Михара играть по этим правилам мог означать несколько вещей.

Во-первых, он мог полагать, что Дерек не стоит того, чтобы связываться с роднёй Райтэна – а любые угрозы Райтэну, однозначно, выводили его на конфликт с Тогнарами вообще. «С другой стороны, – подумалось Дереку, – Райтэн уже связан по рукам и ногам этим браком, что тут угрожать? Михару нашлось бы, чем и как давить».

Этот вывод неизбежно выводил Дерека на вторую ветку вариантов: Михару дорога дочь, и вся нынешняя вербовка затеяна именно ради неё. Та польза, которую Дерек может принести как аналитик или как агент поддержки Тогнаров, – это вторичная выгода, которую глупо было бы упускать, но главная и центральная задача противника… тут мысль обрывалась.

Он должен сделать для Руби – что?

Если речь идёт о разводе, то явно не наладить отношения с Райтэном. И едва ли Михар планирует пристроить дочку за него, Дерека, или, тем паче, за Илмарта. Оставить Руби как агента влияния? Глупо, она разве что через Тэнь только и может что-то сделать…

В то, как видел ситуацию Дерек, никак не вписывалось желание Михара оставить дочь в университете – и, тем более, в их кружке картографов. Не враг же он ей, в самом деле, чтобы запихивать её в столь очевидно враждебно настроенное общество!..

«Враждебное», – вдруг замер Дерек – и догадался.

Руби привязалась к ним по-настоящему – но своей интригой не оставила себе никаких прав на ответную симпатию.

И Михар, несмотря на все свои многочисленные рычаги давления, не мог здесь ничем помочь дочери: нельзя заставить любить, как ни дави. Даже, скорее, чем больше давишь – тем меньше шансов остаётся на любовь.

«Я больше потеряю, чем выиграю», – слова Михара заиграли для Дерека новыми красками. Он не может давить, потому что задавленный, принуждённый Дерек будет выдавать в ответ ненависть и презрение – и эти ненависть и презрение будут распространяться и на Руби.

«Эк его повязало собственной интригой», – подумал Дерек не со злорадством, а скорее даже с некоторым сочувствием. Он увидел в этот момент, как из-под холодной маски проступает обеспокоенный отец, – и из политика Михар в его глазах возрос до человека.

Забывшись, Дерек так глубоко ушёл в свои размышления, что встал и принялся расхаживать ко кабинету, время от времени взмахивая руками в такт своим мыслям.