Не знают, что радоваться нечему.

Но я тоже улыбаюсь. Так, что зубы сводит. Обнимаюсь со всеми, веду в свое жилище.

– Как работа? – интересуется папа после чая.

– Прекрасно.

– Когда уже будем праздновать твое повышение?

Я горько усмехаюсь. Мысленно.

Праздновать нечего. Скорее, есть повод напиться с горя. Меня ждет не повышение, а понижение – из стажера дизайнерской компании снова в официантки.

Но моим родным об этом знать не надо.

* * *

Только я успеваю домыть посуду после ухода моего любимого семейства – как раздается звонок домофона.

Неужели вернулись? Кто-то что-то забыл?

– Кто? – спрашиваю я.

– Виктория, нам надо поговорить.

Неужели это настырный босс “Кибер Щита”? Приперся ко мне, чтобы угрожать статьей за хулиганство?

Пусть катится ко всем чертям!

– Я не веду переговоров с террористами и шантажистами! А также с наглыми козлищами…

– Виктория, прекратите.

Надо же, он еще и рот мне затыкает. Не на ту напал!

– А не пошли бы вы, Арсений Маньякович!

– Только не уточняйте, пожалуйста, куда.

– Сами дорогу найдете?

– Здесь Максим.

Ой.

– Лисичка! – слышу я детский голосок.

– Привет, – растерянно лепечу я.

Блин. Что я там наговорила? Матом не ругалась? Вроде нет. Разве что мысленно.

– Лисичка, пусти нас!

– Максим, я…

– Пусти, пожалуйста! Мне надо в туалет. Я сейчас описаюсь!

Глава 12

Виктория

Я жму кнопку на трубке домофона.

А что мне остается делать? Нельзя допустить, чтобы шестилетний мальчишка написал в штаны.

Я выглядываю в окно. И вижу у подъезда знакомую “Мазду”. Я даже могу разглядеть варварскую царапину на ее боку. Я сама дала Маньяковичу в руки оружие против меня.

Что он собирается с этим делать? Снова будет пугать меня тюрьмой и шантажировать?

Оторвавшись от созерцания поцарапанной машины, я распахиваю дверь и жду, когда лифт остановится на моем этаже. Из него выскакивает взъерошенный Максимка.

– Залетай! – командую я. – Можешь не разуваться.

И показываю ему открытую дверь моего совмещенного санузла.

Он скрывается за ней. А я оборачиваюсь. И встречаюсь глазами со взглядом ледяного демона.

Чувствую, что краснею. Ничего не могу с этим поделать.

Потому что, глядя на него, я вспоминаю две вещи: как царапала его машину, в то время как он наблюдал за мной через стекло. И как потом ерзала у него на коленях с ощущением, что подо мной растет гигантская сосулька…

– Спасибо, что пустили, – произносит он.

– Вас я не приглашала, – замечаю я.

На что он входит и закрывает за собой дверь.

Возмутительная бесцеремонность! Но я даже не сомневалась, что он будет так себя вести.

Он озирается по сторонам. Это не занимает много времени. Квартира у меня однокомнатная, из небольшой прихожей видны и кухня, и спальня-гостиная-кабинет.

Я вижу, что взгляд Маньяковича цепляется за букет в вазе на столе.

Да, у меня тут цветы!

Как хорошо, что мои пришли с букетом. Пусть знает!

Я сама себе не могу объяснить, что он должен знать и зачем. Но наличие букета меня сейчас как-то бодрит

– Не пригласите на чашку чая? – интересуется наглый босс.

– Нет.

– Надо поговорить, – заявляет он.

– Не надо.

Да, грубо. Зато честно!

Дверь ванной распахивается, на пороге появляетя Максик.

– Я все!

– Руки помыл? – спрашивает его папа.

– Конечно, – небрежно кивает головой он.

Мол, что за глупые вопросы серьезному мужчине. А он действительно сейчас выглядит необычайно серьезным.

Максик смотрит на меня. Разглядывает, как будто во мне что-то изменилось с нашей последней встречи. Таращится на мои ноги.

И только тут я понимаю, что они голые. Потому что на мне довольно миниатюрные домашние шортики.

Я же не знала, что ко мне придут незваные гости!

– У тебя такие ноги… – произносит мальчишка.

– Какие?

– Длинные очень. И ровные. Красивые.

Это так мило! Неожиданный комплимент от маленького хулигана.

– Как шея у жирафа, – добавляет Максик.

И я не могу удержаться от смешка.

В любом случае, это был комплимент. И я это ценю.

Через секунду Макса как ветром сдувает. Не может он долго сидеть на одном месте. Диагноз: шило в попе.

– А это что? – раздается его голосок. – А это?

– Ничего не трогай и не ломай, – одергивает его Арсений Михайлович.

Надо же, какой заботливый. О моем имуществе беспокоится. А я бы на его месте поцарапала что-нибудь мое…

Максимка носится по комнате, разглядывая репродукции на стенах, книги на полках и мягкие игрушки на подоконнике.

– Можно поиграть? – он хватает плюшевого кота.

– Играй.

– Виктория, нам надо поговорить, – в десятый раз заявляет босс “Кибер Щита”.

– Да говорите уже! – бурчу я. – Не отстанете же, пока не выговоритесь.

– Вы должны стать нашей няней.

– Прям должна?

– Да.

– А если я не хочу? И не буду!

Я надвигаюсь на него, он пятится в сторону кухни. Бесит невероятно! Пристал, как баный лист.

– Для вас это будет лучшим решением в сложившейся ситуации.

– Угрожаете?

– Да с чего вы взяли!

– А почему тогда на “вы” перешли?

– У вас паранойя! Я просто…

– А вы маньяк и псих! – не выдерживаю я.

– Да вы сама маньячка!

Мы орем друг на друга. Я вижу, как глаза ледяного демона полыхают желтым пламенем. Похоже, я тоже его дико раздражаю. Чего тогда привязался?

Я плохо понимаю, что именно говорю. Мне просто хочется на него орать. Ничего не могу с этим поделать.

Я бы его еще скалкой стукнула, чтобы точно все понял.

И стукну! Если он сейчас не уберет руки с моей талии…

Как они там оказались, кстати?

Я на него наступала, он пятился, уперся спиной в раковину, остановился и обхватил меня за талию.

Зачем?!

– Вы так ругаетесь, как будто вы папа и мама, – внезапно раздается голос Максимки.

– Что?! – хором спрашиваем мы.

И смотрим на мальчишку, стоящего в дверях кухни.

– Где ты такое видел? – интересуется Арсений Маньякович.

И убирает от меня свои ледяные лапы. Кстати, на самом деле они теплые…

– у Глеба мама с папой так же ругались, – объясняет Максик. – А потом он ее поцеловал. А она сказала, что он дурак, и тоже его поцеловала. А вы будете целоваться?

Глава 13

Виктория

– Это когда ты был в гостях у Глеба? – спрашивает Арсений Маньякович.

И отодвигается от меня.

Как будто это я его хватала за талию!

– Будете целоваться? – вместо ответа снова спрашивает Макс.

– Э… ну… – мычит Арсений Маньякович.

Что, демонюка, не знаешь, как реагировать? Неловко тебе? Так тебе и надо!

– Ну, раз не будете, дайте попить, – выдает Максимка. И смотрит на меня. – У тебя есть сок?

– Максим, я тебе объяснял, так себя вести невежливо, – вставляет его папаша.

– А как вежливо?

– Дайте, пожалуйста, попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, – смеюсь я.– Сока нет. Есть чай.

– Бабушка любит чай, – замечает Максим.

– А еще у меня есть половина торта.

– Правда? – оживляется мой маленький гость.

– Ага. Будешь?

– Сразу торт? Без супа?

– Супа у меня нет. Но есть жареная картошка. Хочешь?

– Я хочу торт. Можно? Пожалуйста, – добавляет он.

И хлопает своими голубыми глазками. Ну просто ангелочек!

– Конечно, можно.

– Ура! А папа меня заставляет сначала есть суп.

– Зверь твой папа. Но он все правильно делает. Папу надо слушаться.

Я ставлю чайник, достаю пачку с чайными пакетиками.

– Что это за чай вы пьете? – скептически разглядывает ее Арсений Маньякович.

– Обычный чай. А что? Вам надо элитный из позолоченной чашки? Извините, такого нет.

– Ну, раз нет, пойдет обычный, – милостиво кивает он.

Учит ребенка вежливости, а сам – просто воплощение наглости и бесцеремонности!

Я открываю холодильник и достаю торт. Максик оказывается рядом и выглядывает из-под моей руки.

– А это что?

На полке стоит масленка в форме черепахи. Я ее привезла из Египта и использую для хранения сыра.

– Там сыр. С плесенью.

– Тухлый сыр?

– Нет, он не тухлый. Это такая специальная плесень. Вкусная.

Я достаю масленку и ставлю ее на стол. Открываю. Максик таращится на зеленоватый кусок сыра.

Нюхает.

– Фу…. Гадость какая.

– Ага, – говорю я.

Отламываю кусочек и кладу в рот. Максим смотрит на меня завороженно.

– Гадость, – повторяет он. – Дашь попробовать?

– Бери.

Макс повторяет мои действия. Морщится.

– Фу!!!

– Нравится?

– Нет! Горько!

– А зачем ешь?

– Чтоб тебе одной не скучно было есть всякую дрянь.

Какой заботливый ребенок. Ну не прелесть ли?

Я хватаюсь за нож. Арсений Маньякович забирает его у меня. И не просто забирает, а подходит сзади, берет за локоть, на секунду прижавшись всем телом. Моя ладонь разжимается…

Он же случайно ко мне прижался?

И меня случайно в этот момент обдало каким-то нереальным ледяным жаром? Ледяной жар… Такое бывает вообще?

Максим смотрит на торт с воодушевлением. Когда я ставлю перед ним тарелку, сразу начинает есть.

А потом вдруг откладывает ложку и произносит:

– А можно мне картошки? Ты говорила, у тебя есть картошка…

– Голодный? – спрашиваю я.

– Мы были в кафе, – замечает его папа. – Ужинали.

– В кафе невкусно, – хмурится Максик. – Мне надоело в кафе.

– А где вкусно?

– Бабушка готовит вкусные драники. И ежики. И вареники с вишней…

Бедный ребенок! Соскучился по домашней еде. Папаша таскает его по заведениям общепита, и ему в голову не приходит приготовить что-нибудь домашнее. Или он не умеет? Ну уж кашу сварить и картошку пожарить каждый может.

Я разогреваю картошку. Ставлю перед Максмом и с удовольствием наблюдаю, как он ест.

– Вкусно! – сообщает он. – Как у бабушки. Хочешь?

Он протягивает вилку с наколотой картошкой своему папе.

– Нет, спасибо.

Я молчу. Не предлагаю ему картошку. Обойдется! Да и немного ее у меня осталось. Только для Максика.

– Бабушка в больнице, – сообщает мне мальчишка – У нее сердце болит. Сильно.

– Она выздоровеет, – успокаивающе произносит Арсений.

– Ей в руку воткнули иголку и по ней льется лекарство. Прямо в кровь. А еще у нее есть кислородная маска. Как в самолете, только другая. Я тоже хочу такую маску. А иголку в вену не хочу…

Максимка выпаливает все, что у него на уме. А я в это время смотрю на Арсения Михайловича. И вижу, как его лицо меняется на глазах.

Он хмурится, сжимает губы и стискивает челюсти. Выражение лица почти что угрожающеее. Но я почему-то понимаю, что за этим суровым фасадом он прячет тревогу и боль.

И мне вдруг становится его жалко. Их обоих…

Какие-то они заброшенные и неприкаянные. Бабушка в больнице, мама неизвестно где.

Я замечаю, что у Максика волосы странные, как будто он хватал их липкими руками. Или как будто их плохо промыли. На рубашке пятна. А еще – у него разные носки. Он выглядит как ребенок, лишенный женской заботы.

Когда Макс, который даже ест наскоками, снова вскакивает и убегает, я задаю Арсению Михайловичу вопрос.

– А где мама Максима?

– Нет у нас мамы, – произносит он.

И в его голосе я снова слышу боль.

– Извините, – зачем-то говорю я.

– Ничего, – пожимает плечами он.

На дальнейшие расспросы я не решаюсь. Но по его ответу, по его глазам и позе, я понимаю, что случилось что-то очень плохое. Трагическое.

Видимо, его жены и мамы Макса нет в живых.