В доме только что сосульки с потолка не свисали. И снега не было. А так – всё равно, что на улице сидишь. Зад, если им не шевелить, запросто прилипнет к табуретке. Наташа вскочила, запела неизвестную песню и стала в такт подпрыгивать на заиндевевших досках холодного как земля пола. Грелась.

– Ты пока погоди с курсами.– Хохлов отхлебнул большой глоток и закинул в рот печеньку.– На те, куда я собирался тебя определить, мы опоздали. Они уже месяц работают. Ты как раз камыш стриг. Два месяца свободных у тебя. Мой рапорт там лежит, в УВД. А заявления твоего нет.

–Долго что ли написать?– Встрепенулся Витюша.– Диктуй. У меня в шкафу бумага есть, ручка имеется.

Андрей тоже поднялся и стал быстро пересекать комнату в разных направлениях. Лицо его отпечатало то, что старлей носил в душе. Лёгкое раздражение и грусть.

– Вот глянь, Витёк. После подачи заявы будет собеседование с политруком. Он сейчас зовётся замполитом. Разницы никакой. Ну, ему ты уши натрёшь. Язык твой – друг твой. Налепишь красивую, политически верную околесицу о любви к простому народу, к Партии коммунистов, да о ненависти к преступному элементу.

– Это да. Тут я постараюсь.– Шанин потёр ладони.

– А потом будет медкомиссия.– Хохлов остановился и стал в упор протыкать Витюшины глаза взглядом, напоминавшим молнию без грома. – Там будут хорошие медики. Они засекут за полминуты, что ты – пьяница. Обещал мне бросить? Обещал. Обманул? Да. Даже точнее – обдурил. На комиссии ты кого подставишь? Кто за тебя просил и просит? Карагозов? Ганин с рюмахой в руке? Ты ж меня и подставишь, Витёк. Ну, мне выговор дадут. Переживу. А тебя и через год на порог училища не пустят. Как тебе расклад?

В доме стало так тихо, будто его с крыши до низа завалинки залили бетоном. Толстым слоем. В метр примерно. И все звуки мира исчезли. Рано проснувшаяся муха пробовала подняться по стеклу. Она добралась до середины и беззвучно свалилась на подоконник.

– А давайте мы ещё раз попробуем оба бросить пить эту гадость.– Осторожно начала Наталья.– У нас получится. Мы уже и не хотим пить – то. А на камыше пить – это закон. Егор его установил. Не пьёшь – много не наработаешь. Спиртное не даёт понять, что ты как собака устал. Или как лошадь, которая в гору брёвна на телеге тянет. Но у нас два месяца впереди. Если не пить – все медики на следующей комиссии только поприветствуют такого орла как Шанин Виктор Иванович.

Со взгляда Хохлова можно было снять копию его мыслей. Витюша очень внимательно приглядывался к меняющейся мимике застывшего от раздумий посреди комнаты старлея и угадал, что Андрей его не прогонит. Даст ещё шанс. Дело – то не безнадёжное. Не употреблять спиртное можно. Шанин сам знал несколько мужиков в деревне, которые вообще ничего не пили. Ни на Новый год, ни в свой День рожденья. Потому как у них была цель – жить ради жен и детей. И все деньги тратить на дом, на своих близких, чтобы у них было всё, что им хотелось. Все мужики эти имели машины, зарабатывали очень приличные деньги даже при больших тратах на семью и себя ухитрялись иметь остатки и скидывали их на сберкнижку.

Шанин Витюша за день перед началом камышового приключения с одним из них на тему питья поболтал возле магазина. Сам он купил портвейн, а Крикунов Алексей – три банки сгущёнки. Жена собиралась большой торт испечь.

– Ну, вот как бросить бухать? Я вот по – всякому пытался – ини хрена. Сосёт под ложечкой и мозг вскипает. Прямо в ухо орёт: «Не могу уже! Из меня сейчас весь ум твой уйдёт. Сойдём мы оба с него. Надо вмазать экстренно! Спасться надо»

– Я десять лет назад завязал. Сам. Без ЛТП и врачей.– Смеялся Алексей. – С похмелья проснулся, жену растолкал и сказал. Сон, говорю, приснился, что я больше не пью вообще ни грамма. Это я что ли, говорю, психически заболел? А жена к соседке сбегала, к гадалке, вернулась и доложила, что она на меня карты раскинула и сказала, будто сон мой – вещий. Вот, сказала, как приснилось, так и будет. Вещие сны – редкость большая, но случаются. Ну, живу я час, два, три, а в тошниловку не тянет. Жека, кент по бухаловке, пришел, портвуху принёс. Я не понял почему и как – но отказался. Он спросил – всё ли порядке у меня с башкой и сам пузырь выпил.

Ну, а когда прошел мой первый трезвый месяц, я с получки купил гадалке в городе транзисторный Рижский радиоприёмник «ВЭФ- 201». Специально ездил. У неё, у тётки Галины, вообще радио не было. И она мне говорит, тётка Галина, что карты показали, будто ты трезво жить до смерти будешь. А смерть у тебя далеко, после восьмидесяти семи. Если не пить даже пивко. А вот как засвербит в нутре, что, мол, выпить надо, то ты просто лицо моё вспомни и услышишь мой голос. А я тебе скажу опять, что сон был вещий и карты всегда правду говорят. Пить ты не будешь, потому, что не хочешь.

– Надо и мне вещий сон увидеть такой же.– Сообразил тогда Витюша. И каждый раз перед засыпанием его загадывал. Но не шло нужное видение никак.Ни ему, ни Наталье.

Наконец Хохлов выбрался из забытья и сунул руки в карманы. Он раскачивался с пяток на носки и очень ласково улыбался.

– Я придумал. Вот глянь, Витёк, у тебя в запасе два месяца до открытия новых курсов. Вы с Наташей ни на минуту расставаться не хотите и оба желаете прекратить все дела с бухаловкой. То есть жить и работать только с трезвой головой. Так вы вот что сделайте. Начните гулять по степи. С собой берите хлеб, соль, воду, штук пять луковиц и граммов по двести ливерной, например, колбасы. Больше ничего. И уходите в степь часов в восемь утра. А домой – часам к десяти вечера. Работать вам негде, дома сидеть – одуреешь быстро. Поэтом каждый день ходите гулять. Причём ни куда – то конкретно, а просто в степь. Гуляйте кругами. Понятно? Я буду к вам приходить после десяти вечерком.

– И всё? – Очень удивилась Наталья.

– А что ещё надо? – Почти вскрикнул Андрей. Так сильно ему понравилась своя идея, что ни искорки сомнения в глазах его не было. – Вы бродите по степи, рассказываете сами себе о себе, строите планы и весной отдыхаете на молодой травке. Так каждый день будет проскакивать на сухую. Ни капли в рот, ничего, кроме водички. И уже через месяц оба забудете что такое водяра или портвейн. Даже про «алиготе» не вспомните. Про пиво вообще молчу. Вылетит мысль о нём как пуля из «ТТ» моего.

Пожал Хохлов Витюше руку, Натаху чмокнул в щёку, пожелал успеха в благородном деле и убежал.

Затопил Шанин печь и через час бархатная пелена домашнего уюта легла сверху на всё и всех, расположенных ниже потолка. Быстро пришел вечер и после хорошего ужина, изготовленного Натальей из всего, что пролежало почти два месяца как в морозильнике, они спели несколько народных песен, которые в Семёновке пели все, повалялись до полуночи в кровати, а утром ушли бродить по степи. Было ну, очень непривычно. Вроде бы и жили в степи давно, и мотались по ней в разные стороны на лошадях, мотоциклах и машинах, но, получается, степи толком и не видели.

Недели через две они уже легко находили норки полёвок, тарантулов, сурков и часами наблюдали за радующимися приближению весны зайцами. Один раз даже два волка подошли к ним близко. Сели и стали их разглядывать. После зимы они облезли и смотрелись как нищие на паперти городской церкви. Нищенство – это у некоторых людей любимая работа. Соответственно работе и одежду подбирали. Рваную, облезлую, всю в заплатах и прорехах. Волки, похоже, недавно перекусили зайцами, коих метались сотни, поэтому к Витюше с Натальей они были расположены почти товарищески. Поскулили недолго, порычали слегка без зла, да и ушли, толкая друг друга не очень – то худыми боками.

Прошел месяц. Незаметно проскочил. Пролетел! И вот как- то с утра прошли они вразвалку за пару часов километров пять и Наташка спросила без повода.

– Выпить хочешь?

Витюша очень хотел опрокинуть в рот стаканчик самогона, но соврал, что его от одной мысли о выпивке тошнит и крючит.

– А я хочу. Шампанского.– Засмеялась Наталья.– Но пить не буду. Вот так! Мы завязали.

И точно. За два месяца степных экскурсий даже запаха винного или пивного не имели возможности обонять, зато изучили они окрестности в радиусе тридцати километров, посвежели, стали приносить домой первые подснежники и Хохлов однажды поздно вечером пришел с ослепительно белым листом бумаги и толстой красной авторучкой.

– Садись заявление писать.– Он аккуратно разместил лист на столе. – Я диктовать буду. Завтра отвезёшь в районное УВД, а они мне позвонят потом и скажут – когда тебе начинать учиться на курсах сержантов. И будет у меня наконец толковый напарник.

Когда он забрал заявление и ушел, Натаха села на кровать и обхватила голову ладонями.

– Три месяца мне без тебя быть. Ну, вот как мне выдержать это? Не пить – выдержу. А без тебя не знаю как жить. Буду как и собиралась, делать из дома нашего конфетку. Вернёшься в сказочный мир. Через неделю после того, как Шанин отвёз заявление, прибежал с утра Хохлов. Витюша с Натальей только ещё гулять по степи собирались.

– Всё. Крикнул очень взволнованный Андрей. – Тебя приняли. Завтра первые лекции. Езжай сегодня на две комиссии. Вот адрес училища. А завтра уже занятия начинаются. И через три месяца ты – сержант милиции! Мой друг и помощник! Костя наш тебя отвезёт сейчас на моём «москвиче». Успехов!

Хохлов обнял Витюшу и пошел в кабинет.

Через десять минут приехал Костя. Витюша проверил все документы в карманах. Паспорт. Билет комсомольский. Наталья заплакала. То ли от ужаса хоть и временного, но расставания. То ли от плохого предчувствия. Никто тогда ничего и не смог бы понять. Обнялись надолго, с чувством поцеловались. Думать о плохом не хотелось.

Да и не до того было. Впереди учёба. Впереди увлекательная, опасная и полезная работа.

Вскоре «москвич» нёсся по трассе, наматывая на колёса километры и приближая Витюшу к мечте.

Так казалось.

Глава пятнадцатая

Витюша рванул Хрулёва левой рукой за правое плечо и когда он легко развернулся к нему спиной – быстро закинул согнутую в локте руку ему на горло, прихватил ладонью своё свободное запястье и «закрыл замок». Нагнул корпусом партнёра своего вперёд и давление на хрящ стало сильнее. Хрулёв три раза хлопнул себя ладошкой по бедру и сел на колени.

– Хорошо.-Инструктор по боевому самбо майор Савин что- то записал в блокнот и махнул рукой.– Следующая пара – работаем!

До конца занятий Витюша ещё «преступника» убегающего догонял и ронял на мягкий настил, и нож мгновенно отбирал у нападающего, бросал сопротивлявшегося «хулигана» через бедро, придавливал его коленом в спину, заламывал руки и надевал наручники. Все приёмы Савин заставлял повторять медленно и на скорости раз по двадцать минимально. Шанину эти занятия жутко нравились. Потому, что всё получалось и его хвалили. Он за месяц научился писать протоколы, рапорты, акты обследования места происшествия, у него удачно выходила тяжелая работа со «свидетелями» и потерпевшими», он без труда освоил тонкости работы с любой рацией и прекрасно освоил определение местности по карте.

Почти два месяца прошло с начала учёбы на курсах сержантов. Командиры Шанина выделяли. Он наравне со всеми лучшими мог безошибочно найти самый точный способ решения любой задачи, умело подбирал «ключик» к манере разговора с людьми любого характера, легко и прочно усвоил всякие хитрости и особенности жителей преступного мира, да ещё без труда выучил «блатную музыку», жаргон воров и жиганов, разбойников и прочих уркаганов. Это милиционеру просто необходимо знать. Не будешь понимать языка противника – имеешь все шансы на то, что он тебя обыграет.