Без тебя (страница 9)
Его голос, словно раскалённая плеть, хлестал меня по сердцу каждым брошенным словом. Мне было больно. Я злилась и хотела громогласно подтвердить его предположения, но всё-таки смогла сдержать в себе свою вспыльчивую натуру и просто промолчала. Я не хотела ещё больше обострять боль Пола. Мне и так было невыносимо смотреть, как он горюет. Однако моё молчание он воспринял красноречивее любых слов.
– Так я и думал, – процедил он, а затем вскочил с кресла и покинул квартиру, с грохотом захлопнув входную дверь.
После выкидыша наша жизнь сильно изменилась. Мы отгородились друг от друга, перестали проводить часто время вместе, смеяться, разговаривать часами. Только трахались временами, но не по велению сердца, а скорее для того, чтобы сбросить физическое напряжение. Перекидывались базовыми фразами во время завтрака или ужина, навещали родителей Пола, притворяясь, будто у нас всё в порядке, и неделями варились каждый в своих переживаниях.
Однако, несмотря на похолодание в отношениях, ни один из нас даже не заикался о разводе. До тех пор, пока мне не надоело жить в неопределённости, и я набралась смелости поговорить с Полом начистоту.
И в тот раз я решила быть стопроцентно честной с ним, наконец признавшись, что я не только не люблю детей и не хочу их заводить, но и то, что, скорее всего, данный факт никогда не изменится.
– Я никогда не смогу с удовольствием дать тебе то, о чём ты мечтаешь, Пол. Я искреннее думала, что с годами я изменю своё мнение о детях, но мне уже двадцать семь, а я по-прежнему не вижу себя матерью. Ни сейчас, ни вообще, – мой голос звучал глухо, надтреснуто, словно шелест сухих листьев. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем произнести то, от чего моё сердце было готово самоликвидироваться. – Поэтому я не могу просить тебя продолжать быть со мной и отказываться от своих желаний. И я пойму, если ты захочешь подать на развод, чтобы найти другую женщину, способную дать тебе то, что ты хочешь.
Несколько самых мучительных и тянущихся, точно жвачка, секунд Пол просто молчал, уставившись на меня как на инопланетное создание, а затем выдал не менее охрипшим голосом, чем у меня:
– Ты что, совсем дура? – он сжал руки в кулаки, а после разжал и в два шага добрался до меня, схватив за плечи. – Что бы я больше не слышал подобного бреда про развод и других женщин!
– Но я…
– Я сказал: никогда больше не говори мне такого бреда, испанка! – строгим тоном перебил он мой удивлённый лепет. – Без тебя мне на хрен никакие дети не нужны. Я люблю тебя. Ты моя жизнь. Ты – моё всё! И даже если ты никогда не захочешь детей – плевать. Это не имеет значения, пока ты со мной… Пока мы вместе, – выпалил Дэвенпорт мне в лицо и поцеловал с такой страстью и любовью, что из моей головы мигом вылетели все страхи, боль и мысли о вероятном разводе.
Я впивалась в его губы как изголодавшаяся тигрица и позволила себе поверить, что Полу действительно всегда будет хватать меня одной, а желание стать отцом рано или поздно угаснет.
И что я могу сказать?
Это было самым крупным заблуждением в моей жизни.
С трудом отогнав давние воспоминания, я вхожу в прихожую и тихо раздеваюсь. На часах полвторого ночи. В квартире царит тишина и безупречная чистота. Спасибо моей незаменимой помощнице Марисе. Не знаю, что бы я делала без её помощи. У неё, конечно, часовая ставка немаленькая, но за все те обязанности, с которыми она вот уже два года справляется на ура, я временами даже доплачиваю ей. Когда у меня имеются лишние деньги, разумеется, ибо я боюсь, что она найдёт других работодателей и покинет меня. А я не могу этого допустить.
Мариса давно уже превратилась из работницы в полноценного члена семьи. Я даже выделила ей отдельную комнату для таких случаев, как сегодня, когда ей пришлось остаться у меня с ночёвкой. Мои отношения с этой добродушной латиноамериканкой в разы теплее, чем с родной матерью. Я прикипела к ней всей душой и только ей я доверяю, как самой себе.
Сбрасываю туфли и разминаю стопы. Тело гудит от переутомления, а голова – от мигрени. Мне хочется поскорее принять душ, чтобы смыть с себя запах Дэвенпорта. Он сохранился на мне после носки его пиджака, который я благоразумно оставила в ресторане. Не нужны мне новые напоминания о Поле. Наоборот – я должна как можно быстрее вытравить из памяти нашу с ним неожиданную встречу.
Однако, как бы мне ни хотелось смыть себя его запах и усталость, вместо ванной я в первую очередь направляюсь в спальню, где в темноте на цыпочках шагаю по ковру, чтобы не потревожить сон самого драгоценного человека, который есть в моей жизни.
Он – моё сердце.
Моя душа.
Центр моего мира.
И единственный мужчина, которого я смогла полюбить даже больше, чем Пола Дэвенпорта.
Глава 9
Я подхожу к кроватке и расплываюсь в улыбке, видя, как мирно сопит мой капризный мужчина, которого я никогда не хотела, но, познакомившись с ним, сумела полюбить так, как, мне казалось, моё сердце не способно любить.
– Привет, Джей-Джей, – одними губами шепчу я, ощущая, как при взгляде на сына мощные потоки тепла расслабляют уставшее тело и отгоняют прочь все грустные мысли.
Сейчас для меня есть только я и он – мой маленький мальчик, ради которого я пашу как ломовая лошадь, лишь бы снабдить его не просто всем необходимым, а самым лучшим. Мальчик, за которого я убью любого, кто посмеет ему навредить. И мальчик, на которого вселенная явно сбросила моё наказание за то, какой бездушной женщиной я была.
Я годами жила с ненавистью и отвращением к детям. Нисколько не расстроилась, когда потеряла первого ребёнка. А когда в разгаре своих рабочих путешествий заметила задержку и позже с ужасом смотрела на очередные две полоски, я проклинала весь свет за то, что снова забеременела. Только в этот раз от неизвестно кого. В прямом смысле. Я не просто была незнакома с мужчиной, с которым переспала, а даже внешности его не помню. А точнее, я ничего не помню, кроме ощущения его жёсткой, густой бороды на своей коже. Всё.
В остальном наш секс для меня сохранился в памяти непроглядным чёрным пятном. И причина тому вовсе не моя неспособность контролировать количество выпитого алкоголя. Нет. Я прекрасно знаю свою норму. Той ночью в одном из специфических клубов Амстердама я выпила всего два рокса виски, однако в один из них мне явно что-то подсыпали, и я вылетела из реальности до самого утра. И не я одна, между прочим. На следующий день я выяснила, что ещё несколько членов нашей команды после выпитого спиртного оказались под кайфом. Одна лишь Трейси, визажист, за всю ночь не сделала ни глотка в том клубе, поэтому смогла наутро рассказать нам всем, как мы люто отжигали.
На поступки других ребят мне было параллельно. Меня волновало только то, что делала ночью я. А я чего только не вытворяла. И танцевала на барной стойке, и устроила стриптиз, и приставала к диджею, и какого-то лешего курила сигареты, хотя никогда не была курильщицей. Но всё это мелочи на фоне того, что я отправилась в приватную комнату, где, по словам Трейси, уже находилась какая-то парочка. И никто из нас троих не выходил из комнаты на протяжении следующих двух часов.
Трейси уже собиралась вламываться внутрь, чтобы проверить жива ли я и вытащить меня оттуда, но как раз в этот момент я сама выбралась наружу. Растрёпанная, помятая, с опухшими губами и чертовски довольной улыбкой. Ну, то есть стопроцентно понятно, чем я там занималась – своим первым в жизни тройничком, мать его!
В браке мы с Полом иногда любили экспериментировать: посещали стрип-клуб, устраивали ролевые игры и трахались возле окна, выходящего на окна множества соседей. Несколько раз у нас даже появлялись зрители, наблюдающие, как Пол, впечатав меня в стекло, трахает сзади, но на этом всё. Мы никогда не вмешивали физически в наш секс третьего человека. И у меня не было желания попробовать мжм или жмж, так как заведомо знала, что ни черта не выйдет.
Я та ещё собственница. Я бы выдрала девке все волосы в первую же секунду, как она прикоснулась бы к моему мужу. И то же самое я могла сказать о Поле. Одна мысль о том, что ко мне прикоснётся другой мужчина, приводила его в бешенство, так что у нас не мжм получился бы, а кровавая бойня.
Нам с Дэвенпортом всегда хватало нас двоих. Да и после развода я не замечала за собой желания попробовать что-то новое. Тогда я вообще не могла ни с кем заниматься сексом. Даже с целью вытраивать Пола из своего сердца. Будь я в сознании, я ни за что не вошла бы в ту комнату, став мимолётным развлечением для влюблённой пары. А мне этот эксперимент не принёс бы вторую нежеланную беременность.
Я находилась в чужой стране, на чужом континенте, в самом разгаре рабочего контракта, поэтому я даже не раздумывала о том, что мне следует сделать, чтобы решить сложившуюся проблему. После осмотра гинеколога, сдачи анализов и подтверждения моей беременности я немедленно записалась на аборт. Без колебаний. Без сомнений. Без тени жалости.
Сука, скажите вы? Да пожалуйста. Называйте меня, как хотите, но моё мнение по поводу нежеланных детей всегда оставалось непоколебимым: уж лучше избавиться от ребёнка на стадии эмбриона, чем родить и всю жизнь давать ему понять, что он не нужен, что мать его не любит, что его рождение – самая большая ошибка. И я не понаслышке об этом говорю, а исходя из личного опыта. Я и есть тот самый нежеланный ребёнок. Меня ни хотели ни мать, ни отец.
Папашка прожил вместе с нами первые шесть лет после моего рождения, не вмешиваясь в моё воспитание и совсем не проводя со мной время, а после просто ушёл, попросив меня попрощаться с матерью вместо него. Мама же пусть и соизволила продолжить растить меня в одиночку, но не уставала ежедневно напоминать мне, как бы была прекрасна её жизнь, не нарушь я своим рождением её грандиозные планы стать актрисой.
Я не собиралась повторять ошибку своих родителей и была стопроцентно уверена в своём решении. Ничто не смогло бы меня переубедить. Так я думала, когда настал день аборта. Когда я ехала в клинику. Когда медсестра пригласила меня пройти в палату. Когда я переоделась в больничную сорочку. И когда выслушала речь врача о том, как, собственно, пройдёт процедура. А потом… Когда женщина задала финальный вопрос: «Вы точно уверены, что хотите сделать это?», в моём организме произошёл тотальный сбой. Вот так просто. Неожиданно. В один миг. Я зависла, язык прилип к нёбу и отказывался издать хотя бы звук, а тело окатило такой паникой, что я сама не врубилась, как развернулась, в темпе переоделась в свою одежду и со всех ног понеслась прочь из клиники.
Очухалась лишь спустя несколько кварталов, которые безостановочно пробежала, словно за мной гнались собаки. Задыхаясь от нехватки кислорода, я не могла понять, что со мной случилось? Почему я убежала? Почему так испугалась? Почему не смогла ответить на вопрос, в последний раз подтвердив своё железобетонное решение избавиться от ребёнка?
Отдышавшись и немного подумав, я списала свою неадекватную реакцию на последствия стресса. Однако, когда мой побег повторился во второй раз и даже в третий, я поняла, что дело не в стрессе. Дело в том, что я не могу самолично прервать жизнь, растущую во мне.
Выкидыш был неподвластен мне. Это случилось само собой. Но аборт… Чёрт! Я не могла его сделать, как бы того ни хотела. Это было выше моих сил. Выше моего организма, который окатывало панической атакой каждый раз, когда я оказывалась в больничной палате.
Записываться на аборт в четвёртый раз я не стала, ибо и так знала, что снова сбегу, поэтому мне ничего другого не оставалось, как надеяться, что мою проблему снова решит выкидыш. И я надеялась. Всей душой. Продолжала работать в том же изнурительном темпе, путешествовала, веселилась по ночам, только отныне без капли алкоголя, и всё ждала, когда проснусь среди ночи и увижу кровь на простынях.