XI

Распалилась мужицкая дума!
Чу, засеченных смертный крик!
Брызжут искры костра Аввакума,
Слышу Разина грозный зык!
Эй, Ивана Великого вышка,
Разнеси-ка пожарче звон!
Да не я ли Отрепьев Гришка?
Только я не отдал свой трон!

XII

Пьянчуги,
Святые угодники,
Муромцы, Пугачи, Ермаки,
Юродные, буйноголовые —
Други!
Сродники! Сродники!
Бью челом вам я,
Бью челом.

XIII

Крест ли, меч ли возьму – не знаю,
Помолюсь кому – невдомек!
Только в каждом – душа родная!
Каждый с лаской меня берег.
Для чего?
Да не выпрыгни, сердце!
Знаю! Понял! Не блажь, не бред!
Душегубцы и страстотерпцы,
На холопский гляньте рассвет!

XIV

Ой, да скинем, братцы,
Шобоны!
Не иное ль уготовано!
Может, святцы-то
Облыжные:
Да смеяться,
А не плакать нам!
Эвон что на нас накаркали!
Зарудеем, братцы,
Вишнями!

Выходи на загулянье!
На велико пированье!
Подымайся, солнце жаркое!
Зазвони, пляши над крышами!

XV

…Прокричал о заре байку кочет,
Засмеялась она…
На покой
Вышний пастырь идет и пророчит,
Над моей все пророчит башкой.

«На чужбине невеселой…»

На чужбине невеселой
Эти песни я пою.
Через горы, через долы
Вижу родину свою:

Жигули в обновах вешних,
Волга… Улица села…
В церковь, солнышка утешней,
Ты лебедкою плыла…

– Не найти нигде чудесней
Русых кос и синих глаз!
Из-за них Кольцовской песней
Заливался я не раз…

Я ушел… я ждал иного,
Не к сохе влеклась рука…
И уплыл… А ты с крутого
Мне махала бережка…

На сторонке чужедальней
Позабыть тебя не мог…
Снится грустный взгляд прощальный,
Вижу беленький платок…

Что сулит мне воля божья?
Ворочусь ли я назад?
– Пусть к родимому Поволжью
Песни звонкие летят!

«Не надо мной летят стальные птицы…»

Не надо мной летят стальные птицы,
Синиц с Дуная мне прилет милей!
Я наяву, – да это мне не снится! —
Плыву в шелках червленых кораблей!..

– Вокзалов нет!.. Железных хриплых ревов!
Нет паровозов черных! – я не ваш!..
– Есть вешний шум в сияющих дубровах,
Запев Садко, звон богатырских чаш!..

«Не сдержали станичники атаманов зарок…»

Не сдержали станичники атаманов зарок:
Схоронить атаманушку промеж трех ли дорог, —

На Болотной на площади на колу голова, —
Так с повольницей царская расплатилась Москва!

Стихла голь, и не пенится в Жигулях пьяный мед,
Снова Кривда кобенится и с побором идет…

Да зато Стеньки аховый не забудется клик,
Пусть монахи с анафемой, – песней вспомнит мужик!

Ноябрь 1917 г.

«Никогда старина не загаснет…»

Никогда старина не загаснет:
Слишком русское сердце мое.
Позабуду ли песни на Клязьме!
Как я мчался с тяжелым копьем.

Разгорается удаль Добрыни!
Звяк железный кольчужных колец…
Глядь, я в лавре у древней святыни
Ставлю свечи, тихоня-чернец…

Вечевые прибойные клики!
Ветер Волхова вздул паруса!
То палач я, то нищий-калика,
То с булатом в разбойных лесах…

Не припомню, какого я роду,
Своего я не знаю села…
Ускакал я в бывалые годы,
Старь родная меня занесла.

1924

«О, сколько их, просящих хлеба…»

О, сколько их, просящих хлеба
На тротуарах, папертях!
Зачем вас осудило небо
Влачиться у нужды в когтях!
Или к молитвам вашим глухо,
Или не видит, как толпой
Ребята, старики, старухи
Стоят с протянутой рукой?!
А тут же рядом блеск богатства,
Веселый говор, сытый смех…
Одним – утонченные яства
И ряд утонченных утех,
Другим – скитание до ночи
Из-за гроша, из-за куска,
Всегда заплаканные очи,
Всегда голодная тоска!..

1909

«Одному-то сужено – ряса да скиты…»

Одному-то сужено – ряса да скиты,
А другому – бархаты, Жигули да нож.
– Путь – моя дороженька, и куда же ты,
Да в какую сторону парня поведешь?..

Где-то: в дыме ль ладана, о грехах стеня,
В келье я последнюю перейду межу,
Аль на площадь Красную поведут меня
И на плахе голову буйную сложу?..

? января 1917

Осеннее

Догорают, червонятся листья опавшие,
Тянет в степи сожженные петь на ветру…
Нынче снилась Аленушка, горько рыдавшая
Во сыром, обнищалом, осеннем бору…

Шелестела дубровушка, словно ласково сетуя,
А она разливалася – ни кровинки в лице…
И всплакнул я во сне над весною отпетою,
О загубленных силах, о близком конце…

1919, 1922

Палач

Песенный сказ

I

День ласкался, весел и лазорев,
Малым, старым будоражил кровь.
В этот день он по цареву слову
Пять удалых отрубил голов.

Четверо-то были супостаты,
Кровянили все пути на Брынь.
Пятый был веселым, кудреватым,
Не хватался в страхе за вихры.

Не скулил, как те, на комья глины
Не упал, не плакал, не просил…
Вышел к плахе, словно именинник,
Поклонился нищенской Руси:

– Вы простите, сирые и смерды!
Не вините – ради вас я сгиб!
Посытнее, царь-отец, обедай,
Голову возьми на пироги!

Оттолкнул попишку в черной рясе,
Усмехнулся палачу – ему:
– Ну-ка, братец, половчее хрястни! —
И скатился в земляную тьму…

День плескался лаской и лазорью,
Девьи щеки рдели, как кумач.
Веселились и луга, и взгорья,
Но не весел был седой палач.

Ночью месяц заиграл на скатах,
Вспыхнули кресты у Покрова.
А ему все снился кудреватый,
Чудились последние слова.

II

Кажет солнышко
Лицо вешнее,
В зарянице
Купола.
– Что же, женушка,
Не прежняя,
Отчего невесела?

У божницы
Хороводиться
Со свечами али прок?
Брось угодников и угодниц-то,
Государев вспень медок!

Молча женка снеди ставила,
Полнит чашу до краев,
Только вспыхнула черным заревом
От усмешливых этих слов.

– Ну и ладная! Ну и баская!
Слаще пасхи-кулича!
Да почто ж глядишь с опаскою
На хрыча, на палача?

Ой, как вздрогнула! Ой, как грохнулась
На дубовую скамью!
Да вот крикнула, да вот охнула,
Тайну выдала свою…

Ай, проклятье, ай, бездольице!
Что ж угодники молчат!
Ведь как молится! Только молится
Не за старого хрыча —
Палача.

III

В кружале крик —
Гуляет сброд.
Гроза-старик
Запоем пьет.
– Чего жалеть!
К чему добро!
Спускай и медь,
И серебро!

Трень-трень-трень-трень-трень!
Ха-ха-ха! Топ-топ!
А палач, как пень,
Не расхмурит лоб.

Трень-трень-трень-трень-трень!
Языком звони!
– Эй, кафтан надень!
– Ковшик хватани!

Гугнявит дьяк:
– Ах, мать растак!
Винюсь: люблю
Жену твою!

– Что? Ах, ты… —
Бац!
Дрожит изба!
Дьяка за дверь, —
Гугни теперь.

Трень-трень-трень-трень-трень!
Языком звони!
Эй, запрячь кистень,
Ворот расстегни!
Кто там сказал про кровь?..
– Вина!

Да чьи ж глаза
В слюде окна?
С чего знобит,
Мутит мозги?
Чей смех: руби!
– Уйди… сгинь! сгинь!

Трень-трень-трень-трень-трень!
Бряк об стол, как пень.
Трень-трень-трень! Ха-ха!
Долго ль до греха?

IV

Наорались вдосталь певни,
Синим небо залило,
Солнце кинуло молельни,
В гусли загуслярило:

Эй, вставайте, лежебоки!
Выходи, не мешкая!
А не то слетят сороки,
Заклюют усмешкою!

За работу с песней красной,
С думами сокольими,
Чтобы молвить: не напрасно
Жили – своеволили!

V

Брел домой, сгибая плечи,
Муж-запойник в третий день,
Не горят пред Спасом свечи,
Нету женки, нет нигде.

Сапожок сафьянный брошен,
Кольца, серьги на полу.
Только кошка с пухлой рожей
Отсыпается в углу.

– Нет. Ну, ладно же! Достану!
Вздыблю! Не уйти тебе!
Веницейские стаканы
Раззвенелись по избе.

Аксамиты смяты в груду.
– Да куда ж бежать с тоски? —
Перегляды, пересуды,
Чешут бабы языки.

На знакомый полушалок
Харкнул, сапожищем ткнул
И опять, опять в кружало
К балалайкам и вину.

– Эй, пляши, леса и горы!
Нету счета серебру!..
И опять царевны свора
Кличет к делу-топору.

VI

Ой, и мчатся дни-быструхи

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Если вам понравилась книга, то вы можете
ПОЛУЧИТЬ ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ
и продолжить чтение, поддержав автора. Оплатили, но не знаете что делать дальше? Реклама. ООО ЛИТРЕС, ИНН 7719571260