Наконец осколки заняли свое место в ведре, Ренуар – на коленях у хозяина, а я – у блюда с шоколадными конфетами, – и мы смогли вернуться к обсуждению мистической «Книги Пряностей» и ее автора.

– А этот ваш Фридрих – он что, был большим любителем колбасы? – спросила я, пока сосед вновь наполнял мою чашку. Сам хозяин не разобрался еще даже с первой порцией претенциозного напитка.

– Почему? – опешил Яков Матвеевич, предусмотрительно поставив чайник подальше от края стола.

– Так вы же сами сказали, что его назвали в честь брауншвейгской колбасы, – заметила я.

– О, ну что вы, Любовь Васильевна. – Яков Матвеевич едва заметно усмехнулся уголком рта, отчего я почувствовала себя глупее некуда. – Брауншвейг-Вольфенбюттельский – это аристократическая фамилия, знаменитая в Германии. История этой семьи уходит корнями в тринадцатый век. Герцоги, носившие эту фамилию, на протяжении сотен лет правили процветающим немецким княжеством.

– А как же колбаса? Она же тоже брауншвейгская?

– О, это всего лишь малозначительный эпизод в истории города Брауншвейга. – Яков Матвеевич пренебрежительно тряхнул головой. Серебристые виски смотрелись благородно, словно он сам был наследником герцогского титула. – Ее действительно придумали в Германии в середине восемнадцатого века, но на протяжении последних ста лет этот мясной деликатес производят только в России… Ну что, с колбасой разобрались? Можем продолжать?

– Можем, – разрешила я. – А еще конфеты у вас есть?

– Разумеется, несравненная Любовь Васильевна. – Откуда-то из-за книг Яков Матвеевич достал новую коробку. Ага, с обсыпкой из кокосовой стружки! Это я люблю. – Итак, герр Фридрих был сыном очередного брауншвейгского герцога. Младшим, так что на княжеский трон он мог не рассчитывать. Однако его ждало блестящее академическое будущее – он был талантливым ученым, с детства увлекался химией и биологией, его звали преподавать естественные науки в Кёльнский университет. И он готов был принять приглашение.

– Что же его остановило? – без особого интереса спросила я. Без особого – потому что, во-первых, я сильно увлеклась новой партией конфет, а во-вторых – подобные истории мне не очень-то по душе. Где, спрашивается, несчастная любовь? Где ревность обманутого мужа? Где подмена невест в последний момент? Где все те драматичные повороты сюжета, коими так богат мой сериал про марокканских принцесс?

– Его остановила смерть его племянника – Иоанна Антоновича, известного также как Иван Шестой, Император и Самодержец Всероссийский, – провозгласил Яков Матвеевич, выскребая ложкой остатки варенья из блюдечка.

Ага, мелькнула у меня мысль, а вот, кажется, и тот самый драматичный поворот.

– Да, сын брата Фридриха, Антона Ульриха, был заколот в Шлиссельбургской крепости в возрасте двадцати трех лет, – продолжил Яков Матвеевич. – У Ивана Шестого вообще был несчастливая судьба. Он стал российским императором в младенчестве, правил чуть больше года, после чего его свергла дочь Петра Великого, Елизавета, и навсегда заточила его в тюрьму.

– Батюшки-светы! Кошмар какой! – охнула я. Вот это я понимаю, драма! Очень даже похоже на злоключения марокканских принцесс. – Представляю, как недовольны были немецкие родственники Ивана!

– Не просто недовольны – в ярости, – подтвердил Яков Матвеевич. – Они полагали, что у Ивана было больше прав на российский престол, чем у Елизаветы Петровны.

– Почему?

Знанием истории я никогда не отличалась. У меня другие сильные стороны. Мудрость, например. Или, скажем, способность приготовить вкусное блюдо из любых продуктов. Или умение подобрать эффектный наряд.

– Не буду углубляться в сложные родственные связи российских монархов, но известно ли вам, что у Петра Первого был соправитель – так называемый «старший царь» Иван Пятый? Специально для них был построен особый трон с двумя сиденьями.

– Конечно, все это мне известно! – уверенно заявила я, хотя об этом старшем царе слышала впервые в жизни. Что за нелепица – трон с двумя сиденьями! Они бы еще зубную щетку с двумя головками соорудили.

– Словом, Иван Шестой по материнской линии был потомком старшего царя, а Елизавета – потомком младшего царя. Рассудительные немцы сделали из этого факта закономерный вывод: Иван главнее Елизаветы.

– Да, логика железная, – задумчиво согласилась я, допивая вторую чашку чая.

– Тем не менее, брауншвейгцы повели себя благоразумно и не стали вмешиваться в выяснения отношений между амбициозными русскими. Однако терпение их лопнуло, когда они узнали про гибель юного Ивана в тюрьме. Ходили слухи, что его смерть была делом рук – не напрямую, конечно – Екатерины Второй, воцарившейся на тот момент на троне.

– С двумя сиденьями? – не упустила я случая блеснуть новообретенными познаниями.

– Нет, с одним, – снова усмехнулся Яков Матвеевич.

– Значит, этот колбасный Фридрих приехал в Россию мстить Екатерине? – трепеща от сладостного ужаса, спросила я.

– Именно, – кивнул сосед.

– Но зачем же она взяла его на работу? С такой-то фамилией? – поразилась я.

– А она и не брала. Он скрывал свое истинное имя. При дворе русской императрицы его знали как Фридриха Карловича Вайсе. Что иронично, поскольку «weiЯe» в переводе с немецкого – «белый», а наш герр Фридрих был обуреваем исключительно черными мыслями.

– И все равно, как же ему удалось стать ее личным поваром? Это как если бы я вот так с улицы заявилась к президенту и попросила назначить меня главным в Кремле специалистом по пирожкам.

– О, если бы только господин президент попробовал ваши изумительные пирожки, Любовь Васильевна, он бы взял вас не раздумывая, – галантно сказал Яков Матвеевич. – И у Фридриха особых проблем не возникло: во-первых, он был немцем, а Екатерина, урожденная София Ангальт-Цербстская, всегда благоволила сородичам; во-вторых, он был хорошо воспитан – еще бы, сын князя; и в-третьих, только он умел варить именно такой кофе, какой она любила.

– Батюшки-светы! Она тоже любила кофе? – удивилась я, внезапно почувствовав в императрице родственную душу.

– Еще как! С утра выпивала две чашки, а потом еще в течение дня – несколько. Напиток был настолько крепким, что мог свалить с ног слабого здоровьем человека. Половины килограмма кофейных зерен хватало ей всего лишь на пять чашек.

– Как расточительно, – неодобрительно покачала я головой.

– Так или иначе, герр Фридрих стал мундкохом – придворным поваром Екатерины Великой. И начал планировать свое главное блюдо, которое всегда подают холодным.

– Студень, что ли? – догадалась я.

– Ну что вы, Любовь Васильевна, какой студень, – покачал головой Яков Матвеевич. – Месть!

– Ой.

– Фридрих выжидал, как умеет выжидать змея, перед тем, как сделать молниеносный, смертельный бросок. Ненависть его к Екатерине росла – из-за того, что она сослала остальных представителей брауншвейгской ветви, живущих в России, сначала в далекие Холмогоры, где они оказались в поистине унизительных условиях, а затем и в глухую датскую деревню… – Яков Матвеевич отпил глоток чая. – Фридрих тем временем готовил идеальное убийство – не оставляющее следов. Он задумал отравить императрицу и всех ее наследников. А для этого ему нужны были союзники. Противников действующей власти всегда много, и за несколько лет Фридрих собрал целое тайное общество единомышленников, которое получило название «Орден Королевской Кобры». Великим Магистром Ордена стал, разумеется, Фридрих, а священной книгой, библией – та самая «Книга Пряностей», в которой они записали рецепты лучших ядов, чтобы однажды уничтожить всю семью Романовых и остаться безнаказанными.

– Но там же нет ни слова про яды! – воскликнула я. – Травки только какие-то безобидные!

– Это всего лишь код, – пожал плечами Яков Матвеевич. – И рыцари Ордена знали, как его расшифровать. Базилик нужно было заменить белладонной, петрушку – болиголовом, шафран – авраном и так далее. А пропорции и остальные ингредиенты оставить такими же.

– Ну и чем все закончилось? – с замиранием сердца спросила я. – Удалось Фридриху отравить Екатерину?

– А вот этого как раз никто не знает, – развел руками Яков Матвеевич. – Она умерла в шестьдесят семь лет. Отчего? Вроде бы из-за естественных причин. Но яды Ордена и не должны были оставлять следов! Так что вполне вероятно, что Фридриху удалось выполнить свою страшную миссию. Тем более что сразу после смерти императрицы он исчез. Вместе с «Книгой Пряностей».

– А с его товарищами что случилось?

– Как ни странно, таинственное исчезновение Великого Магистра еще больше сплотило Орден. Рыцари тайного общества разрабатывали собственные рецепты ядов, но ни один из них не мог сравниться с произведениями Фридриха… Все это время Кобры – так они себя называли – усердно искали пропавшую «Книгу Пряностей». И вот, кажется, нашли. В «Туфельке Екатерины».

Меня вдруг осенила ужасная мысль.

– Яков Матвеевич! Но откуда вы все это знаете? Неужели вы тоже… Кобра?

– Любовь Васильевна! – с укором сказал Яков Матвеевич. – Ну как вы могли такое подумать? Я ученый, исследователь, история – это моя работа и мое хобби.

– А я думала, всякая старая живопись – ваша работа.

Вообще-то я имела довольно смутное представление о том, чем именно занимается Яков Матвеевич в своем Эрмитаже.

– Старая, как вы говорите, живопись, неразрывно связана с историей, – нравоучительно сообщил мне Яков Матвеевич. – А у меня, как у ведущего научного сотрудника крупнейшего российского музея, есть доступ к самым разным закрытым архивам. Моя профессия – консультировать кураторов эрмитажных выставок по поводу атмосферы, сопровождавшей написание того или иного шедевра…

– Послушайте, вот вы сами говорите – архивы, история. Все это было чуть ли не три века назад! Зачем сейчас Ордену эта пресловутая книга? Романовых давным-давно нет!

– Вот это и предстоит нам с вами выяснить, несравненная Любовь Васильевна! – радостно сказал Яков Матвеевич, со звоном ставя пустую фарфоровую чашку в блюдце. – Перед нами любопытнейшая историческая загадка. Мы с вами войдем в анналы!

– Не хочу я в ваши анналы, – капризно отозвалась я. – Хочу сидеть дома, пить кофе и печь пирожки для президента моего сердца – милого Степочки.

Глава 10

Бам-бам! Трам-па-ра-рам! О-о-у йэ-э-э! Бабах!

Четверг, четвертое июня, заканчивался хуже некуда. Не успела я упасть на кровать под свой роскошный балдахин и устало прикрыть глаза, как тишина в доме разлетелась на ошметки. Тайфун по имени Пантера смел мой едва наступивший сон.

Вся наша парадная ходила ходуном. Кисти балдахина пустились в сумасшедшую пляску. Перекатывалась косметика в тумбочке. На кухне вместе с тарелкой подпрыгивали яблочно-лимонные пирожки. Содрогался массивный холодильник. В буфете звенели банки с домашними солеными огурчиками.

Пантера репетировала свой новый хит.

Ну всё, сил моих больше нет, застонала я, выбираясь из-под уютного одеяла и хватая со спинки стула тигровый халат.

Это из-за нее, этой бесстыдной девицы, мой сыночек оказался за решеткой, распалялась я, пытаясь отыскать под кроватью леопардовые тапочки. Если бы только она не позвала его на свое выступление – спал бы он сейчас в своей постельке, в соседней комнате… Ну хорошо, на часах всего десять вечера – значит, не спал бы, а дышал свежим воздухом во дворе, копался бы в железных внутренностях нашей «Нивы», перебирал там мотор, или прокачивал тормоза, или еще как-нибудь игрался; а я бы ему носила блинчики с курицей и сыром, чтобы он подкреплял угасающие силы…

Бам-тарарам!

Ужасный грохот не давал думать.

Я просто не могла больше выносить эту кошмарную девицу. Пойду-ка выскажу ей всё, что она заслуживает!