Остановить меня было некому – Яков Матвеевич был занят, к нему пришла сиделка, чтобы искупать своего подопечного и переодеть его в пижаму. Какое несчастье для стеснительного, замкнутого человека – полностью зависеть от посторонней няньки! Он просто не выносил все эти бытовые нюансы. Однажды, с год назад, назвал себя «жалким инвалидом, недостойным семейной жизни», и я тут же принялась с ним горячо спорить, убеждая его в том, что сильная женщина, такая как я, например, вполне способна справиться с любой болезнью мужа. «Нет-нет, я огромная обуза… Если любишь женщину – не делай ее несчастливой, взваливая на ее хрупкие плечи такую немыслимую ношу, пожертвуй собой и своими чувствами», – не согласился со мной Яков Матвеевич…

Ну, сегодня мы с ним таких значительных разговор не вели, говорили о другом – как бы нам теперь подобраться к Ордену поближе. Честно говоря, не придумали ничего лучшего, чем пристать к измотанному шеф-повару Порфирию с вопросом: «Что вы знаете об Ордене Королевской Кобры?», который наверняка останется без ответа.

Нужно было еще пройтись по остальным свидетелям, разнюхать как и что – может, замечу где-нибудь следы коварной Кобры.

Но сначала нужно навести порядок в собственной парадной, королевой которой я себя считала. Эту девицу следует поставить на место!

По дороге вниз, на пятый этаж, где жила Пантера, я позвонила в 21-ю квартиру.

– Володя! Володенька! Открывай! – голосила я, стоя на лестничной площадке. Мне не терпелось поделиться с майором Уточкой новой, мистической информацией про украденную книгу. Пусть расскажет полковнику Орлову, во что тот ввязался!

Володю я оторвала от ужина. В одной руке он держал холодную котлету (мы с Ритой придумали чудный рецепт из оленины с можжевеловыми ягодами), в другой – кусок ржаного хлеба с солью. Майка была щедро обсыпана крошками.

– Люба, не беспокойся, я уже проинструктировал своих приятелей в «Крестах» насчет трехслойной бумаги, – терпеливо произнес он, дожевывая котлету.

– А про то, что кровать нужно повернуть изголовьем на север, не забыл им сказать? – строго спросила я.

Володя глубоко вздохнул:

– Не забыл, Люба, не забыл.

– Хорошо, Володенька, молодец! – похвалила его я, перекрикивая Пантерину музыку. – Но я к тебе не по этому поводу.

– Ну что там еще? – утомленно спросил Володя. Видно, устал после работы.

– Понимаешь, мы с Яковом Матвеевичем Вальтером из двадцать восьмой квартиры тут кое-что выяснили про пропавшую кулинарную книгу, – заговорщецки прошептала я.

– А? Чего? – Из-за грохочущих басов Володя ничего не расслышал.

– Я говорю, кулинарная книга из ресторана была суперсекретной! – заорала я во всю силу своих легких.

– И что в ней такого суперсекретного? – поинтересовался Володя, недоверчиво поднимая густые собачьи брови.

– Яды там были всякие зашифрованы! – заторопилась я, чувствуя, что внимательность собеседника убывает со скоростью вакуумного поезда «Москва-Петербург».

Откуда я вообще знаю про поезд будущего? Как-то раз смотрела необычайно интересное дневное ток-шоу про заброшенных детей знаменитых артистов (поучились бы у меня, как надо воспитывать сыновей! а то только дрыгать ножками-ручками под музыку горазды), ну и прямо посередине программы запустили короткий новостной блок про подготовку к международному экономическому форуму в Стрельне и про контракты, которые там собираются заключить на высочайшем уровне, в том числе на строительство сверхскоростной вакуумной линии между Петербургом и европейскими столицами.

– Какие еще яды? – невнятно пробурчал Володя, отхватив полкотлеты разом, от чего его сходство со скотчтерьером усилилось еще больше.

– Ну какие-какие – обыкновенные яды. Смертельные, – неуверенно сказала я. – То есть они выглядят как нормальные рецепты, но если заменить какие-то ингредиенты на опасные для человека травки, то получится смертельная дрянь.

– Чепуха какая-то, честно тебе скажу, – вынес свой вердикт майор Уточка, запихивая в рот остатки котлеты и хлеба.

– Вообще-то у Якова Матвеевича как-то более зловеще получалось. – Я в отчаянии стиснула руки. – Там еще Иван Шестой – или Пятый? – был замешан, и немецкий герцог, и Екатерина Вторая…

– Екатерина Вторая? – скептически хмыкнул Володя. – Так, может, это она и украла эту книжку?

Я обиделась.

– Знаешь, Володенька, это уже некрасиво! Вам с полковником дают шикарную подсказку – так пользуйтесь, а не насмехайтесь!

– Пардон, пардон! – Володя поднял вверх руки, отблескивающие котлетным жиром. – Ты, Люба, совершенно права. Вторая гипотеза за день – такое даже мне не под силу, а я в правоохранительных органах уже двадцать пять лет.

Я слегка оттаяла.

– Так ты передашь всё полковнику?

– Конечно, передам, как только он вернется из командировки, – заверил меня Володя и закрыл дверь. Это было грубовато, но мужчин нельзя беспокоить во время еды, сама виновата. Ладно, потом еще к нему попристаю, чтобы он связался с полковником пораньше, пусть тот поймет, что нужен здесь, а не в какой-то там Германии.

– Аревуар, – сказала я двери и спустилась на один этаж ниже.

Если бы я не знала, где живет Пантера, то догадалась бы по оглушительным звукам, доносящимся из квартиры №19. Повезло девице с соседями по лестничной площадке: кто-то уехал на дачу, кто-то на ПМЖ заграницу. Рядом оставалась только девяностолетняя бабушка, но возле нее хоть из пушки Петропавловской крепости пали – все равно не услышит.

Я принялась ломиться в квартиру, давить на звонок, колотить руками и ногами по двери, и спустя несколько минут громыхание недомузыки за стеной прекратилось.

Наступившая тишина была великолепна. Она бальзамом растеклась по моей израненной душе.

За дверью послышались быстрые шаги. Я воинственно поджала губы, затянула пояс халата потуже и приготовилась к бою не на жизнь, а на смерть, на уровне недавней битвы Ренуара с веником.

Однако вместо разъяренной Пантеры дверь открыла зареванная Катя Ромашкина.

Зрелище было поистине жалким: сине-черные дреды всклокочены, топорщатся в разные стороны, словно моя чудо-швабра; нос-картошка, красный, хлюпает; распухшие веки, глазки-щелочки, кажется, зелененькие – впервые я их видела без огромного количества теней и подводки.

– Ёлки… Я так и знала, что это вы, – дрожащим голосом произнесла Пантера. Губы у нее затряслись, подбородок уехал вниз. – Вы догадались, да?

– Естественно, милочка! – Несложно было догадаться, что источник отвратительного шума находится в этой квартире.

– Зайдите, плиз! Нам нельзя тут это обсуждать! Могут услышать! – зашептала Пантера и буквально втащила меня в квартиру.

Раньше я никогда не бывала у нее в гостях (а что мне тут было делать? мы с ней, слава богу, не подружки), поэтому сейчас я с превеликим любопытством стала осматриваться по сторонам.

– Батюшки-светы! – изумленно выдохнула я, заглянув на кухню. У девицы на кухне не было ничего! Ну вот буквально – ничего! Кроме табуретки, раковины, соснового стола (вообразите, даже без скатерти! даже без клееночки!) и одноконфорочной электроплитки на нем. И эта беспечная, бездумная, легкомысленная кикимора на моего Степочку позарилась! Чем она собиралась его кормить, хотелось бы мне знать?

Остальные помещения этой однушки выглядели не лучше. Сквозь открытую дверь я увидела грязноватую ванну без занавески; пол в коридоре не мылся так давно, что мои нарядные леопардовые тапочки с помпонами тут же покрылись пылью и уличной грязью; а уж когда я зашла в комнату…

Батюшки мои прабатюшки-светы! Матрас прямо на полу! Да еще и без покрывала! Постельное белье всем напоказ! Интересно, оно изначально было серым или стало таким в процессе бесстирочного использования? Повсюду промасленные упаковки из-под фастфуда, фантики от шоколадных батончиков. Одежда – джинсы и всякое другое рванье – была грудой свалена на подоконнике. Стены частично обшиты толстыми пенопластовыми плитами, но большая часть самодельной звукоизоляции белой пирамидой громоздилась в дальнем углу.

Зато музыкальные инструменты – две гитары, микрофон, ударная установка, синтезатор – были натерты до блеска и занимали центральное место убогой комнатенки.

– Садитесь, плиз, – пригласила Пантера, указывая на противный матрас, однако я предпочла постоять.

Сама же хозяйка (если ее вообще можно назвать столь почетным словом!) пристроилась на маленькой вертящейся табуретке подле микрофона и опустила плечи.

– Я знаю, из-за чего вы здесь, – всхлипнула она.

Я, конечно, была здесь из-за громоподобной, ушераздирающей музыки, но решила промолчать и поглядеть, что будет дальше.

– Вот, видите, – Пантера кивнула на инструменты, – пытаюсь забыться, и ни на микрон не получается…

– И видим, и слышим, милочка, – не удержалась я, но тут же остановила себя от дальнейших комментариев. А то ведь если разойдусь – ух, разнесу здесь все! Пантера забьется под табуретку, как испуганный котенок! Нет, пока нужно держать себя в руках. Кажется, наклевывается нечто занимательное.

– Любовь Васильевна, ну простите меня, а? Ну сорьки! – вдруг взмолилась она и молитвенно сложила руки на груди, смяв противную футболку с какими-то черепушками. А на ногтях-то – черный лак, пф! Зеленые глаза ее лихорадочно и тревожно блестели. – Правда, сорьки-пресорьки!

Я сделала неопределенное выражение лица, поскольку не имела ни малейшего представления, за что эта девица просит прощения – за сор в квартире, что ли?

– Это был импульс, экспромт! Просто, понимаете, мне никак нельзя связываться с полицией – в юности у меня уже были проблемы с законом… Андестенд? Так, ерунда, всего лишь травка, ничего особенного, но больше попадаться нельзя… А когда я открыла чертов медальон, сразу врубилась – тут дело нечисто…

– Так это твой медальон?! – заорала я так, что, наверное, спугнула чаек на другом конце города, в Приморском районе.

– Ёлки, ну не мой, Любовь Васильевна, в том-то то и дело, что не мой! – подскочила на своей табуретке Пантера. – Мне его в тот вечер подарил мой бывший, якобы на память… Я его бросила как раз накануне, но разошлись с чуваком вроде нормально, он и прощальный подарок мне на следующий день перед концертом преподнес, тот самый медальончик. Благородно, даже не похоже на него. По крайней мере, мне так казалось поначалу – пока я между песнями не открыла его подлый подарочек… Стоп, – ее воспаленные глаза вдруг распахнулись и полоснули меня зеленой молнией, – вы удивились… Получается, вы не знали, что это я подбросила медальон Степе?

– Ах ты… Ах ты, дрянная девчонка! – У меня не было слов. – Да как ты только посмела?! Бессовестная! Кикимора!.. Значит, мой сыночек и вправду из-за тебя за решеткой оказался, – обомлела я, дивясь своей правоте. Скорее Якову Матвеевичу рассказать! И Андрюше с Павликом! И Володе! И полковнику Орлову!

– Ёлки… Ёлки-ёлки-ёлки! Если вы ничего не знали – зачем же вы сюда притащились? – слабым голосом спросила Пантера.

– Материнское сердце привело! – отрезала я. – А теперь материнское сердце возьмет тебя, милочка, под белы рученьки и отведет к майору Уточке из двадцать первой квартиры, которому ты тут же во всем сознаешься. Наконец-то мой малыш вернется домой! – Я едва сдерживала счастливые слезы.

– Ха! Осадите назад, Любовь Васильевна, – неожиданно твердо заявила девица. Похоже, Пантера решила показать зубки. Она выпрямилась на своей табуретке и скрестила руки на тощей груди. – Я вам уже сказала, что мне никак нельзя к копам в лапы. А если вы меня сдадите – буду отпираться.

– А отпечатки? Отпечатки твоих пальчиков на медальоне? – торжествующе крикнула я. – Думаешь, по ним тебя не вычислят?

– Щаз! – не менее торжествующе отозвалась Пантера. – Я же не дура. Протерла медальон как следует, потом держала его только за цепочку, а со звеньев снять отпечатки нереально.

– Я все равно, все равно пойду к майору Уточке! – из последних сил пискнула я. – С тобой или без тебя!