С той стороны, где спускался Альберт, обрыв перешёл в каменистую осыпь, которая перемежалась пятнами глины, ещё влажной от дождя. Она липла на сапоги и перчатки, а ноги того и гляди норовили соскользнуть и отправить князя прямиком в озеро.

Альберту попалась вторая оторванная дверь, коричневая бархатная подушка, а чуть поодаль раздавленный сундук с женским платьем. Ближе к отвесной стене обрыва он увидел ещё одного мёртвого слугу в такой же, как у кучера, синей ливрее. Князь обошёл валявшееся колесо, ступая осторожно по голым камням-окатышам, и добрался до кареты, наполовину торчавшей из воды. Ухватившись одной рукой за подножку, хотел заглянуть внутрь и лишь в этот момент заметил, что у обеих лошадей перерезано горло. Значит, кто-то милосердный все же оказался жив. Он почувствовал его спиной и дёрнулся, но слишком поздно. Просвистела стрела, ужалив его в шею.

– Проклятье! – князь отпрыгнул в сторону, перекатившись по песку и, плюхнувшись прямо в воду, укрылся за каретой.

Кровь потекла из раны, заливая рубашку, жилет и куртку, и Альберт, стянув перчатку с левой руки, зажал её, осторожно выглядывая из своего укрытия.

– Да чтоб тебя! – вторая стрела пронеслась прямо над головой. – Дуарх бы побрал вас миледи, вы что, не в своём уме?!

Подумать только, его чуть не подстрелила какая-то баба!

Он выглянул снова, пытаясь рассмотреть женщину, и едва не поймал третью стрелу – та вонзилась в лаковый борт кареты прямо перед носом. Но Альберт всё же успел увидеть, что меткая лучница сидела у самого обрыва, спрятавшись за вывернутой с корнем старой ивой, и, держа в руках арбалет, собиралась всё-таки завершить начатое.

– Что, решили добить, подонки? – воскликнула она яростно.

– Да с какой это стати? Дуарх бы побрал вас с вашими стрелами! Вы меня чуть не убили! – Альберт посмотрел на свою окровавленную руку – хорошо, что стрела не порвала артерию, но крови все же было очень много. – Проклятье! Вообще-то, миледи, я собирался вас спасти, послушав того идиота наверху. Но вот уж точно это было последний раз, чтобы я его слушал!

Он был в ярости.

Ещё бы чуть-чуть, пройди стрела левее, и он был бы мёртв! Да он голову открутит этой сумасшедшей, как только доберётся до неё!

– Кто вы такой? – крикнула женщина, держа арбалет наготове.

И её голос звучал напряжённо и звонко, как натянута тетива.

– Да никто! – рыкнул зло Альберт. – Просто мимо проезжал! А вас, позвольте спросить, какая чума занесла в такую глушь? И с какой дури вы решили вдруг меня застрелить?

– С такой дури, что вы первый начали, милорд! – крикнула она в ответ.

– Вы при падении что, головой ударились, миледи? – рявкнул Альберт. – Или, может, объясните, что именно я начал первый?

– Зачем вы стреляли в моих лошадей?

– Стрелял в ваших лошадей? Да вы спятили, что ли? Ни в кого я не стрелял, на кой ляд мне ваши лошади?

– А если не вы, то кто?

– Да я почём знаю!

Альберт оглянулся и увидел, что в боку одной из лошадей действительно торчит стрела – сразу он её и не заметил, смотрел на перерезанное горло. И стрела эта была совсем другой, не такой, что выглядывала из борта кареты у него перед носом. Та, что принадлежала меткой лучнице, была короче, светлее и с белым оперением. А тут тёмное древко, оперение рыжее…

Проклятье! А если там наверху засада? Грабители? Хотя, если они хотели ограбить карету, то куда они делись и почему не сделали этого до сих пор? Может, они с Цинтой их спугнули?

– Миледи, я понятия не имею, кто это сделал, но это точно был не я, – крикнул он уже более миролюбиво, – может, уберёте арбалет, потому что, если вам не нужна помощь, то я поеду себе дальше.

В ответ повисла молчаливая пауза.

– М-м-мне нужна помощь, – наконец, раздался дрогнувший голос женщины, – я… кажется, вывихнула ногу.

– Всевидящий отец! И вы ещё в меня стреляли? – воскликнул в сердцах Альберт и снова выглянул из укрытия. – Но, знаете, сегодня вам просто четырежды повезло!

– Почему четырежды? – громко спросила она, продолжая держать его на прицеле.

– Во-первых, вы паршиво стреляете, – он развязал шейный платок и, свернув, приложил к ране, – во-вторых, вы остались живы после падения в такую пропасть, что само по себе чудо. В-третьих, я пришёл вас спасти, чего делать, по правде сказать, не собирался. Достаточно?

– А в-четвёртых?

– Хм, какая пунктуальность! – Альберт даже усмехнулся. – В-четвёртых, я лекарь. Так что вы понимаете, миледи, какой у вас сегодня удачный день? Может, уже опустите арбалет?

Шея горела огнём, но злость понемногу отпускала. И стало даже смешно. Альберт понял, что сама ситуация, в которой он сидит задницей в мокром песке, спрятавшись за каретой и опасаясь, как бы его не застрелила хрупкая женщина, выглядит, конечно, довольно комично. Цинта теперь долго ему будет это припоминать.

– Вы точно лекарь? – крикнула лучница.

– Вот, смотрите! – он поднял вверх руку, оттопырив палец с кольцом.

Змея, свернувшаяся в клубок – знак гильдии лекарей.

– Очень смешно, милорд! – воскликнула она. – Хотите ещё стрелу?

– Дуарх побери, миледи, простите, я не хотел вам показывать неприличных жестов, но это перстень гильдии лекарей!

Хотя жест и впрямь получился неприличный, но женщина опустила арбалет на колени и даже усмехнулась в ответ.

– Так я могу выйти? – спросил Альберт.

– Можете, только руки держите на виду.

– Всевидящий отец! – прошипел он и осторожно вышел из-за кареты, держа одну руку с платком на шее, а вторую подняв вверх. – Видите, я вообще-то без оружия?

– Сколько вас? – спросила незнакомка, её рука так и лежала на арбалете.

– Я и Цинта – мой помощник, – ответил князь, медленно направляясь к поваленному дереву, за которым пряталась лучница. – Вы же понимаете, что будь я разбойником, то уж наверняка не с голыми бы руками сюда полез.

– Откуда мне знать, может вы любитель душить женщин!

Альберт даже опешил.

– Так вы и правда лекарь? – спросила лучница, окинув его недоверчивым взглядом.

– А что, не похож?

– Ну… не совсем похожи, – ответила она как-то неуверенно.

– И как же, по-вашему, должен выглядеть настоящий лекарь? – усмехнулся Альберт. – Толстый, лысый, в кровавом фартуке, очках и со щипцами? Ну так вашей милостью я весь в крови, да и щипцы у меня тоже есть. Эй, отравитель? Ты тут ещё? – крикнул он наверх, и тут же над обрывом появилась лохматая голова Цинты. – Скажи, что я не вру! Что я и правда лекарь, и покажи миледи мои щипцы!

– Не врёт, миледи, клянусь заступницей Мирной, не врёт. Он самый настоящий лекарь, да ещё какой! А щипцы что, прям все показывать?

– Нет… не надо щипцы, – нервно улыбнулась незнакомка. – Я вам верю.

– Эй, Цинта! Осмотрись вокруг и будь осторожен, кто-то выстрелил в лошадей миледи!

– Ухт! – только и воскликнул Цинта и тут же исчез из виду.

– Я вообще-то хорошо стреляю, у меня просто руки дрожали, – произнесла лучница виноватым голосом.

– Если это извинения, миледи, то они довольно странные. Вам повезло, что у вас дрожали руки и вы меня не убили, а то лечить и спасать вас было бы некому.

Альберт приблизился к дереву и остановился, разглядывая женщину.

Силы небесные! Какие глаза!

Синие глаза, такие яркие, просто два сапфира, и в них то ли ярость и страх, то ли слёзы, но от этого взгляда у Альберта просто дыхание перехватило. Незнакомка сидела, прислонившись спиной к глиняному обрыву и выглядела очень испуганной: платье мокрое и в песке, каштановые волосы спутались, прилипли к щекам, а лицо бледное и губы дрожат.

Да она же перепугана до смерти! Вообще-то и немудрено, упасть с такой высоты!

И злость отпустила Альберта совсем, ему вдруг даже не жаль стало своей ободранной шеи, которая пульсировала и горела огнём. Спасти прекрасную незнакомку, вырвать из лап смерти – такое приключение точно скрасит пятьсот квардов до Эддара!

– Я ранила вас, простите, – произнесла она, закусив губу и глядя на его залитую кровью куртку. – Я… я просто испугалась!

– Ничего, это я переживу. Учитывая, что вы и в самом деле собирались меня убить, я легко отделался, – Альберт улыбнулся и протянул ей руку, – можете встать? Давайте, я вам помогу.

Она тревожно посмотрела наверх, потом на его руку, как будто колебалась, и спросила:

– Как вы здесь оказались?

– Ехали мимо.

– И никого не видели?

– Никого. Если не считать разбитой кареты и сундука на дороге, то и ничего больше. Мне так и стоять с протянутой рукой?

– Я… Я подвернула ногу и не могу стоять.

– Только ногу? Удивительно, что вы вообще остались живы! И как вас угораздило поехать этой козьей тропой? Вашему кучеру шею бы свернуть за такое. Хм, – он покосился на труп в синей ливрее, и добавил, – фигурально выражаясь. Ну, давайте же руку, вас надо вытащить оттуда.

Он перебрался через поваленное дерево и дотянулся до её руки. Его пальцы были в крови и песке, и её тоже.

Надо было руку помыть…

Но едва их ладони соприкоснулись, Альберт ощутил резкую боль, как удар куда-то пониже рёбер, удар такой силы, что на мгновенье у него остановилось дыхание. Боль прошила его насквозь, как стрела, выпущенная из лука, и стало нечем дышать. Все вокруг поплыло и заволокло алым туманом. Пахнуло жаром, внутри всё запылало так, словно он выпил жидкого огня, и кровь едва не вскипела в венах, заставив сердце пуститься в бешеный пляс. Альберт судорожно вдохнул, и его лёгкие чуть не лопнули, таким глубоким был этот вдох. Откуда-то пришла сила, наполнила его, разлилась по телу, ударила хмелем в голову, от чего он даже покачнулся и так неловко дёрнул на себя незнакомку, что она просто упала ему на грудь.

Странный туман в глазах растаял также быстро, как и появился.

– Что с вами?! – воскликнула она, резко оттолкнувшись от него рукой, отступила и тут же опустилась на поваленное дерево.

Альберт выдохнул.

Что это было?

Никогда ещё сила не была в нём такой мощной и такой внезапной. Если бы он захотел, то сейчас, наверное, смог бы поджечь даже воду в озере.

– Со мной? Ничего, это, наверное, от потери крови, – он тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Вдали утробно заворчал гром, и сразу запахло грозой. По верхушкам сосен, там, где недавно стоял Цинта, пронёсся ветер, лизнул дорогу, сметая сухие листья и хвою, закрутил в хороводе, пустил по воде рябь и исчез.

Гроза посреди осени! Клятый Индагар с его грозами!

Альберт снова прижал к ране платок и присел рядом с незнакомкой.

– Прежде, чем я начну лечить вашу ногу, миледи, вам придётся заняться моей шей, если не хотите, чтобы я тут истёк кровью. Вы боитесь крови? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Она была бледна, так бледна, что того и гляди хлопнется в обморок, но вот эти глаза… В них было какое-то упрямое выражение, и он снова невольно ими залюбовался.

– Ничего, как-нибудь выдержу, – произнесла она твёрдо. – Что нужно сделать?

– Исправить то, что вы сотворили, – усмехнулся он. – Правда, боюсь, у вас не хватит смелости.

– Так вы скажете, что делать, или будете подтрунивать надо мной? – её брови сошлись на переносице.

Альберт достал из кармана огниво.

– Сможете прижечь рану?

– Что? – воскликнула она. – Огнём?

– Точнее, горячим ножом, – он следом достал из ножен небольшой кинжал. – Нагреть и приложить. Я бы и сам смог, но, как вы понимаете, я не вижу своей шеи.

– Но… вам же будет больно! Может, есть ещё какой-нибудь, менее изуверский способ?

– Мне уже больно, – усмехнулся Альберт, нагревая нож. – Вы думали об этом, когда стреляли в меня? Или теперь вам не хватает смелости?

– А вам это точно поможет? Разве так вообще можно делать? Может, лучше прижечь арнской смолой или…

– Миледи разбирается в лекарствах, как я погляжу? – удивился Альберт, глядя на незнакомку.