Он не знал. Ведь это было так прекрасно. Это всё наполняло его невероятной силой. Никогда ещё ему не встречался человек, сила которого была бы такой похожей на его собственную. И он не мог открыть глаза и не мог разорвать эту связь. Вернее, не мог себя заставить. Отдать силу обратно, означало погасить это чудесное видение, это вино в крови и ощущение счастья, а он не хотел с ним расставаться. И поток не уходил, сила не возвращалась обратно к Рите. В кончиках пальцев начало покалывать, и он понял, что пора остановиться или он сейчас просто её убьёт. Он был уже так близок к этому, что от напряжения прокусил губу, лоб покрылся испариной, и стиснув зубы так, что челюсть заломило, он невероятным усилием воли направил поток обратно.

И тут же потерял сознание.

– Очнитесь! Мэтр Гарэйл! Очнитесь! – услышал он издалека и почувствовал, как кто-то трясёт его за плечо.

Альберт с трудом открыл глаза. Увидел серое небо над собой, ощутил под пальцами мокрый песок и вкус крови на губах, и только ноздри всё ещё опалял горячий степной ветер. Он сел, тряхнув головой и чувствуя себя совсем пьяным. Перед глазами плясали жёлтые пятна, и во рту стало горько. Он хотел что-то сказать, но слова не шли с языка.

– Вы потеряли сознание!

– Кажется… это из-за раны, – хрипло пробормотал он и дотронулся до шеи.

Их взгляды встретились, и в её глазах Альберт увидел проблески того страха.

Почему она так его боится?

– Ну вот, к вечеру вы сможете уже бегать, хотя, надеюсь, что не придётся, – он торопливо встал, отошёл на негнущихся ногах к воде и наклонился вымыть руки.

Стёр кровь с губ тыльной стороной ладони и, глядя на своё отражение в свинцовой воде, зачерпнул его ладонью и умылся. Гром прокатился глухим эхом над верхушками сосен и берёз.

– Спасибо, – тихо произнесла Рита, отвернулась и принялась быстро шнуровать сапог.

– Не за что, – ответил Альберт, глядя на потемневшее озеро, где ветер уже поднимал мелкую рябь.

Что это вообще такое было?

Надо поскорее убираться из того странного места, не нравилось ему все, что происходило вокруг.

Почему она так испугалась? Что она почувствовала? Обычно люди ничего не чувствуют, кроме слабости и желания заснуть. Кажется, зря он все это сделал. Ох, и зря! Это ему ещё аукнется. А всё Цинта виноват с его таврачьими обычаями.

Альберт шагнул к карете и вдруг остановился, глядя на мёртвых лошадей.

– А кто перерезал им горло? – спросил он, указав на них рукой, и повернулся к Рите.

У неё на глаза снова навернулись слёзы.

– Я, – ответила она тихо.

– Вы? – удивлённо спросил Альберт.

Она кивнула, закусив губу.

– Должен сказать это… был очень мужественный поступок, – произнёс он, не сводя с Риты глаз.

– Это был мой самый страшный кошмар, – произнесла она дрогнувшим голосом, – я люблю лошадей… Я не могла оставить их умирать такой мучительной смертью.

– А слуги?

– Они погибли почти сразу – упали на камни, а я в воду и… вот.

Она снова отвернулась. И это признание было, пожалуй, самым удивительным, что Альберту приходилось слышать от женщины.

– Как ваша нога?

Рита попробовала осторожно наступить.

– Она… кажется… не болит, – произнесла она удивлённо.

Рита наступила уже увереннее, сделала несколько шагов, обернулась к Альберту и улыбнулась ему такой искренней и яркой улыбкой, что у него снова сердце сбилось с ритма. Никто и никогда ему так не улыбался.

– Мэтр Гарэйл, да вы просто волшебник! – воскликнула она. – Спасибо! Спасибо! О, Боги! Вы даже не представляете, как я вам благодарна! Я ведь думала, что умру здесь!

Он улыбнулся в ответ. И, кажется, снова смутился, или это совесть опять заговорила в нём, и поскольку это случилось уже в третий раз, то Альберт даже удивился.

Проклятье! Надо заканчивать с этим! Он же стоит и смотрит на неё, как болван, да ещё и улыбается до ушей!

– Думаю, нам пора. Того и гляди начнётся ливень, нужно ещё найти какое-то укрытие, – он подхватил её арбалет и колчан со стрелами, – идёмте!

– А как же мой кучер и слуга? – она вдруг снова погрустнела.

– Ваш кучер мёртв, как и слуга, мы им уже ничем не поможем. Но если будем торчать тут, то отправимся вслед за ними. Грозы здесь дело нешуточное. Давайте руку!

– Но это же… мы же не можем оставить их тут… вот так…

– Можем, Рита, можем. Именно так мы и сделаем, давайте руку! – произнёс он с некоторым раздражением глядя на небо. – Гроза будет пострашнее, чем какие-то недоумки со стрелами.

Край лиловой тучи показался из-за верхушек сосен.

– Ещё немного раздумий – и нас смоет дождём прямо в озеро. Или убьёт молнией.

Она бросила прощальный взгляд на карету и слуг, вздохнула и последовала за Альбертом.

Глава 7. Гроза

Подъём по почти отвесной стене был куда сложнее спуска, и когда они, наконец, выбрались, все перепачканные глиной, наверху их радостно встретил Цинта, вооружённый кинжалом и кнутом.

– Вот, Альберт, я же говорил! Я говорил тебе, что надобно спуститься, а ты! «Тебе надо – ты и лезь!»

– Цинта, заткнись, – устало отмахнулся Альберт.

– И это мне вместо «спасибо»! А я, миледи, собрал ваши вещи из сундука на дороге, думаю, вы захотите переодеться во что-то чистое, да и ехать ещё не знаю сколько. Меня Цинтой звать, а вас, миледи?

– Ну, я не то, чтобы леди, – улыбнулась она снова, – зовите меня найрэ Рита. Мой отец – купец из Фесса.

– Ты осмотрелся? – спросил Альберт, разглядывая дорогу.

– Да. Тут кто-то был до нас, я нашёл три пары следов, – Цинта развёл руками, – но сейчас никого уже нет. И скажу, что сидели они тут долго, видать, поджидали, а не просто так. Хотя, может, и не вас поджидали, найрэ Рита, костерок разложили, закусывали. Может, баловались стрелами, случайно выстрелили да не ожидали такого, вот и удрали с перепугу-то! А может, с кем перепутали.

– У вас есть враги, найрэ Рита? – снова спросил Альберт. – Ну такие, которые захотели бы отправить вас в светлые сады Миеле?

– Враги? Нет-нет, что вы! У меня нет врагов, – ответила она с горячей искренностью.

– Что же… Паршиво вышло. Но хватит болтать, надо убираться отсюда засветло, не нравится мне это всё, – Альберт мрачно посмотрел на горизонт над озером, который заволокли сизые с лиловым тучи. – А, кстати, я не спросил, и куда же вы найрэ Рита направлялись, если это не тайна, конечно, и как вас угораздило оказаться на этой дороге?

– В Фесс. Мы ехали в Фесс. Я… гостила у тёти… в Мадвере.

– Мадвера… Мадвера… Это на побережье, да? Но как вы оказались в этой дыре?

– Какой-то человек сказал кучеру, что впереди обвал, дорога закрыта и указал нам это направление.

– Почему было не подождать до завтра? Пока не разберут завал?

– Он сказал, что это надолго, может, на неделю, а мы торопились.

– И эта дорога – лучшее, что пришло в голову вашему кучеру! – Альберт покачал головой.

– А куда вы направляетесь, мэтр Гарэйл? – спросила Рита в ответ.

– Мы, найрэ, – начал Цинта, поравнявшись с Ритой, – едем в…

– …Рокну, – торопливо перебил его князь, – Цинта, не стой, как пень, как ты видишь, найрэ Риту нужно посадить на какую-нибудь лошадь, живо перевесь сумки.

– Рокна – дальний путь.

– Да уж, но ничего не поделаешь – семейные дела. Небольшое наследство, но в Фесс нам с вами по пути, – ответил Альберт, – а, кстати, кто научил вас так хорошо стрелять? Цинта, слышишь, по твоей милости она меня чуть не убила!

– А, мой кня… – Цинта вовремя прикусил язык, – мэтр Гарэйл, не убила же! Зато… ухт! Чутьё меня не подвело!

– Твоё чутьё дорого мне обходится, – хмыкнул Альберт.

– Простите меня за этот выстрел! – воскликнула Рита. – Я была так напугана, думала, что это разбойники и… Я с ужасом думаю о том, что могла убить вас!

– Так кто же научил вас так стрелять? – снова спросил Альберт глядя на девушку с прищуром.

– Ах, это… Отец. Он любил охоту, вот и меня научил.

– Охота? Странное увлечение для купца. А чем торгует ваш отец, когда не охотится?

– Шерстью и тканями.

– Шерстью, значит, хм. Вот что, найрэ Рита, – Альберт снова посмотрел на небо, потом окинул взглядом её одежду, – я бы предложил, конечно, развести костёр, переодеться и обсохнуть, но, боюсь, это бессмысленно. Нам нужно срочно убираться отсюда и найти какое-нибудь укрытие, гроза будет нешуточная. А нет ничего опаснее в горах, чем гроза. Хотя нет, пожалуй, опаснее гроз только меткие лучницы.

Он усмехнулся, подводя к ней коня, с которого Цинта снял сумки.

– Скажите, что вы меня простили? – улыбнулась Рита.

– Я, скажем так, обдумываю это, – улыбнулся ей Альберт в ответ, – давайте руку, посадим вас на лошадь.

В седло она взобралась легко, сразу было видно, что Рита опытная наездница, но Альберт всё же задержал её руку в своей дольше, чем нужно, и когда обнял за талию, помогая, то увидел, как она вспыхнула от этого прикосновения и смутилась.

И чтобы рассеять эту неловкость, спросила, кивнув на Цинту:

– А это ваш слуга?

– Не совсем, – Альберт тоже взобрался в седло, – хотя по обоюдному согласию он временами подменяет моего слугу. Я учу его делать мази, бальзамы и лечить нарывы. Но на самом деле Цинта – это живой памятник моей заносчивости и глупости.

– В каком смысле?

– Я проиграл его в карты.

– Проиграли? Но… как можно проиграть того, кто тебе не принадлежит? И потом, он же здесь. Может, выиграли? – спросила Рита удивлённо.

– Нет. Он здесь, именно потому, что я проиграл.

– Звучит как-то странно, – улыбнулась Рита, – и как это вышло?

– Это… довольно сложно объяснить…

– Я думаю, что пойму.

– Мы играли с одним человеком, и я проиграл все деньги. Решили играть на желания. И не трудно догадаться, что в тот день удача отвернулась от меня – я снова проиграл, причём дважды. И вот в качестве желания… вернее желаний – их было несколько… тот человек захотел, чтобы Цинта, эта нудная тень моей совести, некоторое время ездил за мной, а я бы его учил. Я должен сделать из него хоть какое-то подобие лекаря. Ну и ещё кое-что я обещал в качестве оплаты долга – следовать его дурацким таврачьим законам совести и чести… некоторое время, – ответил Альберт тщательно подбирая слова. – И вот теперь Цинта и в самом деле ходит за мной, и я должен учить его всяким лекарским премудростям, а ещё соблюдать эти очень странные таврачьи законы и обычаи и не делать того, чего мне на самом деле хочется. Так что я поумнел и стал осторожен в карточных играх. Едем?

– Странное желание было у вашего друга.

– Ну, у него были свои причины… видимо. Но это долгая история, а нам пора.

Гром раскатился по ущелью многоголосым эхом.

– «И хлябью извергнутся небеса…», – пробормотал Альберт, трогая лошадь.

– «…и в море слёз утопят твердь земную», – Рита подхватила фразу.

Альберт обернулся и спросил удивлённо:

– Вы знаете поэмы Тириана?

– Э-э-э… Да… немного.

– Откуда, позвольте спросить?

– Отец дал мне… нам с сестрой хорошее образование.

– И зачем образование дочерям купца?

Она задумалась на мгновенье, наморщив переносицу.

– У моего отца не было сыновей, поэтому он учил меня… и мою сестру всему, что должен знать купец.

– Породам овец и сортам шерсти?

– Не только. Мы изучали обычаи и нравы разных стран, языки, письмо и счёт, умение вести переговоры и торговаться. Быть купцом не так уж и просто.

Она улыбнулась как-то робко и отвела взгляд.

– Но поэмы-то зачем?

– Мне это просто нравится.

– Альберт у нас тоже, кстати, поэт, – встрял между ними Цинта, – он пишет сонеты и очень неплохие.

– Сонеты? – удивилась Рита. – Вы пишите сонеты?

– Цинта, ты уже забыл историю с вертелом? – грозно посмотрел на него Альберт. – Следи за дорогой. И за языком.

– Нет, пожалуйста, не ругайте его! Сонеты – это прекрасно, я бы с удовольствием послушала что-нибудь из вашего.

– Моё последнее творение закончилось попыткой рифмовать «любовь» и «морковь», не думаю, что вам стоит это слушать – удовольствие сомнительное. Не такой уж я и хороший поэт.

– Не вам судить, – усмехнулась Рита, – может, мне понравится?