Они несколько мгновений разглядывали друг друга, и Иррис готова была поклясться, что в сестре Себастьяна она видит точную копию Салавара Драго, только заключённую в оболочку очень красивой женщины. Тот же ледяной взгляд серых глаз, похожих на два стилета, готовых вонзиться в самое сердце. Та же уверенность в себе, и тот же кипящий котёл огня, взнузданный крепкими цепями несгибаемой воли. Облегающее платье, перстни на пальцах и длинные волосы, аккуратно перевитые нитками розового жемчуга – просто статуя богини в храме.

– Вон пошла, – коротко бросила она Армане, даже не взглянув на неё, и помощница почти растворилась за дверью, исчезнув настолько быстро, насколько это вообще было возможно.

Сестра Себастьяна была высокой, тонкой и обманчиво изящной. Но эта точёная фигурка, затянутая в дымчато-сиреневый шёлк, не могла ввести Иррис в заблуждение. В этот грациозный силуэт было заключено всё то, что скрывает в себе такое же обманчивое изящество стальной баритты – смертоносная сила и беспощадность.

Таисса окинула оценивающим взглядом комнату – мольберт у окна, руки Иррис с палитрой и кистью, и её пальцы, испачканные красками, платья, разложенные на диване и креслах, отбросила одно из них небрежно и присела на подлокотник, сложив руки на коленях.

– Так вот, значит, кого прячет здесь мой скрытный братец, – произнесла она, разглядывая Иррис с ног до головы без всякого смущения, – но я так и думала. Ты, значит, и есть та самая Иррис из дома Айфур, которую отец нашёл в какой-то завалящей деревне на западе? А так ведь и не скажешь. Хотя… наш отец мог польститься и просто на красивое личико. Или же всё-таки нет?

Иррис от неожиданности даже растерялась.

Таисса не была вежливой. Она даже не пыталась такой казаться. Или хотя бы соблюдать элементарные правила приличия. Её взгляд оценивал Иррис, словно лошадь, выставленную на продажу. И в это мгновенье она, и в самом деле, почувствовала себя не человеком, а всего лишь средством для достижения чьих-то целей. Охотничьей собакой, от которой ждут, что она будет хорошо гнать зайцев или приносить с озера огарей. Это было настолько неожиданно и неприятно, что рядом с Таиссой Драго даже тётки, оставшиеся в Мадвере, вдруг показались Иррис, в сущности, добрыми женщинами.

– И что же ты хочешь от меня услышать? – Иррис, наконец, пришла в себя от такого внезапного натиска. – Что я просто симпатичная мордашка, которая понравилась твоему отцу или что я двигаю руками горы?

Она не хотела быть грубой. И она не хотела в первую же неделю своего появления в Эддаре испортить отношения с родственниками будущего мужа. И видят Боги, она хотела стать ему хорошей женой и уважать его дом, но…

…но уважение должно быть взаимным.

– О! Надо же! Я задела чью-то гордость! Ну хотя бы гордость есть, уже что-то, – тонко улыбнулась Таисса, встала, обошла Иррис вокруг и остановилась перед мольбертом.

Её незаконченная картина – горы, бухта, заходящее солнце. Таисса смотрела на неё некоторое время, потом обернулась и произнесла голосом, привыкшим отдавать приказы:

– Я очень надеюсь, Иррис из рода Айфур, что в тебе есть хотя бы толика того, что подразумевал наш отец, говоря о буре в твоей крови. Хотя, глядя на твою картину, я в этом очень сильно сомневаюсь.

– И что же не так с моей картиной? – спросила Иррис, чувствуя, как стало не хватать воздуха в лёгких, как в носу защипало, и единственное, чего ей захотелось в этот момент, это швырнуть палитру с красками прямо на идеальное пепельно-сиреневое платье.

– Обычная, ничего не значащая мазня. Если бы в тебе жила буря, как говорил наш отец, её сила была бы во всём, к чему ты прикасаешься, даже в этом убогом рисунке. А я её там не вижу. И это очень плохо, «милая Иррис». Для тебя.

«Милая Иррис»? Она что же, подслушивала их разговор с Себастьяном? Это ведь он так её называл.

Она захватила кистью побольше зелёного и сделала шаг навстречу Таиссе, выставив вперёд и палитру, и кисть, и чуть прищурившись, произнесла:

– Что тебе от меня нужно?

Таисса перевела взгляд на зелёную краску, а потом посмотрела Иррис прямо в глаза.

– Мне – ничего, – ответила она, будто отрезала, но всё-таки отступила на полшага назад, – но вот моему брату понадобится вся твоя сила, чтобы стать верховным джартом. И было бы лучше, если бы она у тебя всё-таки была. Потому что, в противном случае, в тебе нет никакого смысла. Совсем, как в твоей картине. И если сила в тебе всё-таки есть, то тебе следует поторопить со свадьбой Себастьяна, потому что, если о тебе узнала я, то завтра узнает и вся наша прожорливая стая. И когда они сюда доберутся, от тебя даже перьев не останется. Подумай об этом.

– Полагаю, тебе лучше уйти.

– Полагаешь? – она усмехнулась. – Вообще-то этот милый домик принадлежит мне. А мой братец столь хитёр, что решил спрятать тебя на самом видном месте, у меня под носом, и, должна признать, у него это почти получилось. И да, я уже ухожу, но… я не прощаюсь, милая Иррис. Мы увидимся снова. И очень скоро.

Она развернулась и грациозно удалилась, оставив за собой лёгкий фиалковый запах.

– Боги милосердные! – воскликнула Иррис, когда Армана вернулась. – Это красивое чудовище – сестра Себастьяна?

Армана попыталась спрятать улыбку.

– Да, миледи. Но вы ещё не видели джарти Милену… к слову о чудовищах.

– Что, на свете есть кто-то ужаснее этой «Богини презрения»? – удивлённо спросила Иррис, откладывая палитру и вытирая руки.

– Джарти Милена может и вазой швырнуть или выплеснуть воду тебе в лицо, – как ни в чём не бывало начала перечислять Армана, подбирая подол платья булавками, – ударить чем-нибудь. Отхлестать по щекам. Джарти Таисса такого себе не позволяет.

– А сколько ещё… родственников у Себастьяна? – спросила задумчиво Иррис, вспомнив их недавний разговор за обедом.

Армана оживилась и, отложив булавки, принялась с удовольствием сплетничать о семействе Драго.

– Драгояр и Милена, брат и сестра единокровные – это дети от первого брака Салавара. Себастьян и Таисса, единокровные, но уже от второго брака. От третьего брака Истефан, а сейчас эфе Салавар женат… простите, был женат на леди Хейде, и от этого брака у него сын Абертол. Ну, не считая ещё всяких бастардов. Ещё есть братья эфе Салавара: джарт Гасьярд – глава клана Заклинателей, джарт Тибор и джарт Грегор, и сестра джарти Эверинн – главный казначей прайда.

– Боги милосердные! Сколько родни! А почему эфе Салавар столько раз был женат? – удивилась Иррис.

– Ну, знаете, миледи… эфе Салавар был… да простят меня Боги, – Армана оглянулась и добавила шёпотом, – ужасным бабником! Он изменил первой жене, она в отместку изменила ему, и он её выгнал из дому, оставив у себя её детей: Милену и Драгояра. Говорят, был ужасный скандал, и ругались они так, что эфе Салавар сжёг в порыве гнева старый дворец. А она была родом из прайда Молнии, так что с тех времён у семейства Драго с ними… натянутые отношения. Вторая жена эфе Салавара погибла – несчастный случай. Третья сама сбежала. А вот четвёртую жену он не стал брать из прайдов, она человек. Правда, стерва ещё та. Ничем не хуже Милены.

Армана ещё долго рассказывала о том, кто кого ненавидит, кто с кем дружит и против кого, но Иррис вконец запуталась и расстроилась. Она ведь не думала и совсем не ожидала, что, выбравшись из Мадверы, из той банки с пауками, которой ей представлялся дом тёти Огасты, она попадёт прямиком в осиное гнездо.

И поэтому на следующий день за обедом, ставшим для них уже традицией, Иррис попыталась деликатно поговорить с Себастьяном о вчерашнем приходе Таиссы. Он слушал рассеянно и, кажется, не был удивлён внезапным появлением своей сестры, лишь пожал плечами и ответил спокойно:

– Не обращай на неё внимания. Она, конечно, бывает иногда немного высокомерна…

– Немного? – воскликнула Иррис. – Да меня словно в грязи вываляли! Извини.

– У неё сложный характер, но, несмотря на это, Таисса не желает тебе зла, – ответил он, пригубив вино, – она иногда бывает жёсткой и ранит словом, но поверь, она единственная из нашей семьи, кому я по-настоящему могу доверять. Так что попробуй поладить с ней. Это нетрудно. Со временем она поймёт, что ты не представляешь угрозы.

Иррис стало не по себе. Она надеялась, что Себастьян поддержит её, всё-таки подобное поведение со стороны его сестры было возмутительным, а законы гостеприимства вообще не предполагали подобного поворота событий.

– Не представляю угрозы? – спросила она удивлённо и отложила в сторону нож и вилку. – Себастьян, послушай, она… «В тебе нет никакого смысла». Вот что она мне сказала. Поверь, это очень неприятно, это унизительно! Я понимаю, она твоя сестра, и, по идее, я должна её полюбить, но как можно полюбить того, кто видит в тебе всего лишь средство для достижения цели? Всего лишь вещь и, по её мнению, скорее всего, бесполезную?

– Милая Иррис, это не совсем так, – ответил Себастьян всё также спокойно, – сейчас все немного агрессивны из-за того, что будет на совете. А Таисса… она переживает за меня и наше будущее, не стоит видеть в ней врага.

И в этот момент Иррис поняла, что вряд ли чего-то добьётся этим разговором. Но, кроме вызывающего поведения его сестры, у Иррис был и ещё один вопрос, который не давал ей покоя.

– Да я и не вижу в ней врага, но… Послушай, – Иррис понизила голос, – она сказала, чтобы я поторопила тебя со свадьбой. Почему? Почему это так важно? И что она имела ввиду, когда сказала, что скоро до меня доберётся «вся эта прожорливая стая»? Себастьян, от кого ты прячешь меня на самом деле? Что всё это значит?

– Милая, не обращай внимания, Таисса вечно сгущает краски, – он попробовал улыбнуться, но улыбка вышла какой-то фальшивой.

– Но всё-таки? Чтобы сгустить краски, Себастьян, эти краски должны быть на холсте! О чём именно она говорила? – Иррис не собиралась сдаваться так уж легко, и, судя по выражению лица её будущего мужа, у неё и в самом деле был повод для волнений. – Я же понимаю, что дело тут в том, о чём говорил в Мадвере твой отец. Всё дело в какой-то силе. Но я не чувствую этого, Себастьян! Никакой силы. Так зачем кому-то до меня добираться, и что вообще кому-то может быть от меня нужно? Расскажи! Пожалуйста. Если нам предстоит быть мужем и женой, у нас не должно быть секретов друг от друга, тем более таких секретов. Я должна знать об опасности, которая грозит мне или тебе.

Себастьян рассеянно посмотрел в окно, отставил бокал, который держал в руках и, переплетя пальцы, ответил, как-то устало:

– Хорошо. Ты очень настойчива, и я расскажу. Мне жаль, что Таисса тебя напугала, впрочем, особого повода бояться нет.

Он встал, прошёлся вдоль окон, глядя на озеро за стеной плакучих ив. Некоторое время молчал, а потом, повернувшись к Иррис, произнёс, тщательно подбирая слова:

– Видишь ли, по словам Гасьярда, ты – Проводник. Он предположил, что ты им можешь быть по некоторым его выкладкам.

– Проводник? И что это значит? – удивлённо спросила Иррис.

– Мне довольно трудно это объяснить тебе, пока ты не связана с нашим Источником и со мной, и я не могу делиться с тобой своими ощущениями. Но если совсем уж аллегорично… Представь, что перед тобой лежат сухие дрова и солома. В них есть сила, много силы, но она скрыта. И ты смотришь на них, но не можешь использовать эту силу – она спит. Это лишь дрова, они недвижимы. И вот ты берёшь огниво и высекаешь искру – всего-то маленькая искра, но именно она превращает дрова в костёр. Так вот Проводник, это и есть искра, способная превратить в костёр любого из нас. Через тебя идёт Поток, ты сама его не чувствуешь, не видишь и даже не подозреваешь о нём, но, соприкасаясь с другими, ты порождаешь в них силу.

– И что для этого нужно? – спросила она задумчиво. – Как это происходит?

– Для этого нужен всплеск – чувства, эмоции или желания. Страсть, ненависть, отчаянье, боль… А как это происходит? Ну, по-разному, – он улыбнулся и добавил голосом, в котором послышались бархатные нотки, – например, через любовь…