Чумовой психиатр. Пугающая и забавная история психиатрии (страница 9)
Второе: при больнице, которую между собою уже называют manicomio, или сумасшедшим домом, учреждается братство Cofradia de Nuestra Secora de los Locos Inocentes, Martires y Desamparados. Уже из названия понятно, что цель его – помощь безвинным сумасшедшим, мученикам и беспомощным. А также подкидышам и бесприютным сиротам – их в середине XIV века, после того как по Европе прокатилась Чёрная смерть, в Валенсии стало особенно много. Ну и приговорённым к смертной казни братья тоже оказывали духовную поддержку.
Главное же то, что вскоре после открытия больницы все психически больные люди из города и его окрестностей переместились в Убежище Мадонны. Уверяют, что брали сюда всякого пациента – вне зависимости от чина, национальности или веры. По примеру Валенсии подобные заведения открываются и в других городах Испании. Так, в 1425 году в Сарагоссе был организован госпиталь, двери которого были открыты для больных любой страны и любого вероисповедания, любого достатка, с говорящим за себя девизом urbi et orbi (городу и миру), и повреждения ума в том госпитале, со слов очевидцев, лечили работами на земле, в саду: жали пшеницу, подвязывали виноградную лозу, собирали виноград и оливки – не правда ли, транквилизирующие занятия?
Другие госпитали испанцы открыли в 1435 году в Толедо, в 1489 году в Вальядолиде и в 1540 году в Мадриде.
Брали сюда всякого пациента – вне зависимости от чина, национальности или веры. Ах да, есть ещё одно упоминание французского психиатра Жан-Этьена Доминика Эскироля о небольшой средневековой французской деревушке Гель – правда, сделано оно было в середине 19 века, но заселялась она сумасшедшими ещё тогда, в Средние века.
«Четыре пятых обитателей – безумцы, причём в полном смысле слова, и они беспрепятственно пользуются той же свободой, что и остальные её жители… Здоровая пища, чистый воздух, все слагаемые свободы – таков предписанный им режим, и подавляющее большинство по истечении года достигают благодаря ему полного выздоровления».
Вы спросите: а как же Бедлам? Известнейший и ставший нарицательным дурдом, открылся чёрт-те когда – разве он не достоин оказаться в троице первых? Может быть, может быть, но с рядом оговорок.
Вообще само название местечка – это своего рода ирония символизма. Ну кому, скажите, могло прийти в голову назвать сумасшедший дом Вифлеемом – местом, где родился Иисус? Ну ладно там американцы, которые на заре заселения страны повадились называть очередное свежеотстроенное местечко то Александрией, то Мемфисом. Но британцы-то с какого перепуга?
Всё просто. В 1246 году монашеское братство «Господа нашего из Вифлеема» построило за Епископскими воротами (позже район Бишопсгейт) лондонской городской стены странноприимный дом – нечто вроде гостиницы и общаги в одном флаконе.
Почти веком позже, в 1330 году, странноприимный дом (что, кстати, было в тренде) стал больницей. В 1377 году в этой больнице появляются и сумасшедшие пациенты – правда, немного, не больше десятка. Название (поди-ка выговори даже в трезвом состоянии и при хорошей дикции – больница, основанная братством «Господа нашего из Вифлеема»!) постепенно укоротилось до просто «Вифлеема» (или Bethlehem), а потом – и до простонародного Bedlam, то бишь Бедлама.
В 1547 году его королевское величество Генрих VIII широким жестом подарил больничку городу. Ну а городская община не стала плодить сущностей и оставила в ней дурдом, только пациентов там стало побольше: где-то порядка полусотни или около того. Нашлось куда пристроить городских сумасшедших. Нарицательным Бедлам станет позже – и о том, почему, речь ещё зайдёт.
Забегая немного вперед, в периоды Высокого и Позднего Возрождения, скажу, что именно XIV век становится веком создания сумасшедших домов по всей Европе. Почему не психиатрических больниц, я уже пояснил: пока ещё по-прежнему не столько лечат, сколько держат внутри.
Так, в Германии в 1544 году добрые жители Пфорцхайма, тогда ещё не успевшего прославиться своими часами и золотыми украшениями, написали в Эслинг прошение позволить им посмотреть своими глазами «благоустроенные помещения для душевнобольных, так как они, пфорцхаймцы, намерены завести у себя такие же».
В 1576 году в Вюрцбурге (том самом, где за 450 лет до того произошёл первый на немецких землях рыцарский турнир и где спустя полвека сожгут 900 ведьм во время Охоты) при Юлиевском госпитале организуется сумасшедший дом, примерно в эти же годы подобные дома открываются в Нюрнберге, во Франкфурте-на-Майне, Бранденбурге, Берлине, Мекленбурге, Любеке и Бремене.
Магистрат Цюриха подошёл к вопросу размещения сумасшедших со всей швейцарской основательностью: в 1570 году он постановил построить для них два приюта. И держать каждого пациента на цепи. Причём не только буйных, но и вполне себе спокойных. Во избежание, так сказать: мол, уж мы-то знаем, как суровы наши швейцарские ребята и девчата. Правда, всем постояльцам этих двух приютов ежедневно за счёт города в лечебных целях выделялось вино, что несколько примиряло бедолаг с суровой действительностью. Ну и от кишечных инфекций заодно хранило, ибо понос в дурдоме – страшнее пожара в борделе.
Городские хроники Цюриха, кстати, сохранили свидетельство о том, что в 1599 году тут, в одном из приютов, был прикован цепью за пояс к стене один портной. Ему позволяли заниматься своим ремеслом, но домой не отпускали до тех пор, пока не станет ясно, что искус (видимо, помешательство сочли именно дьявольским искусом) прошёл и подвоха с его стороны можно более не опасаться.
Надо заметить, что цепи в сумасшедших домах того времени – явление практически повсеместное. Да, лечить в этих учреждениях по-прежнему не лечат, в подавляющей массе случаев просто держат либо до скончания дней, либо до прояснения в мозгу, а если и применяются какие-то меры, чтобы это самое прояснение ускорить, то по принципу «выбить дурь из головы». То есть плети, розги и коррекционные звездюли.
И всё же, даже при таком суровом средневековом, а позже и ренессансном оллинклюзиве, заведения эти не пустуют. Причём многих пациентов даже не надо ловить и силой туда водворять: сами идут, бедолаги. Почему? Да потому что начинается эпоха Возрождения, и житьё-бытьё душевнобольных, и ранее-то на мёд ну никак не похожее, становится ещё хуже и всё чаще оказывается под большим вопросом.
Эпоха возрождения
Новые веяния. Во всём
Казалось бы – эпоха Возрождения, рост островков светской культуры, смещение акцентов от религиозных догматов церкви к человеку и делу рук его, реанимация античной культуры и новый виток интереса к трудам учёных и философов тех далёких веков. Но давайте проследим, где же и что именно пошло не так.
Не будем перечислять, сколько правителей и стран успело поучаствовать в акции «Закат Византийской империи вручную». Одним из итогов падения некогда великой державы стала массовая миграция граждан бывшей Византии в Европу (ну не в Турцию же, в самом деле, им было податься – разве что если настойчиво попросят и верёвку на шею накинут).
Вместе с мигрантами перекочевали в Европу и малоизвестные до сих пор европейцам памятники Античности: книги, картины, даже статуи. В общем, знали бы султаны Османской империи, что стали катализаторами Ренессанса…
На волне интереса ко всему античному – мол, жили же люди, творили же! – появляются платоновские академии в Кареджи, Риме и Неаполе, перечитываются и переводятся труды Аристотеля, Эпикура и других философов, в Италии восходят звёзды Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти и Рафаэля Санти.