– Ганс, хорошо, что ты здесь, – обратился я к капитану и показал рукой на город, – отправь парламентёров и скажи, что если до завтрашнего утра мне не вынесут ключи от ворот, то я сравняю всё с землёй и засыплю это место известью.

Наёмник вздрогнул и, откланявшись, отправился выполнять приказ.

– Что же касается вас, граф, – обратился я к французу, – то было приятно завести знакомство с грамотным и хорошим военачальником, но, к сожалению, вы прямой вассал короля и не можете ответить отказом на его письменный приказ. Поэтому нечего и думать, вам нужно возвращаться. Я велю выдать вам из своей доли добычи ту часть, которую должен был вручить вам всем после захвата города.

– Спасибо, синьор Витале, за понимание, – склонил он голову, – а вы? Что будете делать вы сами?

– Закончу то, что начал, – спокойно ответил я, пожав плечами, – завоюю Польшу и только потом вернусь.

Дворяне ошеломлённо переглянулись между собой.

– Вы хотите оставить королевство себе? – удивились они.

– Ещё не знаю, синьоры, – я покачал головой, – так далеко я не заглядываю, жизнь покажет путь.

Они, тяжело вздыхая, с сожалением, все до одного попрощались со мной лично и направились в свой угол лагеря, собирать шатры и подводы с добром, которое захватили за это время.

Глава 5

– Витале, – рядом со мной появился волынский князь, когда я в раздумьях смотрел на город.

– Да, князь, – у меня хоть и не было настроения с кем-либо разговаривать, но я взял себя в руки.

– Мы можем поговорить? – он оглянулся по сторонам. – Наедине.

Пожав плечами и крикнув охрану, я отъехал вместе с ним в другую сторону от города, попросив затем подождать, пока мы разговариваем.

– Я слышал, королева Франции отказалась от польского престола, – сразу перешёл он к делу.

– Верно.

– Также говорят, что ты продолжишь завоевание?

– И это правда, – я скривился, – думаю, нужно укоротить два конкретных женских языка, которые мелят налево и направо.

Он улыбнулся.

– Они хорошие, порядочные девушки, пожалуйста, не нужно их обижать.

– Вы что-то хотите предложить мне, Роман Мстиславович? – спросил я у него напрямую, пока он мялся с продолжением разговора.

– Да, ты ведь понимаешь, что, если сядешь на престол Польши, это будет воспринято крайне негативно со всех сторон. Ты, безусловно, талантливый воевода и очень умный мальчик, но у тебя нет прав занимать его, если, конечно, не женишься на ком-то, кто обладает такими правами.

Тут он сделал паузу.

– Если предлагаете свою дочь, то я откажусь, – я правильно понял его намёк, и тут внезапно в голове сверкнуло озарение.

– Слушайте, князь, а давайте я вам её продам! – повернулся я к нему.

Он сначала недоумённо на меня посмотрел.

– Кого?

– Польшу, – я показал рукой вокруг, – если вы так хотите этот престол, то и забирайте, за деньги, разумеется.

Его взгляд на мгновение стал стеклянным.

– И сколько? – рискнул спросить он.

– Двести пятьдесят тысяч марок серебра, – заявил я чудовищную цифру.

– Витале, побойся бога, откуда столько?! У меня бедное княжество! – мгновенно возмутился он.

– Новое королевство, только завоёванное. Предателей нет, плести интриги некому, делайте что хотите! – стал я нахваливать товар. – Вообще можете разделить между детьми, пусть каждый правит своей частью! А? Как вам?

Он покачал головой.

– Едва ты со своим войском сделаешь хоть шаг отсюда, через день здесь уже будут другие претенденты на этот трон: литовцы, померанцы, болгары, венгры, черниговцы, смоленцы и ещё десяток других желающих. Эта страна мгновенно превратится в яблоко раздора, когда тут не станет сильной руки.

– Давайте послов пошлём, чтобы не приходили? – предложил я.

Он усмехнулся.

– Сразу видно, что ты военачальник лучше, чем дипломат.

Я попытался было возразить ему, но, вспомнив свои многочисленные промахи на этом поприще, особенно недавний со змеюкой, пригорюнился. Тут же ещё одна светлая мысль влетела мне в голову.

– О, а что, если мы с вами завоюем самых наглых претендентов?! – предложил я ему. – Остальные станут тогда вас опасаться?

Правый глаз князя задёргался от нервного тика.

«Видимо, ещё не отошёл от травмы головы», – подумал я.

– Витале, из твоих уст это как-то слишком легко звучит, – осторожно сказал он, – поэтому я уточню. Что ты имеешь в виду, говоря «завоюем всех претендентов»?

– Ну, захватим для начала литовцев, потом этих померанцев, ну и остальных, о ком вы говорили.

Он прочистил горло.

– Я было подумал, что ты так искромётно шутишь, но, судя по твоему виду, говоришь ты это абсолютно серьёзно?

– Конечно, теперь, когда у меня развязаны руки и не нужно щадить жителей, чтобы королеве было кем править, война будет иди много быстрее, чем прежде.

– То есть хочешь сказать, до этого времени ты был не слишком жесток?

Я кивнул, заставив его изумлённо на меня посмотреть. Он думал минут пять, прежде чем ответил.

– Если я соберу князей земли русской и пообещаю им поделить эти территории между нами, ты не будешь против? Цена слишком велика, чтобы я потянул её в одиночку.

– Ну, мне без разницы, – пожал я плечами, – только, поскольку меня столько раз надували, половину вперёд!

– Это мы обсудим, – он задумчиво покачал головой, – тогда тебе придётся отпустить меня и дружину.

– Да езжайте, – отмахнулся я, – где-то ещё две недели мне будет нужно на покорение Польши, потом пойду на Литву.

– Хм, а почему… – он открыл было рот, но быстро его закрыл, не закончив вопрос, – впрочем, не хочу этого знать. Тогда возвращаемся? Отдашь приказ об освобождении дружинников?

– Поехали, – вздохнул я, направляя лошадь обратно к охране.

Мысли в голове кружили самые разные, но больше всего, конечно, хотелось отомстить змеюке, только нужно было придумать как.

***

1 августа 1199 года от Р.Х., Полоцк

За неполные полтора месяца я вместе со своим войском, словно огненная метла, прошёлся по Померании, Литве, Латвии и Эстонии, утопив всё в огне и крови. Выставляемые против меня войска сметались за один короткий бой, города, зная судьбу Польши, предпочитали сдаваться, а не обороняться, поэтому их я не трогал, беря только денежный выкуп, а также всё мужское население, которое ставил в войско, усиливая собственную пехоту, одевая их во что придётся и давая лишь копья, муштруя на выполнение простейших приказов. Большего от них не требовалось, поэтому смертность там была крайне высока, но зато я берёг свои терции и не подставлял их почём зря. Плюсом этой стратегии стало то, что пруссы и датчане направили своих послов с заверением, что совершенно не претендуют на захваченные мной территории, просят принять это во внимание и не нападать на суверенные, законные и дружащие со Святым престолом королевства. Священная римская империя была занята внутренними проблемами, вызванными смертями Генриха VI и Констанции, хотя парочку заезжих рыцарей оттуда, приехавших поживиться под шумок, пришлось-таки повесить в назидание остальным.

Вот так, увеличивая численность армии и, что самое главное, опыт управления разными типами войск под присмотром синьора Бароцци, мы шли, захватывая город за городом, останавливаясь лишь в редких случаях, когда нам оказывали сопротивление. После захвата от таких городов оставались лишь дымящиеся развалины и заваленные трупами улицы, но зато в следующих местах жители трижды думали, что им важнее: имущество или жизнь.

Забыл упомянуть, что, когда я покорил Польшу и Померанию, со мной случилось небольшое событие, определившее всё дальнейшее продвижение войск, сделавшее его ещё более стремительным и быстрым. Произошло это, когда мы вышли к независимому Полоцку. Городу-государству, который имел земли, сравнимые с Галицким княжеством. Парламентёры отправились на переговоры, поскольку я уже давно перестал на них выезжать, оставаясь в лагере.

– Синьор Витале! – на взмыленном коне ко мне прискакал один из офицеров от кавалерии.

– Да, синьор Проци? – я поднял на него взгляд.

– Наш дозор встретил много конных лучников! – он показал рукой направление, противоположное от города. – Очень много!

– Синьора Бароцци предупредили?

– Да, он уже собирает войско, просил уведомить и вас.

– Хм, кто это может быть? – удивился я, делая жест, чтобы мне принесли доспехи и коня, а также помогли одеться. Готовый, я выдвинулся вместе с гонцом в ту сторону, что он указал.

Первый же взгляд на чужое войско, где коней было больше, чем людей, дал понять, что передо мной кочевники, поскольку раскосые лица и специфическая одежда с вооружением выдавали в них эту категорию.

Я подъехал ближе к разворачиваемому синьором Бароцци войску, когда, заметив мой личный штандарт с белым агнцем на красном фоне, от чужого войска сразу отделилась небольшая группа всадников в количестве десяти человек, поднимая белый флаг на коротком копье.

– Вы останьтесь, синьор Пьетро, – попросил я военачальника и взял с собой лишь охрану в том же количестве, что и парламентёры с другой стороны. Он, покачав головой, всё же повиновался без дополнительных уговоров.

Съехавшись, мы недолго разглядывали друг друга, поскольку самый большой из них спросил на ломаной латыни:

– Кто есть Венецианец?

Я выдвинулся на корпус лошади, показывая себя.

Среди кочевников произошло оживление, все как один недоверчиво посмотрели на меня.

– Ты лгун. Венецианец великий воин, – наконец заключил он, – ты ребёнок!

Я, тяжело вздохнув, соскользнул с лошади, доставая меч и дагу-мечелом.

– Кто-то может лишиться своего языка за это, – произнёс я, маня говорившего к себе коротким, но толстым кинжалом с зубцами.

В этот век только таким способом можно было доказать своё лидерство, и, войдя в тот возраст, когда мне приходилось действовать самостоятельно, я подчинялся общим правилам. А как хорошо было быть маленьким ребёнком! Всё можно было решить либо на словах, либо с помощью своих бойцов!

Поддерживаемый криками товарищей, кочевник нехотя слез со своей низкорослой лошадки, оказавшись вровень со мной ростом. Вытащив изогнутую саблю, он мелкими шажками стал ко мне подходить и затем взорвался двумя выпадами, один из которых был ложный, а вторым он хотел подсечь мне ногу. Под смертельной угрозой в кровь моментально прилетел гостинец от симбионта, да такой, что время снова стало тягучим. Зная, что это короткий эффект, я выжал из него максимум. Кинув в противника дагу, я за то время, пока он уклонялся, отбил его саблю в сторону и, оказавшись с ним лицом к лицу, так что пахнуло вонью из его гнилого рта, грудью ударил ему в грудь, сметая противника на землю. Шаг назад, и я наступил на оброненную саблю, выпавшую у него из руки, а ошеломлённые кочевники непонимающе уставились на упавшего на пятую точку вождя.

– Удовлетворён? – спросил я его на кыпчатском, уж больно похожи они были на половцев, которых мне описывали многие рабы, с которыми приходилось иметь дело.

– Ты знаешь наш язык? – глаза воина округлились, но он без колебаний принял протянутую руку, схватившись за которую поднялся с земли, я показал ему глазами на саблю, чтобы он поднял её самостоятельно. Он понял мою осторожность и, подняв оружие, вернул его в ножны. Снова повернувшись ко мне.

– Ты действительно Венецианец, – он качал головой, цокая языком, – наши старейшины хотят говорить с тобой.

– Пусть говорят, – я пожал плечами, возвращаясь на лошадь, – здесь.

Он крикнул своим сопровождающим, и двое бросились обратно, стремглав, нахлёстывая лошадок, и пока мы ждали других переговорщиков, воин, внимательно меня рассматривавший, а особенно мою конную упряжь, спросил:

– Зачем тебе такое глубокое седло? Ты боишься выпасть из него?

– Угу, я ведь не сын степей, что родился в седле, – я пожал плечами, – мне можно.

Он улыбнулся, принимая мои слова за нехитрую похвалу, и подтвердил.

– Кыпчаки воины, не землепашцы!