Чем ближе мы подходили к мысу Горн, тем отчетливее всем вокруг становилось понятно, что нас ждёт нечто страшное. Дующий свирепый ветер с силой кидал в лицо капли воды, а волны нагонял такой величины, что я приказал всем постоянно носить штормовые страховочные пояса. Скорость движения упала до минимальной, всё же мой гибрид флейта и галеона хуже ходил против ветра, чем бригантина, но это сейчас было не так уж и важно, поскольку нарисовалась совершенно другая проблема – бесконечные штормы. Пока мы шли относительно комфортно, большой корабль грушеобразной формы разбивал волны даже пятиметровой высоты, но чем ниже мы спускались к югу и чем свежее было дыхание ледяного материка вкупе с его течением и дующими строго с запада на восток ветрами, тем более падало настроение у всей команды. Не стало слышно шуток, песен, всё больше молитв и обращений к Богу.

Все видели, сколько времени я нахожусь наверху, и моя обеспокоенность передавалась команде. Может быть, конечно, и стоило больше доверять опытным морякам и капитану, но я просто не мог сделать этого физически, поскольку был единственным, кто хотя бы примерно имел представление о том, что нас может ждать впереди.

Всё, как это и бывает, случилось внезапно. За десять минут ветер, до этого лишь дующий сильными порывами, стал усиливаться и перешёл в завывания, и почти сразу за этим волны поднялись впереди нас стеной на десяток метров. Я крикнул, но это уже было не нужно, тут же засвистели боцманские дудки, и на реи бросилась дежурная смена, убирать паруса.

«Началось», – только успел подумать я, когда гигантская волна десяти метров в высоту подняла наш корабль, словно пушинку, и взметнула его ввысь, чтобы затем уронить со стоном и жалобным скрипом дерева вниз, и почти сразу передала нас в лапы следующей волне-монстру. По палубе стало практически невозможно ходить, если бы не штормовые тросы и пояса, меня и часть команды сразу же смыло бы за борт, а так, отплёвываясь от массы солёной воды, все с посеревшими лицами занимались своими делами. Голоса капитана и команд практически не было слышно, рёв ветра и волн был такой, что любой другой звук в них просто терялся. Я по привычке отправился к рулевому, чтобы помочь ему удерживать лягающийся, словно лошадь, штурвал, и только втроём нам это с трудом удавалось.

Шторм становился всё сильнее, громады волн казались бесконечными, и мы с синьором Джакопо всё чаще обеспокоенно переглядывались, поскольку вахты едва успевали меняться и отдыхать, чтобы поддерживать корабль на плаву, не давая ему встать боком к волнам и тем самым привести нас к гибели.

***

Ввалившись без сил в каюту, я застал там весьма занимательное зрелище – опорожнявших желудки девушек, причём всех трёх. А рядом с ними суетился Карло, помогая убирать желчь, удерживая их волосы и поворачивая так, чтобы они не захлебнулись в рвотных массах.

«Я как-то даже забыл, что у меня тоже морская болезнь», – вяло подумал я, едва переставляя ноги от усталости и падая, прямо в том, во что был одет, на кровать.

***

Проснувшись, первое, чего я не ощутил, – это восхождения судна на волну и опускания с неё, а следовательно, не было также вертикальной и килевой качки.

«Мы ещё живы?» – удивился я, поскольку думал, что можем не пережить этот шторм.

Повернув голову, я увидел лежащих на полу, на циновках девушек, возле которых сидел на стуле Карло, уснувший, положив голову на руку. Стараясь не шуметь, я поднялся с кровати и, морщась от того, что, завалившись в мокрой одежде, я не только намочил её, но ещё и продрог сам так, что била дрожь. Начав быстро снимать с себя одежду, я остался голым, выбирая из сундука то, что можно было надеть.

– Синьор Витале? – тихо обратился ко мне проснувшийся также офицер.

Я повернулся и покачал головой, смотря на его уставшее лицо с красными глазами.

– Ложись на мою кровать и поспи, думаю, пару часов они без тебя протянут, – приказал я ему.

Он, не став спорить, разулся и упал прямо на доски, ведь постельные принадлежности я убрал, поскольку они были влажными после моего валяния на них. Хмыкнув, я оделся и вышел в коридор, чтобы подняться на палубу. Первое, что я увидел, оказавшись на морозном воздухе – это летающий в воздухе снег и льдины слева по борту, а также серые, уставшие лица моряков вахты. Они с трудом передвигались по палубе, хотя сильного шторма больше не было, дул лишь встречный ветер и шёл снег.

«Как же это я протупил-то», – тяжело вздохнул я, понимая, что очень тёплой, меховой одежды не запас в это путешествие. Всё потому, что делалось всё на бегу, второпях, то одна проблема меня отвлекала, то другая, так что я просто выпустил из виду, что на юге будет очень холодно, и теперь пожинал плоды собственной забывчивости.

– Похоже, мы ещё живы, синьор Джакопо, – обратился я к капитану, поднимаясь к нему на шканцы.

– Я успел трижды проститься с родными и этим светом, синьор Витале, – покачал он головой, – такого я не видел даже при нашем первом путешествии.

– Не хочется вас разочаровывать, но, боюсь, впереди нас ждут ещё такие же, – нехотя ответил я.

– Почему вы в этом так уверены?! – изумился он, а к нашему разговору стали тут же прислушиваться дежурные офицеры.

– Смотрите, – я пальцем на доске, засыпанной снегом, нарисовал контур материка, который мы оставили вчера позади, затем нарисовал дующие нам в лицо западные ветры.

– М-м-м, синьор Витале, а можете более подробно пояснить? – не понял он. – Мы всё же не такие учёные, как вы.

– Материк горами и возвышенностями сдерживает силу ветра, – я показал на свои чёрточки, – мы же обогнули его, и тут, в этом проливе, он дует во всю силу.

Он ошарашенно посмотрел на рисунок, на океан, затем снова на меня.

– Это так просто, но только после того, как вы это объясняете, – сказал он, – мне такое даже в голову не могло прийти!

– Так что дайте отдохнуть команде, как бы нас в таком виде не накрыл ещё один шторм, – едва я сказал эти слова, как тут же, как и прошлый раз, ветер словно взбесился.

– Ну, или, если выживем, отдохнут в другой раз, – с тяжёлым вздохом продолжил я, пристёгивая себя к штормовому тросу. Это тут же сделали все присутствующие, и через пять минут корабль снова взлетел на гигантской волне вверх.

Глава 5

28 апреля 1202 года от Р.Х., мыс Горн, Южная Виталика

Высыпавшие на палубу матросы смотрели на огромный белый материк слева по борту, большое количество льдин, которые виднелись в проливе, а также на неимоверное количество птиц, которые кружились над нами. Особенно моряки удивлялись размаху крыльев альбатросов, которые даже с палубы выглядели для меня как ожившие птеродактили, настолько огромными они были.

Последним штормом нас отнесло к южному ледяному континенту, и теперь приходилось идти очень осторожно. Дующий встречный ветер мешал нам лавировать между льдинами и идти вперёд, чтобы скорее выбраться из ледяной ловушки, куда нас затащил штормовой ветер, сильно сбив первоначальный курс.

– Ну что, синьор Джакопо, – я широко развёл руки, показывая на восьмисоткилометровый пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океан, – мы снова нашли проход в другой океан. Предлагаю назвать его в вашу честь – пролив Джакопо.

Капитан скептически посмотрел на меня, на следы аварийных латок на корабле, а также на часть рваных парусов, которые некогда было поменять, поскольку команда просто не успевала отдыхать, борясь с чередой преследующих нас здесь штормов.

– Может, не стоит? – робко поинтересовался он. – Почему моим именем нужно называть то место, где мы, возможно, утонем? Ведь были до него прекрасные, райские острова, где я сам готов был остаться и провести с красивой местной туземкой остаток жизни. Почему вы не звали моим именем их?

Его слова меня рассмешили.

– Всё из-за вашей ворчливости и горячности, синьор Джакопо, – посмеиваясь, я приказал принести мне нотариальные документы и, назвав пролив, как предложил, показал документ капитану. Тот лишь в ответ схватился за голову, вызвав этим смех ближайших офицеров, а также тщательно скрываемые ухмылки унтер-офицерского состава, которые понесли рассказывать эту новость матросам, и вскоре то тут, то там послышались взрывы смеха.

– Бойтесь своих желаний, иногда они могут исполниться, – погрозил я ему пальцем, сворачивая и отдавая документ на сохранность квартирмейстеру, – если ещё захотите, чтобы вашим именем я что-то назвал, не стесняйтесь, просите.

– Синьор Витале, а можно я отзову свою просьбу, – рядом со мной посмеивался военачальник, – не нужно, пожалуйста, моим именем ничего называть. Мне достаточно будет утонуть в проливе Джакопо.

Его слова вызвали новый взрыв смеха со стороны офицеров, а красный, словно спелая черешня, капитан стал грозить нам всем карами за шуточки над пожилым моряком, чем ещё больше вызывал внимания к своей персоне.

***

13 мая 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Не знаю, кого стоило благодарить на небесах, но мы вырвались наконец из западни страшного пролива и, подхваченные перуанским течением, а также попутными ветрами, словно пуля, донеслись до нынешнего Чили. А там нашли стоянку, подошедшую нам по множеству критериев сразу: нам нужен был лес для починки корабля, тихая бухта, защищённая от волн, источник пресной воды, а также животные, на которых можно было поохотиться. Всё это мы с трудом нашли в той гавани, где и устроились на долгую стоянку. Взбодрившаяся команда, радостная оттого, что они выжили, всё больше крестила меня, когда я проходил мимо, и, как иронично заметил синьор Джакопо, всё ещё немного сердитый на меня за ту шутку с проливом: если бы мы все были язычниками, то давно бы начали поклоняться мне и приносить дары. Ответом ему был протянутый кулак.

***

3 июня 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Величественные Анды вздымались ввысь, показывая верхушки, укрытые снегом. Несмотря на лето в моём привычном понимании, в южном полушарии было холодно, даже сейчас мне приходилось временам надевать вторую куртку, так как температура была не выше пятнадцати градусов, к которым, если добавить ветер, водяную пыль, летящую с носа, а также дождь, который периодически беспокоил нас, то будет понятно, что в Чили встретили нас весьма прохладно.

Я, потирая рукой подбородок, думал, смотря на приближающееся побережье.

– Вижу, вы в сомнениях, синьор Витале, – рядом тихо подошли капитан и синьор Бароцци, – поделитесь? А то нам бывает страшно, если вы начинаете переживать о чём-то.

Я нехотя улыбнулся.

– Думаю. Стоит побывать в горах, или это будет напрасная трата времени.

– А-а-а, вы о тех торговцах, у которых скупили шерсть? – понял он. – Неужели она стоит того, чтобы тащиться в такую даль от берега? Мы одного жемчуга набрали почти тонну.

– Да мне не так важна эта шерсть, как их рассказы о народе, который носит золото, – хмыкнул я, – а он живёт прямо рядом с ними, захватив долину.

Оба оживились, переглянувшись.

– Золото – это всегда хорошо, – согласился синьор Бароцци, – но сколько его там?

– Вот я потому и думаю, – я тяжело вздохнул, – стоит ли проверка того времени, которое мы на это потратим.

Оба взрослых ещё раз переглянулись.

– И к чему вы больше склоняетесь? – осторожно поинтересовался у меня капитан.

– Правильнее было бы посмотреть, – нехотя признался я, – а если там его столько, что только тот, кто придет за нами, это узнает? Простим ли мы себе это?

– Считаю, что нет, – покачал головой военачальник, – только меня ещё больше этого интересует, куда мы поплывём потом.

– Меня тоже, как и всех, впрочем, – добавил синьор Джакопо.

Я молча показал рукой влево, на запад. У них обоих округлились глаза.

– Синьор Витале, может, подумаете? – жалобно произнёс капитан. – Мы ещё от недавних штормов не отошли, куда вы нас на край земли-то ведёте? А вдруг мы вовремя не увидим водопад, который падает с панциря черепахи вниз, и упадём за край?

– Поэтому я загнал двух вперёдсмотрящих наверх, – хмыкнул я, – пусть лучше смотрят дорогу, а то недавно чуть айсберг не прозевали.