– Я не знал, – просто ответил он, – когда торговец рассказал о большом корабле, приплывшем издалека, я сразу понял, что это европейцы, так что отдал приказ выставить дозоры с кострами вдоль всего побережья на равноудалённом расстоянии друг от друга, чтобы привлечь внимание, когда ты поплывёшь рядом. Ты ведь сам сказал, что хотел бы повидать инков и купить у нас шерсть викуньи. Я сколько из неё разных костюмов придумал! Покажу потом в Куско!

Покачав головой от такого признания, я проводил его до берега и попросил своих отдать половину домов в лагере инкам, а самому Джону вручил свои комплекты шёлкового нижнего и постельного белья, при виде которых он прослезился и долго не выпускал меня из объятий.

Закончив с гостями, я отправился на корабль, нужно было собрать то, что попросил новоявленный знакомый, а также вещи, в которых я отправлюсь в высокогорье, поскольку, по данным симбионта, вышеозначенный город инков находился на высоте три тысячи пятьсот метров над уровнем моря.

Едва я поднялся по штормтрапу на борт, как меня тут же окружили старшие офицеры.

– Простите, синьор Витале, – осторожно обратился ко мне синьор Бароцци, – мы, конечно, многое с вами уже повидали, но можете объяснить, что произошло сегодня? Мы уже всю голову сломали, почему правитель неизвестной державы встречает вас словно Спасителя, а вы с ним себя ведёте так, словно век знакомы.

«А это очень хороший вопрос», – изумился я, поскольку внятного ответа у меня на него не имелось, а раз так, нужно было придумывать что-то, чтобы потом этот ответ устроил и римско-католическую церковь.

Я понизил голос:

– Надеюсь, синьоры, это останется между нами?

Они приблизились и, затаив дыхание, стали слушать.

– Он сказал, что ему приснился сон, в котором его боги были повержены воином с пылающим мечом в руках и белоснежными крыльями за спиной, – понёс я откровенную отсебятину, – когда он их сразил, то повернулся к нему и сказал, что, если правитель хочет получить право на вечную жизнь, он должен найти большой корабль с красным знаменем и уговорить слугу господа привести свой народ под сень новой веры.

Глаза всех взрослых едва не выпали из орбит, когда они это всё услышали.

– Сам не поверил сначала, – я пожал плечами, – но, видимо, наши с вами заслуги, синьоры, по крещению язычников-сатанистов были замечены где-то там.

Я потыкал пальцем в небо.

– У меня нет другого объяснения случившемуся.

Офицеры ошарашенно переглянулись и стали креститься.

– Архангел Михаил, только он имеет пылающий меч, – шёпотом сказал самый верующий, второй помощник капитана, – синьор Витале, тут нечего и думать, всё так и было! Вы освободили целую страну от происков дьявола, конечно, Господь хотел бы, чтобы это происходило везде!

Я не успел ничего ответить, как его версия тут же была всеми подхвачена, и люди, странно на меня косясь, стали расходиться. Пожав плечами, поскольку выдал первое, что пришло в голову, я отправился в свою каюту. Дел ещё был вагон и маленькая тележка, поэтому нечего терять время. Главное, что моих товарищей устроила предложенная версия, в остальном меня это мало волновало.

***

Утром, нагрузив воинов Джона, или лучше будет говорить Манко Капака, чтобы не выдавать его, ящиками и сундуками, я взял по минимуму охраны, всего сотню бойцов, и вместе с синьором Бароцци и неизменным Марко, которые также хотели посмотреть на город туземцев, мы отправились в горы.

Идя рядом с Джоном, мы тихо разговаривали, я объяснял ему правила поведения священников, какие обряды они проводят, а он интересовался относительно понятными для меня вещами, такими, как металлургия, скотоводство, агрономия и прочее, в чём я поднаторел за время своего попаданства в это время.

***

9 июня 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

Если я ожидал увидеть величественные дворцы, усыпанные золотом, и самих инков, обвешанных золотыми украшениями, то меня ждало большое разочарование. Долина, в которой находился город, захваченный инками у другого племени, которое тут раньше проживало, была явно старее, чем жившие тут люди. Мне раз за разом попадались строения, назначение которых Джон затруднялся назвать, говоря, что к их приходу здесь всё так и было. Сам же город был больше похож на деревню скотоводов, а не на столицу великой цивилизации. Так что если с майя я пролетел на пару веков, застав упадок цивилизации, то к инкам, похоже, прибыл слишком рано, поскольку ничего из того, что описывали испанцы, здесь не было и в помине. Видимо, мое разочарование так явно проступило на лице, что даже Джон смутился и посетовал, что он же говорил мне, что делает всё возможное. Я нахмурился и, отогнав всех от нас, стал чертить ему на земле рисунок будущего города, со всеми оборонительными сооружениями, выполненными для замков вида звезда. Если сюда придут завоеватели с пушками, пусть это станет для них в будущем «приятным» сюрпризом.

– Запоминай, – закончив, я показал дротиком на рисунок.

Он, морща лоб, стал ходить кругами, стараясь уложить новую для себя информацию. Когда он поднял голову, я ногой всё затёр и постарался скрыть горечь своего разочарования. Не судьба было, видимо, разжиться здесь золотом.

– Пойдём, представлю тебя своей жене и близким родственникам, – позвал он меня, показывая на самый большой каменный дом в деревне, – как тебя представить?

– Лучше, конечно, Витале Дандоло, сын правителя Венеции.

Он удивлённо присвистнул и тут же расстроился.

– И почему я не изучал историю? Даже не знаю, кто это.

– Заодно покажешь свои наряды, – мне стало его жаль, – посмотрим, чему ты научился, стремясь всю жизнь к своей мечте.

Он мгновенно воодушевился и закивал.

Войско вместе с нами втянулось в город, и ворота закрылись. Жители сбежались посмотреть на возвращение своего вождя и изумлённо смотрели на чужаков. Когда же мы подошли к его дому, оттуда спустилась симпатичная туземка, склонившаяся перед ним.

– Мама Оккло, познакомься, это мой хороший друг из земель, что лежат за горами и большой водой, – произнёс он на языке, которого я не знал, но все было понятно по жестикуляции.

Он подтвердил мою догадку, когда специально для меня произнёс это уже на английском.

– Мама? – я приподнял бровь. Он тут же смутился.

– Так получилось, – нехотя промямлил он, – когда мы знакомились, я сказал, что она похожа на мою маму, а она подумала, что это её новый титул. В общем, всё запутано, Витале.

Девушка лет двадцати, с длинными прямыми волосами и двухцветной лентой на голове низко мне поклонилась. Я лишь прикрыл глаза, показав, что оценил её жест.

Джон стал знакомить меня сначала со своей семьёй, только потом со знатными представителями других родов. Машинально здороваясь и смотря на лица, внезапно я выхватил взглядом ранку, вид которой искал вот уже несколько месяцев подряд. Отдёрнув руку, я округлившимися глазами посмотрел на человека, болевшего сифилисом, точнее, одной из его первых стадий.

Джон, а ещё более испугавшиеся туземцы, видя, что я не подаю руку одному из них, стали переглядываться. Я сделал шаг ближе к Манко Капаку и тихо прошептал.

– А ты знаешь, что он болен сифилисом?

Глаза путешественника округлились, и он сам отпрянул от показанного мной инки подальше.

– Нет! В моё время эта болезнь давно побеждена! Но название я, конечно же, слышал.

Видя, что происходит непонятное, что даже теперь и правитель с отвращением смотрит на него, инка внезапно вздрогнул и под общими вопросительными взглядами упал на колени, стал биться головой о землю и о чём-то умолять. По крайней мере, интонации были у него именно такими.

– О чём он говорит? – спросил я у Манко Капака, поскольку большинство воинов тут же бросились пинать лежащего на земле.

Джон повернулся ко мне, ошарашенно посмотрев прямо в глаза.

– Признаётся в измене, говорит, что вместе со своим родом планировал свергнуть меня и убить всю мою семью.

– О-о-о, – обрадовался я, – значит, это я удачно зашёл, как раз по своей основной профессии. Ты позволишь мне заняться этим делом? Хочу выяснить, откуда у него сифилис, заодно и об измене поспрашиваю. Только дай мне кого-то, кто на языке майя говорит, либо на кечуа.

Правитель растерянно показал на лежащего рукой, показывая, что тот в полном моём распоряжении. Показав воинам, что когда они будут дотрагиваться до заражённого, то обязательно пусть заматывают руки в тряпки, я велел тащить туземца в выделенный нам дом.

***

– Солнце и звёзды мои, – обратилась лежащая рядом с мужчиной девушка, вздрагивая от криков, которые не давали спать поселению вторую ночь, – ты не боишься, что привёл в наш дом беду? Он истязает род Вакантаки уже вторые сутки, люди боятся выйти на улицу из-за него и его людей.

Джон, сам вздрагивавший от криков, тем не менее ответил.

– Как ты видишь, любовь моя, доверять нельзя никому, а он с первого взгляда различил правду. Ты сама это видела.

Девушка вздрогнула и залилась слезами. Верховный Инка, как его здесь ещё называли туземцы, повернулся набок.

– Что такое? Почему ты плачешь, любовь моя?

– Ты накажешь меня, муж, я ведь тоже от тебя кое-что скрывала, – сквозь рыдания произнесла она.

Лоб мужчины покрылся испариной.

– И что же?

– У меня растёт живот, и я не знала, как тебе об этом сказать, а теперь не хочу, чтобы это увидел чужеземец и рассказал тебе об этом первым.

Джон облегчённо выдохнул.

– Глупышка, – он поцеловал мокрые глаза, – это хорошая новость, я с радостью приму от тебя наследника.

– Правда? И ты совсем, даже капельку на меня не сердишься? – миндалевидные глаза широко распахнулись, мгновенно высыхая.

– Ну, если только самую чуточку, – решил он пошутить над женой.

Дальше они стали мириться, но уже сильно аккуратнее, чем раньше, до известий о беременности супруги.

***

Утром, когда Манко Капак вышел во двор, первое, что он увидел, – это ряды вкопанных в землю брёвен на горе неподалёку, которые к тому же были обложены хворостом. Рядом с ними суетились его подданные, на которых покрикивал другой путешественник во времени. Заинтересовавшись, что там происходит, он сам направился туда. Пришлось долго карабкаться, но он преодолел путь вместе со своими телохранителями и замер от испуга, когда увидел, что за земле перед столбами лежат сотни знатных инков, в основном из трёх определённых родов, это было видно по их головным уборам и причёскам.

– Витале, – он подошёл ближе, к руководящему работами пинками и ругательствами подростку, – что происходит?

– Представляешь, Джон! – тот возмущённо повернулся к нему. – Скажу тебе честно, не нравились мне раньше пид…

Тут он закашлялся и быстро поправился.

– Прости пожалуйста, конечно же, геи. У вас в Европе это, конечно, модно, эстетично, возвышенно, но у нас в стране это движение, так сказать, не очень было принято, так что раньше я думал, вы плохие ребята, но теперь. Сравнивая тех с этими…

Он пожевал губами, пытаясь подобрать слова, но затем выругался и сплюнул. Затем нагнувшись, он прошептал ему на ухо.

– В общем эти гады с ламами того самого… вот уже несколько поколений. Как я выяснил, этим занимались их предки, потом родители, а затем и они сами. Представь, они говорят, что ламы мягкие на ощупь и податливые!

– Тьфу, срам какой! – чужеземец яростно покачал головой.

– Погоди, при чём тут ламы? – удивился Манко Капак. – Ты же узнавал про сифилис и про измену.

– Так представь, почти все они из тех родов, которые увлекались сексом с животными, прости господи меня за такие слова, и они почти поголовно оказались заражены сифилисом!

Джон удивлённо на него посмотрел.

– Да! И потом эти… – Витале снова выругался, – в общем, из-за них вся Европа и Россия потом заразилась этой венерической болезнью, привезённой с Гаити моряками Христофора Колумба.

Собеседник почесал лоб.

– А измена? Что про неё сказали?