Звезды без пощады (страница 17)
– Нож давай, – шепнул он аспиранту. – В общем, так: я крадусь ближе к машине, попробую, кого достану, сцапать в залог. Нож к горлу, и будем требовать свое назад. А ты с дробачем прикрываешь. Зря не стреляй.
Он вытащил из кармана патроны, вложил их во вспотевшую ладонь друга и добавил:
– Но и не гуманничай слишком.
Климентьев не во всем согласился с таким планом, но мичман поспешил вручить ему ружье и тихо пошел кустами.
Ближе к джипу вересняк рос низенький, такой что едва хватало по пояс. На четвереньках Лугин одолел еще метров пять-семь и замер. Рывшийся в багажнике мужик в джинсовке – его освещали фары «УАЗика» – повернулся к нему, но в темноте не разглядел, почесал репу, ужаленную комаром, и вернулся к грабежу.
– Владимирович, палатку со шмотьем брать? – поинтересовался он у кого-то невидимого, скинув в траву сумку с одеждой Климентьева.
– Че мы на барахолку собрались? – ответил ему голос с дороги.
– Нормальное есть еще что? – поинтересовался подошедший в милицейской форме.
– Да не пойму я. На ящик с консервой, – он подтолкнул картонную коробку.
Милиционер нехотя взял и понес к дороге.
«Пора, – решил Лугин». Медлить было нельзя – ворье основательно перетрусило «Лэнд Крузер» и вряд ли собиралось здесь устраивать пикник.
Шагов в пятнадцать, пригнувшись, Сергей добрался до передка джипа. Спереди заходить было не умно, но сзади еще глупее: его бы заметили с дороги в свете фар.
Рукоять отличного Денискиного ножа сидела в ладони как влитая. За лезвием темной стали Климентьев ухаживал с особой теплотой, и было оно заточено, хоть щеки брей, хоть проволоку стругай. Таким горло можно вскрыть одним махом до самых позвонков. Этого и побаивался мичман. В оставшиеся секунды все думал, как бы не переборщить с нажимом, когда придется для убедительности приставить нож к шее. А если тот в непонятках рванется? Ведь убивать человека за кучку жратвы и барахла, пусть очень нужного, не хотелось.
Он зашел сбоку почти не слышно. Левую руку вперед на уровне головы, как учили, в правой нож лезвием к запястью. И уже почти схватил мародера за волосы у затылка, когда тот дернулся и повернулся к нему.
– Коля! – успел крикнуть тот, вытаращив с перепуга глаза и отмахнувшись от незнакомца как от черта.
Лугин ударил коротко в челюсть. Кулак, сдобренный весом ножа, приятственно хрупнул при встрече с чужими зубами. Мужик в джинсовке, пошатнулся и рухнул, расшвырнув широко руки. Возле «УАЗа» раздались возгласы, скрипнула дверь. Оседлать ворюгу и приставить нож к горлу мичман не успел. Может и к лучшему, что не успел, иначе лег бы рядом с ним с пробитой головой. Выстрелили сначала с ТТшки. С истерическим визгом пуля вспорола железо «Лэнд Крузера». Вторая ушла куда-то в ночь. Лугин отскочил с освещенного пятна и нырнул за джип.
«Все, приплыли! – мелькнуло в голове. – Прощай наши шмотки! И застрелить нафиг могут, если Дениска протормозит с ответом».
Мародер в джинсовке успел куда-то улизнуть. За спиной солидным басом заговорил дробовик.
Поначалу Климентьев стрелял наугад. Скоротечных вспышек ТТшки он не видел, и происходящего у грунтовки тоже не мог разглядеть. Фары «УАЗа» слишком контрастно разделили поляну на свет и тьму: как не таращи глаза, в темноте не разберешь людских силуэтов. Пальнув дважды в сторону милицейской машины, – не на поражение вороватых козлов, а так, для острастки – он переместился под куст. Морща нос от пороховой вони, перехватил ружье удобнее, прицелился в «УАЗ». Туда, где должны быть передние колеса – не упускать же метовскую карету с собственным добром. В это время и ударили с автомата. Длинной очередью прямо по его Тойоте. Джип забился мелкой дрожью, а потом воздух колыхнуло гулом, и машина на поляне как стояла, так и пыхнула огненным шаром. Осколки стекла долетели даже до Климентьева. Что стало с Лугиным, Денис не успел понять: в голову темным клином вошла такая ярость, что он в первые секунды не мог совладать со спусковым крючком. Выпрыгнул из кустов и начал орать матом и палить без перерыва в сторону горящих фар. С автомата огрызнулись еще раз. Следующая очередь Дениса не пощадила. Странно как-то: боли поначалу не было, будто что-то ткнулось в грудь, и ни с того, ни сего вышибло дух. Климентьев еще пытался перезарядить дробач, тянул, тянул тугой затвор, а тот не слушался, и ноги сгибались в коленях. Только потом пришла свирепая боль, и Денис, захрипев зверем, почувствовал себя на земле. Слышал, как завелся «УАЗ» и кто-то крикнул:
– Ну, пи.дец, петухи! Из-под земли достанем!
Ментовская машина с разбитыми фарами двинула по грунтовке вдоль леса. Схватив «Бекас», Лугин стоял с полминуты между потрескивавшим как полено в огне джипом и Климентьевым, который лежал на траве. Безумно болело обожженное плечо и щека, а в глазах еще плясали искры, пламя, хватившего мичмана взрыва. Затем он опустился на колени и расстегнул на аспиранте рубашку.
– Климыч, – хрипло произнес Сергей. – Дурак, как же ты так высунулся. Ну, дурак! – на высохшем языке больше не было подходящих слов.
Денис, водя из стороны в сторону зрачками, пытался дышать. Не получалось. Воздух был не воздухом – горячим кровавым месивом.
– Серж, кранты «Крузеру», – все-таки выговорил он. – Делать-то что будем, Серж?!
– Лежать для начала, не дергаться, – зло отозвался Лугин и подумал: «Дать бы тебе по роже, дурак!».
Он так бы и сделал, вот только красная, плевавшая кровью, дырка в груди Дениса не позволяла вполне излить свои чувства. Ранение все же критичное – Лугин в этом хорошо смыслил.
15
У Красиной натурально отрывались руки. Ладно сумка с ее вещами, без порядка набитая в спешных сборах, – она толстая, но не такая тяжелая. А офигенный саквояж Хитровой вымотал окончательно, не прошли они и трети пути.
– Курить надо меньше, – с ехидством вразумила Светка, едва Ирина снова остановилась, уронив ношу на землю.
– Злая ты, Светочка, – Красина вытянула из кармана платок и обтерла пот. – Закурю из вредности.
Она так и сделала. Села на хитровский саквояж, демонстративно достала пачку Winston.
– Вот стерва, – Света тоже побросала сумки и всплеснула руками: – Нам еще один рейс делать. Ты подумала?
– Ага, – Ира качнула головой, волосы прилипли к лицу, а во рту было сухо – настоящий Кара-Кум, хотя полчаса назад она выпила баночку Колы.
После ночного ливня, громыхавшего с жуткими молниями и затопившего соседние палатки, с полудня установилась невозможная жара. Лужи, разлившиеся рваными полосами по лагерю, исходили паром, и воздух, напитанный влагой, казался липким и ядовитым. Под навесами, вчера еще спасавшими от солнца, а сегодня провисшими, разорванными от тяжести воды, людей почти не осталось. За то ближе к люкам собрались большие группы в несколько тысяч человек. Чего они толпились там, непонятно, ведь корабль должен скоро взлететь. Вечером или раньше – кафравцы не говорили конкретно.
– Свет, а ты совсем не боишься, – спросила Красина, кивнув на синевато-черную гору. Вид ее с волнообразными выступами и строгими прямоугольниками входов, похожих на гигантские мраморные надгробья, приводил Ирину в трепет с первого дня. Когда она смотрела на корабль чужаков, сердце опутывали цепкие паутинки страха. Оно то билось, то не билось, а по спине словно сыпались острые кристаллики льда. Ира старалась не смотреть на звездолет, не думать о нем и предстоящем полете, но кафравское чудовище было огромно, и подменяло собой половину привычного мира. Глаза, куда не смотри, всякий раз сами натыкались на него.
– А чего я должна боятся? Если честно… – Хитрова чуть наклонилась к подруге, – мне тоже боязно. Все думаю, как там внутри? Сколько лететь и что нас ждет потом? Они-то, уроды, не говорят. Им пофигу наша нормальная человеческая озабоченность. Хотя бы разъяснили, много ли брать воды и продуктов. Представляешь, если лететь до Фаргерта лет двадцать или тридцать?
Ирина мотнула головой, не собираясь такое представлять.
– А это вполне может быть, – продолжила наводить страхи Хитрова. – Не знаю, как у кафравцев, но у нас закон Эйнштейна никто не отменял: скорость перемещения в пространстве ограничивается скоростью света. Знаешь, сколько до ближайшей звезды?
– Не хуже тебя училась. Ближайшая Проксима Центавра. Четыре с хвостиком световых года, – Ирина струсила пепел, глядя на большую компанию, идущую к звездолету со стороны деревни.
– Фу, не дыми на меня, – Светка отмахнулась бейсболкой, которой обычно прикрывала большую, замазанную йодом шишку на голове. – Вот именно, четыре года до ближайшей. Это если со скоростью света. А если медленнее и не до ближайшей? Вполне может не один десяток лет. Что будет, если мы состаримся в корабле, пока доберемся до их Фаргерта? Тогда это не корабль, а огромная летающая могила. Я ни за что не хочу быть старухой. Вот чего я больше всего боюсь, Ирусь, это смерти и старости.
– Не дрейфь, – Красина усмехнулась наивным мыслям подруги. – И подумай, как следует. Если бы у них корабли ходили от звезды к звезде десяток лет, стали бы он связываться с нашей эвакуацией? Так что, твой Эйнштейн отменяется. Пошли, – она раздавила туфелькой окурок и схватилась за сумки, подумав, что в отличие от Хитровой страдает куда более обоснованными и глубокими страхами. Надо ж такое взять в голову: Светка боится старости! До старости дожить надо.
Обойдя островок грязи с втоптанными обрывками газет, кусками разноцветной обертки, они решили сократить путь, и направились через скопление машин. Справа и слева по узким проходам тянулись люди, группами по пять-десять человек. Сегодня с самого утра все, будто сговорившись, засобирались к звездолету. Даже военные, беспечно бродившие по лагерю последние два дня, подбирались к темным провалам люков.
– Смотри какие, – при виде двух подруг мужчина лет сорока, стороживший кипу сумок и рюкзаков, одобрительно зацокал языком.
– Девчонки, вам помочь? – оживился его товарищ, вскинув на лоб солнцезащитные очки и уставившись на загорелые ножки Хитровой, схваченные на ягодицах тугими шортами.
– Спасибо, сами, – сухо сказала Ирина. Ей было тяжело, руки вытягивались от ноши, но помощь незнакомых мужчин, она бы не приняла, если бы эти руки оторвались.
– Чего так? – хихикнула Светка, когда они прошли шагов десять.
– Не хочу быть обязанной, – так же сухо отозвалась Красина.
Пройдя мимо «КАМАЗа» с будкой, они свернули за палатки, и там Ирина вдруг побледнела и стала как вкопанная.
– Господи! – прошептала она, глядя на лежащего ничком в луже человека.
Справа от него скорчился еще один труп с коричневатыми пятнами на майке. И дальше прислонился спиной к колесу машины кто-то с размозженной головой. По лицу вокруг заплывшего глаза ползали мухи, харчуя липкой кровушкой. В траве валялось охотничье ружье, разбитая бутылка шампанского, детская книжка.
– Ступай дальше, шалава, – рявкнул на нее мужик, сидевший в грязи.
У ног его была девочка лет четырнадцати в разорванном платьице. Раненая или мертвая Ирина не разглядела – Хитрова толкнула в спину.