Часть вторая. Град пещерный Нововладимирск

1

Смерть, она как чайка-поморник: точно не угадаешь, чью душу подцепит крючковатым клювом, кого уволочет в серую мглу, чтобы трепать среди льда и камней. Почти всегда кружит невысоко над головами, и к мельканию черных крыльев привыкаешь быстро, перестаешь их замечать и не думаешь, что они и есть та самая смерть. Смерть тоже подвластна инстинктам. Хватает она большей частью с поверхности, то, что ближе, что на виду. Хочешь жить – не приближайся к зыбкой грани. Хотя бы не высовывайся.

Климентьев высунулся. Минутная вспышка ярости сыграла с ним злую шутку. Все мы подвержены ярости или другой нервной придури, и над всеми нами то низко, то в вышине за серой мглой кружит та беспощадная чайка-поморник.

Как заезженную пластинку Сергей вновь и вновь проигрывал в памяти проклятый вечер, озаренный пламенем горящего «Лэнд Крузера», разорванный не слишком-то бойкой, но вполне роковой стрельбой. Что Климыч не жилец, мичман понял сразу, как расстегнул на нем рубашку. Конечно, оставалась слабенькая надежда. Ведь дырка-то всего одна, и вроде не сильно брызгала кровью. Но этой одной хватило, чтобы в легких полностью заменить воздух главной человеческой жидкостью.

Всю ночь Лугин сидел над ним, зачем-то укрывая его и себя от ливня прогоревшим куском палатки. Молнии полыхали вокруг, словно проблески потустороннего солнца из разверзнувшейся тверди. Иногда они освещали лицо Дениса, похожее на серебряную маску с темными пятнышками глаз. В них отражались грозовые разряды – этакие крошечные юркие змейки.

– Вот и съездил к маме-папе… Вот тебе и Лиза, – приговаривал Лугин, тупо глядя на дорогу, которой, сделав свое дело, улизнул ментовской «УАЗик». – Ублюдки, чтоб вас от жратвы нашей наизнанку вывернуло! А Климыч уже все. Отпился и откушался Климыч.

В холодных струях ливня труп остыл быстро. Руки так и застряли: обе клещами возле горла, как держал их Денис, когда тужился вдохнуть, а не мог. Попробуй, вдохни, если в грудище ведро крови. Сергей как-то не додумался вовремя уложить эти сами руки на привычное для покойника место. И глаза забыл закрыть. Да хрен с ними, глазами. Разве это важно? Важно, что очень хорошего человека больше нет. Выть от этого хотелось волком. Или загрызть кого-нибудь. Так бы и сделал, окажись кто рядом. Ведь не зря многие говорили, что он, Лугин, – волк.

Поначалу, мичман замышлял отомстить тем, с «УАЗика». Только где их искать и как? Пешком здесь много не находишься. В общем, не пошел. Похоронил лучшего друга рядом с закопченным, разодранным взрывом «Лэнд Крузером». Могилу копал долго в вязкой, пронизанной корнями земле саперкой без черенка. Цветы на поляне собрал, на холмик возложил и двинул к звездолету, взяв с собой только нож: остальное сгорело все, а на дробовик не осталось патронов.

Теперь Климыч был далеко, и Земля далеко. Лугин сидел на полу в какой-то нездоровой пещере, которой не должно быть в нормальном космическом корабле. Хотя, что он знает о «нормальных» кораблях? Не больше, чем о Фаргерте или кастах кафравцев. В тоненькой рубашке с отрезанным рукавом любого бы здесь пробрало от холода до костей. И его пробирало. Не так, как в Североморске, когда они перевернулись на шлюпке возле пирса, но все же. Еще нестерпимее Сергея донимало плечо и щека, обожженные пыхнувшим бензобаком. Щека не так – ей меньше досталось, а на плече вздулись волдыри, словно жирные потеки воска, и пекло крепко, нещадно, аж зубы поскрипывали.

Второй час после старта – по крайней мере, все так думали из-за тряски и навалившейся временами тяжести – Лугин наблюдал за двумя девицами, сидевшими недалеко от него. Сначала они скандалили по пустячной причине, потом угомонились и устроились с миром на спальнике, о чем-то перешептываясь.

Хоть выглядело не очень скромно, он подполз на четвереньках к крайней из них, рыжеволосой, и спросил:

– У вас водка есть?

Рыженькая взглянула, прищурившись, а когда разглядела ожог на его щеке, поинтересовалась:

– Провели веселую ночку?

– Не слишком веселую, – процедил Лугин, пожалев, что не обратился к старичку, вроде называвшемуся профессором Чудовым. – Так есть хоть немного?

– Неужели мы похожи на алкоголичек, – простонала ее подруга и брезгливо отвела серовато-голубые глаза к проходу.

– Извините, мне смочить для дезинфекции, – пояснил Сергей. Все больше сожалея, о начатом разговоре, он показал покрытое волдырями и разорванной кожей плечо.

– Боже мой, – прошептала рыженькая. – Как же угораздило так! У меня йод есть. Ожог? Йодом, наверное, нельзя. Стоп!.. – она приложила ладонь ко лбу, что-то вспоминая. – В аптечке был противоожоговый крем. Ирка, давай красную сумку.

Она шустро отыскала продолговатую пластмассовую коробку, щелкнула крышкой и скоро известила:

– Есть! Мне помогло, когда ошпарилась чайником. Сядьте другим боком. Будет сначала больно.

– Вытерплю, – Лугин стиснул зубы и уставился на светящийся синим участок стены.

Пока ватный тампон обходил край ожога, было щекотно, но потом мичман испытал ласковое прикосновение ада. Рыженькая, правда, оказалась аккуратна. Приговаривала что-то успокаивающее и дула, сложив губки трубочкой – ну точно сестра милосердия, из тех, что с душой. Происходящим, заинтересовался даже старичок в толстой вельветовой куртке. Подошел, и после завершения процедуры, наклонившись, спросил:

– Сударыня Светлана, чем вы мажете нашего героя?

– «Пантенол-Д». Вот, – она протянула упаковку.

– Не особо поможет, но за неимением лучшего… – Чудов потряс бородкой. – Извините, за интерес – я же биолог. А вам, молодой человек, одеться бы не мешало. При чем обязательно. Наблюдаю за вами – два часа почти голышом. Здесь восемь тепла как-никак. И температура падает. У меня градусник есть.

– Спасибо, приму к сведенью, – Лугин кивнул профессору и невзначай коснулся руки рыженькой спасительницы. – И вам спасибо, сударыня, – последнее он вроде сказал с невесомой усмешкой.

– Света Хитрова, – она тоже коснулась его шероховатых пальцев. – А на спальнике, – она плутовато скосила глаза на подругу, – сидит, насупилась вся – Ирина.

– Здрасьте, – почти не открывая рта, отозвалась Красина. – Честно говоря, я думала, вы выпить хотите, – на мгновенье она задержала взгляд на его лице, не казавшемся уже таким злым. – Поэтому рассердилась.

– Вам бы повязку наложить, – позаботился подошедший майор, покачал головой и присел рядом на корточки.

– Сделаем. Бинт есть, – Хитрова загремела аптечкой.

– Гармаш Юрий Сергеевич, – военный протянул Лугину руку. – Майор. Войсковое ПВО.

– Лугин Сергей, – он сжал его ладонь. – Бывший мичман. Северный флот.

– По батьке как? – Гармаш оттопырил усики.

– Борисович. А что?

– Отлично, – майор кивнул, будто если бы Лугин случился Ивановичем или Петровичем, это в корне изменило дело. – Вместе будем держаться. Как понимаете, обстановка не простая, – продолжил он, дыша прямо в лицо мичману. – Барышни и профессор под нашим прикрытием. Оружие есть?

– Нет, – Лугин отвернулся, теряя интерес к теме. О ноже он не вспомнил или предпочел умолчать.

– И мы свое сложили у входа. Остался пистолет. Еще у меня три бойца, – он указал на ребят в камуфляже, перекидывавшихся в картишки под фиолетовым световым пятном.

– Майор, пожалуйста, оставьте его в покое. Ему больно, – вмешалась Хитрова.

– Понимаю, – Гармаш тряхнул головой и встал. – Скорейшего выздоровления, товарищ мичман.

«Не пошел бы ты козе в трещину, – просквозило в голове Сергея». Он отодвинулся и прижался спиной к стене. Поверхность была мягкой, что-то вроде застывшей наплывами монтажной пены. Вот только холодной.

– У вас с собой вообще нет вещей? – негромко спросила Хитрова.

– Штаны, рубашка. Сгорело остальное в машине, – Лугин поморщился: боль не собиралась отступать. За сутки с ней можно свыкнуться, но у него свыкнуться не получалось. Ее вовсе не заглушала другая боль: за убитого Дениску. И еще холод. Или все это накладывалось одно на другое, умножалось.

– Молодой человек, так не пойдет, – вмешался профессор, сидевший напротив них на почкообразном выступе стены, покрытом бурыми пятнами то ли моха, то ли какой-то диковиной плесени. – Могу дать свой свитер. Мы с Леночкой в Сибирь-то студеную ехали, набрали много теплого из одежды.

– Дам вам плед, – предложила Света Лугину. – От свитера тоже не отказывайтесь. Но пока не представляю, как вы его натянете на свой ужасный ожог, – она полезла в сумку. Ирина помогла ей вытащить шерстяной, бордовый в черную клетку плед.

– И продуктов в дорогу у вас нет. Поделимся. Кстати, кафравцы обещали кормить. Я интересовалась при входе, – Хитрова встала и развернула свое клетчатое одеяло, придерживая середину подбородком.

– Кормить, пожалуйста, – отозвался Владимир Ефимович. – Я с дочкой здесь с первого дня. Едва посадку разрешили, сразу вошли. Кое-что уже разведали. Кормить они собираются так: кушайте, что сами соберете.

– Как это? – Красина откинула волосы с лица и нахмурилась. У Светки лежали в сумке консервы, галеты, колбаса со всякой всячиной, но их бы не хватило на неделю, если экономить.

Гармаш и солдаты, тоже пришли во внимание, притихли и повернулись к Чудову.

– А вот так, голубушка. Так.. – профессор сел поудобнее, скрестил руки на груди. – Вообще, насчет нашего странного звездолета у меня имеются некоторые домыслы. Но сначала к вопросу о еде. Туда дальше есть зоны, где вода течет со стеночек – я назвал их «дикими биотронами». Там и предстоит нам собирать пищу. Биомассу классифицировать мне не удалось даже приблизительно – оно и понятно, чужая органика. Но, почти все, что растет там, пригодно нам в пищу. Я уже пробовал для эксперимента на собственном желудке.

– Просто так взяли и рискнули? – так и не устроив плед на Лугине, Хитрова повернулась с изумленной улыбкой.

– Не я первый. Кафравцы говорили кому-то о безопасности этих, позвольте назвать, продуктов, и нашлись смельчаки, что пробовали. Потом я. Ну а что делать прикажете, если лететь далеко – никаких принесенных запасов не хватит? Есть-то что-то надо. Выход один: внеземное кушать. Противно, но усвояемо. Не следует только брать розовые шарики с черными прожилками, пока они полностью не позеленеют, и те, что вроде морковинок с желтым крапом – по крайней мере, так сказали кафравцы или какая-то обслуживающая машина за стеной.