– Да, к сожалению, мне удалось до вас добраться только сейчас, хотя мистер Гамильтон поручил мне передать его вам ещё в марте. Эта война с англичанами очень не вовремя.

– Войны всегда не вовремя, мистер Милкович. Если вы не возражаете, я бы хотел ознакомиться с содержанием письма.

– Конечно, конечно. Вот оно.

Байард надел пенсне и погрузился в чтение.

«Как интересно. Александр боится, что Джефферсон может причинить вред его семье или как минимум попробует использовать их как рычаг давления на него. В принципе, это вполне логично. Другое дело, что, со слов этого Милковича, Александр отправился аж в Калифорнию. Пока об этом узнают в администрации президента, пока сообразят, что с него требовать, помимо возвращения домой, пройдет время. Которое я использую с выгодой, тем более что на счету у Гамильтона сто тысяч – этого вполне должно хватить», – такие мысли были у Байарда, когда он закончил чтение.

– Спасибо, мистер Милкович. Это очень важное письмо. Насчёт вас тут особенно ничего нет, просто просьба выписать вам чек. Чем планируете заняться?

– Пока не знаю. Но я бы хотел в будущем продолжить работать на мистера Гамильтона.

– Тогда у меня для вас есть предложение. Вы знаете, что в письме?

– Да, конечно, мистер Гамильтон на словах передал мне суть.

– Вообще хорошо. Я хочу предложить вам сопровождать детей Гамильтона в Европу. Судя по выправке, вы бывший военный?

– Да, я служил уланом у австрийского кайзера.

– Очень интересно, а как же вы попали во Флориду?

– Попал в плен к туркам, стал гребцом на галере, а потом меня освободили испанцы. Домой вернуться из Кадиса было трудно, нанялся на корабль и оказался о Флориде.

– И в итоге работаете на Гамильтона.

– Да.

– Давайте поступим так, мне нужно пару дней, может быть неделя, чтобы кое-что устроить. Поживите пока у меня. Идёт? Такой человек, как вы, будет дополнительной гарантией для детей.

– Конечно.

Выполнить просьбу Гамильтона оказалось не так-то просто. Нью-Йорк блокирован с моря англичанами, они не пропускают в него иностранные корабли и топят американские. Но способ отправить детей Гамильтона в Европу все же нашёлся.

Помог, как обычно, осёл, гружённый золотом. Байард обратился за помощью к нескольким своим знакомым, и те свели его с контрабандистами, которые по-прежнему вели определенный бизнес с Верхней Канадой. Это у государств война, а нужные люди всё равно крутят свои дела. Просто теперь это стало стоить несколько дороже.

На то, чтобы всё устроить, Байард потратил почти десять тысяч и две недели. Двадцать четвертого сентября его разговор со Стефаном продолжился.

– Сегодня ночью из Нью-Джерси отходит судно в Квебек. Я договорился с его капитаном, и он отвезет семью Гамильтона туда, вы поедете с ними в качестве слуги и охранника.

– Простите, сэр. Я не понимаю, зачем нам Квебек. Мистер Гамильтон говорил про Европу.

– В Европу отсюда вы сейчас просто не попадёте из-за тех же англичан. А так я договорился с людьми, имеющими связи в Квебеке, и вам помогут сесть на корабль до британской метрополии – Лондон или Глазго, не важно.

– А потом?

– А потом, вы уж извините, но вам нужно будет самому как-то добираться до Норвегии. Скорее всего, наймете судно. Лучше это будет сделать в Глазго.

– Мистер Гамильтон упоминал не только о своих детях, но и о дочери Аарона Бэрра.

– К моему глубокому сожалению, бедняжка Феодосия погибла в начале сентября. Англичане бомбили город и разрушили её дом. Не выжил никто.

– Как это ужасно, мистер Гамильтон хотел позаботиться и о ней.

– Да, в письме об этом говорится. Но всё в руках Господа.

– Пожалуй, вы правы, мистер Байард.

На самом деле Гамильтон стал причиной гибели и Бэрра, и его дочери. Если бы не его действия на Ямайке, Феодосия осталась бы жива. Но ни Байард, ни Милкович об этом не знали. Да и сам Гамильтон получил об этом информацию значительно позднее.

Ночью Стефан с семьей Гамильтона погрузился на крошечную шхуну самого подозрительного вида, и они поплыли в Квебек. Там они подождали корабль, идущий в Глазго, и в декабре тысяча восемьсот шестого года прибыли в Шотландию.

Как оказалось, это было сделано крайне вовремя. В октябре англичане совершили ещё несколько серьезных бомбардировок прибрежных американских городов и даже высадили два крупных десанта, на Лонг-Айленде и возле Балтимора. При этом метрополия не прислала ни одного солдата для осуществления этого десанта, и он был организован силами флота.

Серьезных успехов десанты не добились, если не считать сожжения под Балтимором двух десятков канонерских лодок американцев, армия генерала Халла вернулась на полпути из Мичигана и рассредоточилась по гарнизонам из-за страха перед новыми десантами. На этом кампания тысяча восемьсот шестого года на севере была окончена.

На юге же Ахайя, несмотря на обещание дочери, устроил настоящий террор в предместьях Нового Орлеана. Как потом говорили, несколько тысяч американских колонистов были убиты или изгнаны из своих домов. Губернатор Уилкинсон лихорадочно слал гонцов на север, но ответ смог получить только в следующем тысяча восемьсот седьмом году.

Глава 4

Десятое октября тысяча восемьсот шестого года. Монтеррей. Верхняя Калифорния

– Маркиз, наконец-то мы встретились! Если бы не обстоятельства, я бы счел, что вы проявляете неуважение к официальной власти в Верхней Калифорнии.

– И снова я прошу меня простить, сеньор губернатор. Эта эпидемия совсем меня выбила из колеи, а потом ещё и вы снова слегли…

Да, с губернатором Верхней Калифорнии, сеньором Жозе де Ариллаго, я встретился только сейчас. Спустя четыре с лишним месяца после прибытия сюда. Чудовищно поздно, но что тут поделать. Очередная моя ошибка. Я вообще сделал их уже непозволительно много, но я всего лишь человек.

Зато прибыли мы в Монтеррей с шиком. Не просто верхом, а в карете. Спасибо Николаю Петровичу, намекнул, что его потенциальный тесть ну очень будет рад какому-нибудь экипажу, ноги-то у него уже не те. А так как лесопилка наша работает без перебоев, то построили мы не одну карету, а сразу три. Одну для коменданта форта Сан-Франциско, другую для господина губернатора обеих Калифорний, а третью мне. Нам, считай, расходов никаких, а политических очков мы заработали.

Монтеррей, прямо сказать, впечатления на меня не произвел. Миссия Долорес уже смотрится намного солидней, и перспективы у неё намного лучше. А тут – деревня деревней, но с претензиями, резиденция губернатора очень даже ничего. Но это понятно, себя-то родимого как обделишь.

В Монтеррей отправилась большая и очень представительная делегация. Я, маркиз Алехандро де Каса Альмендарес, моя жена Мария Мануэла, сеньор комендант и его очаровательная дочь, донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо, которую все, в том числе и я с Марией Мануэлой, именовали исключительно Кончитой. Ни Плетнева, ни Резанова мы с собой не взяли, хотя Николай Петрович очень хотел засвидетельствовать своё почтение господину губернатору. Но мне они как раз были не нужны.

Когда Резанов прибыл в Калифорнию за припасами для Новоархангельска, испанцы фактически уступили перед лицом превосходящих военных сил, как-никак у Испании с Российской империей война. И сейчас мне очень хотелось переговорить с губернатором без русских, понять, что теперь испанцы планируют делать и на что они меня будут толкать.

Силища-то пришла неимоверная по меркам колоний. Шутка ли – четыре корабля, почти две сотни пушек и больше тысячи человек. Вполне допускаю, что меня будут активно уговаривать вообще провести военную операцию против русских.

Этого делать я, конечно же, не буду. Не для того мы привезли полтора десятка русских переселенцев и дюжину крещеных алеутов с Аляски, да не просто так, а во главе с иеромонахом Нектарием.

Этот, по-другому не скажешь, мощный старец уже три года возглавлял русскую православную миссию на острове Кадьяк. Климат Аляски ему в силу возраста не подходил совершенно, но он с упорством нес свет православной веры местным аборигенам.

Как сказал мне Резанов, Нектарий в штыки встретил его предложение отправиться с ним в Калифорнию. На слова, что «климат в заливе Сан-Франциско очень благоприятный, и вам, отче, будет намного лучше», Нектарий отвечал, что служение здесь это его Дело. Именно так, с большой буквы – Дело! Согласился он, только когда Резанов рассказал, что там шесть сотен православных душ нуждаются в окормлении.

Вот с этого и надо было ему начинать. Кроме Нектария в миссии были и другие монахи, но латынь и греческий знал только он. Так что теперь прямо в центре моего посёлка появился высоченный и сухой как палка старец, под черным клобуком.

И как мне кажется, в Нектарии ещё и нотка соперничества есть. По-другому просто никак не объяснить тот факт, что, едва прибыв в Миссию Долорес и оглядевшись, он с ходу вступил в теологический спор не только с отцом Филиппом, духовником Марии Мануэлы, но и с монахами католической миссии. Обе мои ипостаси – и Гамильтон, и Нестеров – были достаточно сильно далеки от религии, поэтому я с ходу не смог определить, кто там победил. Но выглядели спорщики очень решительно и до, и после этого диспута. Видимо, он не последний.

Но это дела прошлые, а сейчас мы на торжественном приеме в мою честь. Все ключевые персоны Монтеррея здесь: три испанских офицера, губернатор и настоятель местной церкви, отец Кристобаль.

– Маркиз, – губернатор де Ариллаго привлек внимание всех собравшихся, – вы наконец здесь, и это значит, что пришло время обсудить кое-что по-настоящему важное.

– Слушаю вас, сеньор губернатор, – ну давай, агитируй меня в Красную армию.

– Вы наверняка знаете, в каком положении оказалась Миссия Долорес после того, как там появились русские во главе с этим Резановым. И хотя у его христианнейшего величества война с русским императором, мы были вынуждены уступить грубой силе.

– И что вы хотите от меня, сеньор губернатор?

– Вы как подданный Карла Четвертого просто обязаны приложить все усилия и оградить нас от этих русских. Я даже больше скажу, ваши фрегаты должны уничтожить Новоархангельск!

– Вынужден вас разочаровать, я более не считаю себя подданным Карла Четвертого.

Если бы я прилюдно признался в содомском грехе, эффект и то был бы меньше. В зале воцарилось гробовое молчание, и я буквально слышал, как губернатор думает.

– Что это значит, маркиз? – Голос губернатора предательски дрогнул, и он перешёл на фальцет. – Потрудитесь объяснить!

– Вы меня простите, ваш Монтеррей – это задворки цивилизации, но и сюда наверняка должны были уже дойти новости о том, что произошло в Акапулько, – надо брать быка за рога, всё равно эта тема всплывет.

– Я знаю только то, что там был мятеж против нового вице-короля, и город до сих пор под контролем мятежников.

– Прошу прощения, сеньор де Аррилаго, но прекратите юлить! – взял слово сеньор де Карраско, военный комендант Монтеррея. – Все здесь присутствующие прекрасно знают, что маркиз де Каса Альмендарес был одним из предводителей этих бунтовщиков, а его фрегаты и дикари разгромили город!

Все да не все. Прекрасная Кончита смотрит на меня такими глазами, как будто разверзлась преисподняя и перед ней сам дьявол.

– Ну что вы, сеньор де Карраско, прям так и разгромили. Они всего лишь навели порядок. Видите ли, когда по зданию, где находятся женщины и дети, стреляет артиллерия, я реагирую очень нервно. Особенно учитывая, что внутри были мои люди! А то, что в процессе наведения порядка погибло какое-то количество солдат нового вице-короля, так что я могу с этим поделать? Не мы начали стрелять первыми.

– То есть вы признаетесь в мятеже? Перед нами, верными слугами его величества!