– Сколько вам лет? – внезапно спросила Эвелин.

– Там что, не сказано? – разъярился Унгер. – Ну, восемьдесят девять!

– А год рождения?..

– Две тысячи сто пятьдесят четвертый. Неужто самой не сосчитать?!

Паттерсон сделал крохотную пометку на полях отчета. Край писчей фольги украсился еле заметной галочкой.

– Воинская часть?

Тут Унгера и прорвало.

– ШБ-три. Может, слышали? Хотя… гляжу я вокруг и думаю: может, вам здесь даже о войне ничего не известно?

– ШБ-три, – повторил Паттерсон. – Как долго вы в ней прослужили?

– Пятьдесят лет. А после в отставку вышел. То есть в первый раз. В шестьдесят шесть, как положено. Получил пенсию и участок земли.

– А затем вас снова призвали на службу?

– Конечно, призвали! Еще бы! Проклятье, вы что, не помните, как ШБ-три вернулась в строй? Как мы, старики, за малым не остановили их последнее наступление? Ну да, вы в те времена еще мальцом были, но о том нашем деле известно всем!

Выхватив из кармана Хрустальный Диск первой степени, Унгер с маху хлопнул медалью о стол.

– За него меня вот этим и наградили. Всех наградили, кому посчастливилось остаться в живых. Всех десятерых… из тридцати тысяч, – проскрежетал он, трясущейся рукой смахнув медаль в горсть. – Ранило меня не на шутку. Лицо… сами видите. Память о гибели «Ветрокрылого Титана», линкора Натана Уэста. Пару лет после в военном госпитале пролежал, а они тем временем добрались до самой Земли.

Охваченный бессильной яростью, старик из последних сил сжал кулаки.

– А нам пришлось сидеть сложа руки и смотреть, как Землю превращают в дымящееся пепелище. Всюду шлак, зола, огонь, смерть… миля за милей, миля за милей! Ни городов, ни деревень… а мы сидим, смотрим, как их кобальтовые ракеты волнами идут вниз! Ну, а покончив с Землей, они и нами, Луной, занялись вплотную.

Эвелин Каттер раскрыла было рот, но не сумела выговорить ни слова. Лицо Паттерсона, сидевшего за рабочим столом, побледнело, как известь.

– Продолжайте, – сдавленно пробормотал он. – Продолжайте, мы слушаем.

– Лет пять, наверное, мы держались там, в бункерах под кратером Коперник, пока по нам просто гвоздили кобальтовыми ракетами… но потом они высадили десант. Тогда мы – все, кто остался, – ушли от них на сверхскоростных боевых торпедах, развернули сеть партизанских баз в районе внешних планет…

Сделав паузу, Унгер беспокойно заерзал.

– Не люблю я об этом рассказывать. Поражение, конец всему… да о чем тут расспрашивать? Будто сами не знаете! Я своими руками строил три-четыре-девять-пятую, лучшую артибазу сети! На полпути от Урана к Нептуну. После снова вышел в отставку. Жил себе, жил… пока эти подлые крысы о нас не пронюхали. Подобрались тайком и спокойно – спокойно! – расстреляли ее. В пыль разнесли. Всю колонию. Пятьдесят тысяч человек, считая женщин и ребятишек.

– А вам удалось спастись? – еле слышно прошептала Эвелин Каттер.

– Удалось, сами видите! Я в патруле был и сбил один из кораблей гуселапых. Сбил, полюбовался, как они дохнут… и на сердце чуточку полегчало. А потом перебрался на три-шесть-семь-седьмую, прожил там пару лет, но они и ее отыскали. Совсем недавно, в начале этого месяца. Дрался насмерть: куда деваться, когда к стенке припрут? – с мукой в голосе продолжал старик, блеснув грязно-желтыми зубами. – На этот-то раз бежать было некуда. О вас я еще не знал.

Вздохнув, старик сощурил испещренный кровяными прожилками глаз, обвел взглядом роскошный кабинет.

– Не знал… а ваши-то молодцы: вон какую артибазу отгрохали. С виду – почти как Земля… какой я ее с детства помню. Разве что слишком суетно и свет ярковат. На настоящей Земле жилось куда спокойнее, размереннее… но все равно молодцы. Даже воздух пахнет в точности так же.

В кабинете воцарилась мертвая тишина.

– Значит, после того, как… как погибла и эта колония, вы перебрались сюда? – сорвавшись на хрип, спросил Паттерсон.

Унгер устало пожал плечами:

– Да уж, наверное. Только не помню, как. Одно помню: оболочка купола лопнула, воздух хлынул в пространство, унося с собой тепло, гравитация отрубилась, повсюду вокруг идут на посадку корабли гуселапых и воронья, люди рядом со мной гибнут один за другим. Приложило меня взрывной волной… а дальше все как отрезало. Открываю глаза и вижу: лежу я здесь, посреди тротуара. Люди какие-то подошли, помогли встать, а потом один из ваших докторов на пару с ходячей жестянкой доставил меня сюда.

– Так-так… так-так…

Испустив долгий прерывистый вздох, Паттерсон принялся безо всякого смысла перебирать истрепанные, сплошь в пятнах пота документы.

– Ну что ж, теперь я понимаю, в чем причина ошибки.

– Разве бумаги не все налицо? Не хватает чего-то?

– Нет, все ваши документы здесь, у меня. Вас ведь доставили к нам с капсулой на запястье.

– Естественно! – хмыкнул Унгер, гордо выпятив цыплячью грудь. – С шестнадцати лет приучен: хоть ранен, хоть мертв, а капсулу имей при себе. Чтобы в канцелярии порядок был.

– Да, с документами все в порядке, – глухо подтвердил Паттерсон. – Можете возвращаться в палату. Или в парк. Куда пожелаете.

Повинуясь взмаху его руки, больничный робот препроводил дряхлого старика к двери и вывел в коридор.

Едва створка двери скользнула на место, Эвелин Каттер длинно, монотонно выругалась, растоптала окурок каблуком туфельки и порывисто зашагала из угла в угол.

– Господи милосердный, во что же мы влипли?

Паттерсон, взволнованный ничуть не меньше, придвинул к себе аппарат дальней видеосвязи и набрал номер выхода на внешнюю линию.

– Дайте мне штаб вооруженных сил, срочно, – велел он старшему диспетчеру.

– То есть Луну, сэр?

– Верно, верно, штаб вооруженных сил, главную лунную базу, – подтвердил Паттерсон.

На настенном календаре за спиной Эвелин Картер, нервно, не находя себе места шагавшей из угла в угол, значилось:

4 АВГУСТА 2169

Если Дэвид Унгер родился в 2154-м, сейчас он – мальчишка пятнадцати лет. А родился он действительно в 2154-м: так сказано в потрепанных, пожелтевших от времени, запятнанных потом документах, разложенных на столе. В удостоверении личности, пережившем еще не начавшуюся войну.

– Да-да, действительно ветеран, тут без обмана, – заверил Паттерсон В-Стивенса. – Ветеран войны, которая не начнется еще минимум месяц. Неудивительно, что счетно-конторские машины военных завернули его заявление.

В-Стивенс облизнул темно-зеленые губы.

– Война Земли против союза колониальных планет… и Земля проиграет?

– Унгер прошел эту войну целиком. Видел все, от начала и до конца… до самого поражения. До полного уничтожения Земли и истребления всей расы землян.

Подойдя к окну, Паттерсон устремил взгляд наружу.

За окном кабинета В-Стивенса раскинулся огромный город. Многие мили зданий, сверкающих белизной в лучах предвечернего солнца. Одиннадцать миллионов людей. Гигантский торгово-промышленный центр, основной экономический узел всей планетной системы… а за его окраинами – целый мир. Целый мир городов, ферм, автострад, дом трех миллиардов человек. Здоровая, процветающая планета, материнский мир, колыбель видоизмененных, родина отважных амбициозных колонистов, заселивших Венеру и Марс. Бесчисленные крупнотоннажные транспорты, снующие между Землей и колониями, доверху груженные минералами, рудами и прочей продукцией колониальных миров. И, мало этого, геологоразведочные экспедиции, уже ведущие изыскания на внешних планетах, именем Директората закрепляющие за Землей права на новые, новые, новые запасы сырья!

– Он видел, как все это превращается в радиоактивную пыль, – продолжал Паттерсон. – Стал свидетелем последнего удара по Земле, прорвавшего нашу оборону. А после – уничтожения Лунной базы.

– И, если не ошибаюсь, несколько высокопоставленных штабных уже летят с Луны к нам?

– Именно. Я рассказал им достаточно, чтобы зашевелились. Обычно эти ребята раскачиваются не по одной неделе.

– Что генералы! Вот на Унгера бы взглянуть, – задумчиво вздохнул В-Стивенс. – Нельзя ли как-нибудь устроить…

– Да ведь вы его видели. Вы его и реанимировали, помните? Сразу же после того, как он, подобранный на улице, попал к нам.

– А-а, – негромко, сверкнув темными зрачками, протянул В-Стивенс, – тот самый неопрятный старик? Значит, это и есть он, Унгер… ветеран предстоящей войны?

– Войны, в которой вам предстоит победить. Войны, в которой Землю ждет поражение, – отрезал Паттерсон и резко отвернулся от окна. – Унгер считает, будто все это – артибаза, искусственный спутник где-то между Ураном и Нептуном. Реконструкция небольшой части Нью-Йорка. Пара тысяч человек и машины под пластмассовым куполом. И даже не подозревает, что с ним произошло в действительности. В действительности же его каким-то образом зашвырнуло назад. В прошлое.

– Полагаю, причиной тому – мощный выброс энергии… плюс, может быть, отчаянное стремление спастись. Но, пусть даже так, положение все равно складывается совершенно невероятное. Как хотите, а очень уж все это… – В-Стивенс запнулся в поисках подходящего выражения. – Очень уж все это мистикой отдает. Гость из будущего! Пророк с небес, черт возьми!

Дверь отворилась, и в кабинет тихонько скользнула В-Рафия. Увидев Паттерсона, девушка замерла на пороге.

– Ой… прошу прощения, я не знала…

– Все в порядке, – заверил ее В-Стивенс, кивком пригласив соотечественницу войти. – Паттерсона ты помнишь. Когда мы подобрали тебя, он сидел за рулем.

Выглядела В-Рафия куда лучше, чем пару часов назад: царапины на лице затянулись, прическа в полном порядке, вместо разорванной блузки – чистый, новенький серый свитер, зеленые щеки и лоб влажно поблескивают в лучах солнца, падающих из-за окна. Подойдя к В-Стивенсу, девушка нервно, настороженно взглянула на Паттерсона.

– Я пока здесь побуду, – смущенно заговорила она, с мольбой в глазах косясь на В-Стивенса. – На улице мне сейчас, наверное, лучше не показываться.

– Родных на Земле у нее нет, – объяснил В-Стивенс. – На Землю ее пригласили как биохимика класса А. До недавнего времени она работала в лабораториях Вестингауза невдалеке от Чикаго, а в Нью-Йорк приехала, чтобы по магазинам пройтись… не подумав, чем это может закончиться.

– Так отчего бы ей не переселиться в денверскую В-колонию? – предложил Паттерсон.

Лицо В-Стивенса потемнело от прилива крови.

– Полагаете, здесь и без нее гуселапых хватает?

– Да полно вам! В конце концов, мы тут не в осаде сидим. Переправить ее в Денвер пассажирским ракетным экспрессом никто не помешает и не запретит.

– Давайте об этом позже, – раздраженно буркнул В-Стивенс. – Сейчас у нас имеются куда более важные темы для разговора. Вы документы Унгера внимательно проверяли? Ручаетесь, что не фальшивка? Нет, я в их подлинности не сомневаюсь, но тут нужна абсолютная уверенность.

– Для начала все это нужно сохранить в тайне, – с нажимом сказал Паттерсон, искоса взглянув на В-Рафию. – Посвящать в подобные материи посторонних совсем ни к чему.

– Вы обо мне? – неуверенно пролепетала В-Рафия. – Тогда я, наверное, пойду…

– Останься, – велел В-Стивенс, бесцеремонно ухватив девушку за плечо. – Паттерсон, не валяйте дурака. Сохранить тайну нам не удастся. Унгер, возможно, уже сотне человек обо всем рассказал. Он ведь целыми днями сидит на скамье в парке и пристает с разговорами ко всякому, кого сумеет за пуговицу ухватить.

В глазах В-Рафии вспыхнули искорки любопытства.

– О чем вы?

– Ни о чем особенном, – предостерегающе ответил Паттерсон.

– Ни о чем особенном?! – подхватил В-Стивенс. – Ну да, разумеется! Подумаешь, война с исходом, известным заранее… с продажей программок наперед, так сказать!

Щека венерианина конвульсивно задергалась, в глазах вспыхнул огонек хищного торжества.