Они мчатся ко мне с таким выражением на лицах, будто я их давно потерянная и вновь обретенная сестра! Я в изумлении смотрю, как они касаются моего утратившего великолепие синего бархатного платья. Рассматривают каждую золотую нитку, каждый вышитый цветок и дюйм кружева. Обнаружив что-то новое, они глядят на это с благоговением, комментируют свои открытия, подталкивают друг друга локтями, хихикают.

Незнакомец следит за моей реакцией на происходящее. Но девочки такие милые, жизнерадостные и любопытные, что это заразительно, и я обнаруживаю, что тоже смеюсь и улыбаюсь. Может, я и правда их потерянная сестра. Одна девочка снимает цветочный браслет и протягивает мне.

– О боже ты мой. Спасибо. Это так мило с твоей стороны. – Беру браслет и надеваю его на запястье.

Странный язык, на котором я говорю, приводит их в замешательство. Они переглядываются, а потом смотрят на моего спутника. Он одобряюще кивает им, и они расслабляются. Смотрят на меня неожиданно застенчиво и убегают в темноту, наверное, в одно из жилищ в каменной стене.

Мужчина выступает вперед и берет меня за руку. Мы идем мимо мерцающих огней. Все дальше и дальше, вслушиваясь в голоса детей, в смех, песни и даже, кажется, плач. Пахнет хлебом и сладкими специями. В конце нашего променада мой спутник останавливается и показывает на ступени, высеченные в камне. Еще одна ловушка? Я не знаю, как поступить, мой мозг лихорадочно работает. Я едва знакома с этим человеком. Будь здесь мама, она вцепилась бы мне в руку и утащила прочь. Будь здесь отец, голова незнакомца, скорее всего, лежала бы уже на плахе, или, по крайней мере, его схватили бы королевские стражники. Но их здесь нет.

При этой мысли в груди становится легко, и я начинаю дышать так глубоко, как никогда прежде.

Мой спутник в раздражении вскидывает руки вверх и взбирается по каменным ступеням, оставляя меня одну. Я оглядываюсь и оцениваю возможные варианты своих действий. Семьи укрылись в домах и счастливы тем, что провожают день в компании друг друга. А здесь, на открытом воздухе, вместе с одной только совой я не знаю, чего ждать и чего бояться. Может, тех гнусных дикарей, которые поймали меня в сеть? Поджидают ли меня другие клетки и ловушки? Прячутся ли поблизости сливающиеся с окружающей средой создания? Разумеется, это вполне возможно. Почему бы и нет?

Луна убывает, ее свет тусклый и тревожный. Я решительно выдыхаю, поняв, что собираюсь сделать. Но мои ноги опережают меня и уже поднимаются по ступенькам. Я карабкаюсь вверх, догоняя незнакомца.

В одной из глубоких впадин, расположенных выше других, обнаруживается спартанское, но не сказать что неуютное жилище. Здесь есть деревянный стол и стул. В очаге горит янтарный огонь. Мужчина поворачивается ко мне и показывает на небольшую скамью, на которой лежат шерстяные одеяла и матрас. Что у него на уме? Но, оказывается, тут есть еще одна скамья, и он тычет себя в грудь… будто говоря: «Я буду спать здесь».

Он протягивает мне кусок хлеба, довольно большой, и только тогда я понимаю, что умираю с голоду. Беру хлеб, стараясь не показаться жадной, и направляюсь к скамье. Будь я одна, набросилась бы на еду, как коршун на добычу, но меня учили никогда так не поступать. Я ем хлеб как настоящая леди, но, когда мужчина на меня не смотрит, глотаю куски, почти не прожевывая.

Он предлагает мне металлическую чашку с красным питьем, сладким на вкус. Оно слегка пахнет земляникой. Незнакомец, не обращая на меня внимания, гасит огонь и укладывается на скамью в другой части жилища. Теперь вокруг совершенно темно.

Странно спать в далеком, непонятном месте рядом с совершенно чужим человеком. Вряд ли это разумно и прилично. Но разве у меня есть выбор? Полагаю, у этого мужчины имеются соображения в отношении меня, какой-то план. Разве бывает иначе? Составить план и следовать ему в надежде, что он сработает. Не торопя события, не суетясь и не устраивая истерик.

Да. Так оно всегда было и будет. Слышно, как незнакомец глубоко дышит, погружаясь в сон. И я следую его примеру. Я понимаю наконец, как сильно я устала и переволновалась.

И все же. Отправляясь в страну снов, я не могу не гадать, а не проснусь ли дома, в пастельных цветов замке, окруженная служанками, и рядом будут мама и один-два доктора. Опечалит ли меня такое пробуждение? Расстроюсь ли, если покину этот мир лиан, мерцающих огней и девочек с яркими глазами и украшениями из цветов? Хочу ли вернуться туда, где женщины украшают себя подобно павлинам, а придворные сплетничают, перешептываясь и хихикая?

А этот чужак? Почувствую ли я облегчение, избавившись от него? Ну конечно. Это вполне разумное и естественное чувство. Но все же я не очень уверена, что так все и будет. В молчании мужчины есть что-то успокаивающее. Вне всяких сомнений, это лучше, чем беспрерывная трескотня Присси и Боланды. Что бы с ними сталось, окажись они на моем месте? Присси, наверное, сошла бы с ума. Или ее съели бы. Я улыбаюсь этой мысли.

Уханье совы убаюкивает меня, мои веки тяжелеют, взгляд затуманивается.

Меня одолевает дремота. Мой сон закончился.

11

Мои глаза все еще закрыты, когда до меня доносится чей-то голос.

– Ты слышишь меня? Ты меня понимаешь? – Женский голос, мелодичный и спокойный.

Мой родной язык! Она говорит на моем языке! Я пробуждаюсь ото сна. Я безмятежна. Я дома!

– Да. О да. Понимаю! Слава богу. Я готова расцеловать тебя!

Но просыпаюсь я не в замке пастельных цветов. А где-то далеко от него. Женщина у моего изголовья стоит неподвижно и, конечно, вовсе не хочет быть зацелованной мной.

– Я Кила. Хранительница и староста Серых скал. А ты? Как тебя зовут? Откуда ты? – спрашивает она с незнакомым акцентом. Не похожим на акцент моей матери, но довольно приятным.

Одета она не в грубую одежду, а в широкое платье из искусно сотканной материи, которое оставляет открытыми большие участки ее золотистой кожи, но при этом весьма элегантно, хотя свита моего отца задохнулась бы от изумления, увидев его. Волосы у нее длинные и заплетены в косы. Вся она напоминает изящную золотую статуэтку. Есть в ней и еще что-то, а именно особая аура. Немногословная мудрость, унаследованная от поколений предков. Понимаешь, что эту женщину будут помнить и через много веков.

– Мое имя принцесса Элизабет Клементина Де Буда Руа. Я из королевства Руа. Ты знаешь, где это? Или как я могу вернуться туда? Может, ты отведешь меня? Или меня проводит… кто-то еще?

В эту секунду я замечаю незнакомца, почтительно стоящего у двери. По его позе я понимаю, что эта женщина – особа знатная, пользующаяся авторитетом.

Она выше его!

Да, так и есть. Он смотрит на нее снизу вверх, как люди в моем мире смотрят на моего отца, короля. Но она не король. Не может быть королем.

Мир, в котором я очутилась, начинает казаться мне еще более загадочным.

– Домой? А где твой дом? – спрашивает она.

– Я из королевства Руа, оно расположено в средней части Глен Ду Монт. Между Карватайнским морем и Ивовым лесом.

Она слегка морщит брови.

– Интересно. – Смотрит на мужчину.

– Сван, фел аш ест плэк?

Я понимаю, что мужчину зовут Сван. Да. Ему идет это имя. Он определенно Сван.

Золотистая женщина снова поворачивается ко мне.

– Я никогда не слышала об этом месте. А мне известно обо всех местах.

Она замолкает, давая мне возможность подумать. Это трудно счесть хорошим знаком.

Потом она придвигается ближе и оценивающе меня рассматривает, так что я начинаю чувствовать себя платьем на вешалке.

– Нет. Ты не можешь вернуться в… Руа, – говорит она, как-то странно произнося название моего королевства. – Ты останешься здесь и будешь сражаться.

Она переводит взгляд на Свана и кивает ему. Решение принято, она быстро выходит из жилища, направляясь неведомо куда, может быть, погружается в золотое озеро.

Сван смотрит на меня и слегка пожимает плечами, словно говоря «Главный сказал».

– Сражаться? С кем? – спрашиваю я.

Но, конечно, он знает мой язык не лучше, чем я его.

В дом, возможно присланные кем-то, вбегают две девочки, они берут меня за руки и выводят из пещеры на поляну, где поставлены в круг несколько столов.

За столами сидят семьи: матери с младенцами, отцы с сыновьями, сестры с сестрами – последние что-то шепчут друг другу на ухо. Приятное зрелище. Теплое. Домашнее. Словно всех укутали невидимым одеялом.

Я хочу присоединиться к ним, но девочки ставят меня в центр круга.

Я жду.

Ножи на столах блестят в лучах утреннего солнца.

И в голове у меня мелькает абсурдная мысль:

«Эти лезвия предназначены мне?»

12

Попыткам выяснить, не являешься ли ты главным блюдом на праздничном бранче, сопутствует довольно интересное чувство. Скажу честно: ничего подобного я прежде не испытывала. Похожее ощущение возникало у меня во время игры в прятки, прежде чем меня обнаруживали. Но сейчас ставки выше примерно в миллион раз.

Начинается все с вопросов; их выкрикивает Кила, ведущая собрание местных жителей. После каждого вопроса все переглядываются, кивают и пожимают плечами, кульминацией же становится момент, когда все принимаются стучать по столам – кулаками и металлическими кружками. Довольно шумное представление, и я понимаю, что ищу глазами моего знакомого, Свана, чтобы он подбодрил меня.

Сван меня не разочаровывает. Он кивает мне с легкой улыбкой на губах.

Кажется, глаза у него поблескивают, но, разумеется, он почти обнаженный дикарь из далекой страны, и я не обращаю внимания на его взгляд.

– Ужасно извиняюсь, что перебиваю… но что именно сейчас обсуждается? – набравшись храбрости, спрашиваю я у Килы.

– Им интересно, откуда ты, – отвечает она.

– Я же сказала тебе, что…

– Но как? С какой стороны? – допрашивает она.

– Ну, полагаю… сверху? Оттуда, – говорю я, подняв руку.

У всех дыхание перехватывает от изумления, а потом поднимается ропот. И это что-то да значит.

Кила резко успокаивает присутствующих:

– Гехн си нект! Да уон олдвейсен!

Народ замолкает, продолжая общаться взглядами.

– Прошу прощения? – обращаюсь я к ней. – Что ты им только что сказала?

– У них магическое мышление. – Она пожимает плечами. – Они гадают, не ты ли Та, что упала с неба.

– А… что это означает?

– Это пророчество… сказка. И означает только то, что они глупы, – замечает Кила.

Ее слова, похоже, завершают дискуссию. Две девочки, хихикая, подводят меня к скамье, усаживают и садятся рядом. Собравшиеся расположились полукругом, явно ожидая какого-то события. Может, состоится представление? Или что-то в этом роде?

Одна из девочек срывается с места и быстро возвращается с овощами и хлебом. Другая приносит сидр, который оказывается более горьким, чем тот, к которому я привыкла. Но, желая доказать, что умею быть благодарной, говорю спасибо и смакую каждый кусочек и глоток. Девочки ждут от меня знака одобрения, и я киваю, и улыбаюсь, и глажу живот, так что становится ясно: все было очень вкусно. Они кажутся довольными, и их сияющие глаза яснее солнечного неба. Я замечаю мальчика с пепельными волосами, который ходит среди собравшихся, собирая посуду. Он чувствует на себе мой взгляд и подходит, хотя я его и не подзывала.

– У тебя есть посуда, может, миска? – спрашивает он на моем языке. – Или ведро?

– О-откуда ты знаешь этот язык? – интересуюсь я.

– А почему бы мне его не знать? – косится на меня он. – Так есть у тебя ведро или нет?

– Нет…

Мальчишка идет прочь, поглощенный ведрособирательной миссией.

Не успеваю я окликнуть его, как Кила возвращается и садится рядом.

– Вижу, ты успела познакомиться с моим сыном, – усмехается она.

– Ты о мальчике? – поворачиваюсь я к ней.

– Да. О мальчике. Его зовут Вьет. Он мой сын.

– Он… очень занят.

– Ну да. Больше всего на свете его интересуют его эксперименты. Ты уж поверь мне. Нет возможности остановить его, когда он так увлечен.

– Прекрасное качество, – задумчиво говорю я.