Наверху мама оказалась единственной, кто еще сидел за ткацким станком. Я остановилась прежде, чем она заметила меня. У ее ног стояла горящая лампа и поднос с ужином, который она приберегла для меня, включая два толстых ломтя медового пирога. Как добра она была ко мне и моим братьям и сестрам! Как, должно быть, она ужаснулась, когда услышала пророчество провидца много лет назад. Я слишком сильно любила ее, чтобы осуждать.

Мама подняла глаза.

– Ты все это время была в священной роще?

– Еще я успела поговорить с Гектором.

– Мои достойные дети. Пожалуйста, съешь весь пирог сама, не отдавай ничего Майре. Твоя гончая уже вполне упитана, а вот ты слишком худая.

Я обняла маму и уткнулась лицом в ее плечо.

Она сказала, что завтра я могу вернуться в священную рощу.

– Ты можешь ходить туда, когда захочешь. Родителям женихов нравятся благочестивые девушки, но не пренебрегай и работой у станка. Мастерство они тоже хотели бы видеть в будущей невестке, – Она рассмеялась. – Самих женихов не слишком заботит мастерство или благочестие, если речь идет о настолько хорошенькой девушке. – Она легко прикоснулась к моему подбородку, поднимая лицо. – Еще и с такой улыбкой, как у тебя.

Мне удалось улыбнуться в ответ.

На следующее утро я целый час проработала за ткацким станком, а затем заглянула в кладовку рядом с кухней и наполнила корзину подношениями и еще одной мясистой косточкой для Майры. У ворот она выглядела скорее довольной угощением, чем опечаленной тем, что я снова ее покидаю.

Добравшись до священной рощи, я поставил чашу с миндалем на алтарь Аполлона и снова попросил прощения за то, что обидела его.

– Пожалуйста, позволь мне повернуть корабль судьбы.

Тот так и не появился.

«Значит справлюсь без тебя», – подумала я.

Стоило мне направиться к поляне Эвра, как в спину подул ветер, подгоняя вперед.

Бог уже ждал меня, сидя на своем алтаре.

– И все это – мне? – Он широко улыбнулся, глядя на корзину.

Опустив ее на траву, я отошла в сторону.

Бог склонился над подношениями, вытаскивая одно лакомство за другим и называя каждое.

– Ячменная лепешка. Овечий сыр, завернутый в листья. Сладкий лук, размятый с чечевицей.

Я скрестила руки на груди. Меня мучил вопрос и мне не терпелось его задать.

– Маринованный угорь. Я не пробовал его шесть лет и двенадцать дней. М-м. Грецкие орехи. Что это? – Он посмотрел на меня, держа последнее угощение. – Целая запеченная курица? Для меня? – Оторвав куриную ножку, он впился зубами в сочное мясо и добавил с набитым ртом: – Присоединяйся.

Я откусила маленький кусочек лепешки.

– Может ли твой ветер унести меня на гору Олимп? – Если Зевс окажет мне милость, все закончится, так и не начавшись.

Эвр запрокинул голову, я почувствовала дуновение ветра.

– Без приглашения? Зевс так разозлится, что создаст нового Эвра мне на замену.

Ох.

Я позволила его ветру унести прочь мое разочарование. Придумаю что-нибудь еще – сама или вместе с Эвром.

– Я узнала, кто такой Парис. Но как могло получиться, что он все еще жив?

Эвр поднял палец, давая мне знак подождать. Доев куриную ножку, он попробовал угря и закрыл глаза, смакуя угощение.

Наконец он вытер руки о тунику и произнес:

– Мой ветер летает повсюду. Подобно твоим родителям, главный пастух не смог убить младенца собственноручно, так что оставил его на горе умирать от холода или когтей и клыков диких зверей. Вот только малыша нашла и пригрела медведица. Когда пастух обнаружил, что Парис все еще жив, то сдался и вырастил его, – Эвр ухмыльнулся. – Царевич Трои, воспитанный как пастух!

– А как же язык, который пастух принес моим родителям?

– Язык оленя, – Эвр пожал плечами. – Хотя у оленей большие языки. Наверное, это был язык олененка.

– Парис знает, что он урожденный царевич?

– Его жена рассказала ему, – Эвр поведал, что мой брат женился на Эноне, горной нимфе, которая также была провидицей.

Нимфы были божествами, но не обладали бессмертием, хотя их жизнь могла длиться сотни лет. Я никогда раньше не видела нимфу. В нашей священной роще не было их статуй, а Эноны не было в моих видениях, потому что та была одновременно и богиней, и прорицательницей.

Эвр добавил:

– Парис строит из себя невесть что, но на деле он не так уж и хорош. Трус. Ленивый. Он позволил волку задрать ягненка, когда присматривал за стадом.

Я заглянула в будущее, которое наступит через час. Парис возлежал на кушетке в пещере, которую я впервые увидела, когда получила дар Аполлона, вот только в этот раз он, кажется, был один. Неужели суд уже закончился?

Заглянув еще на час вперед, я увидела в пещере вместе с ним мальчика. Еще через час произошла сцена, которую я наблюдала у конюшен после ссоры с Геленом. Видимо, именно тогда Парис и вынесет свой вердикт.

– Эвр? Может ли твой ветер донести меня до горы Ида?

– Да я донесу до нее целого быка!

Я рассмеялась, представив, как он поднимает на ладони огромного быка.

– Бык не стал бы пытаться спасти Трою. – Я пожала плечами. – Хотя о том, как это сделать, я знаю не больше него.

Я не понимала, какое отношение выбор прекраснейшей богини имеет к Елене – женщине, из-за которой, по словам моего близнеца, начнется война.

– Идем! – Эвр зашагал прочь, направляясь по тропинке к дальним воротам рощи, которые выходили на восток.

Я последовала за ним, подгоняемая ветром. За воротами раскинулись наши поля.

Бог остановился и присел на корточки. Ветер утих.

– Держись крепче за мою голову.

Его кудри были мягкими, как перышки.

– Обхвати меня ногами за талию. Готова? – Он подпрыгнул в воздух, не дождавшись ответа.

Вокруг нас закружился вихрь. Я услышала голос Эвра:

– Нельзя ее уронить.

Священная роща отдалялась, словно это она падала, а не мы поднимались. Меня дернуло вперед.

– Держи ее крепче, глупец! – обругал себя Эвр.

Только бы пережить эту поездку верхом на ветре!

Я прижалась к богу так крепко, как только могла, но ветер дул все сильнее и сильнее. В какой-то момент моя хватка ослабла, и нас раскидало в разные стороны.

За пределами потока, несущего бога, воздух был спокоен. На мгновение я словно повисла в пустоте. В этот миг перед глазами пронеслись образы матери, отца, Гектора, Гелена, Майры. Я начала падать.

8

Подо мной бежали мутные воды Скамандра. Я подобралась, готовясь к столкновению с поверхностью реки, но почти у самой глади коричневой воды Эвр схватил меня за лодыжки. С глухим ударом мы рухнули на берег. Я приземлилась на левое бедро и плечо.

Вдалеке блеяли овцы.

Бог сел и проревел:

– Ты отпустила меня! Решила полетать самостоятельно?

Я не должна кричать на бога. И все же я закричала:

– Я не отпускала тебя! Это твой ветер унес меня прочь!

От его ярости трава припала к земле, но направлена она была не на меня.

– Я глупец! Думаю, что способен на все. Но я не думаю! Ее судьба и судьба ее города не должны зависеть от идиота вроде меня. И как мне сказать ей, что она должна найти себе в помощники кого-нибудь получше?

Я была поражена тем, что бог винил в случившемся себя.

И что мне теперь делать? Мне нужно как можно скорее добраться до горы Иды.

Нога болела, но идти я могла, а через несколько шагов даже хромать почти перестала. Может быть, львы будут слишком заняты сегодня, чтобы обращать на меня внимание.

– Куда ты идешь? – удивленно окликнул меня Эвр.

– Если меня не съест лев, я доберусь до горы засветло, – в моем голосе сквозило недовольство. Бог бросил меня – во многих смыслах. – Может быть, я еще успею.

Он шагал передо мной, развернувшись спиной вперед и не спуская с меня глаз.

– Но тебе лучше пойти со мной. Меня львы не посмеют беспокоить. – Он увидел мое замешательство. – Ты думала, что я оставлю тебя здесь? – Бог не стал дожидаться ответа. – Мы полетим медленнее, не очень высоко, бок о бок.

Он обхватил меня за талию, я сделала то же самое, почувствовав легкое головокружение. Мы с Мело и Аминтой иногда стояли так же близко друг к другу, когда танцевали, но от близости с ними у меня никогда не кружилась голова!

Его ветер мягко приподнял нас над землей и понес вперед. Высокая трава задевала мои лодыжки, так что я согнула ноги в коленях, словно сидя в кресле. Как чудесно!

Ветер набирал силу. Эвр крепко держал меня, и от этого по коже бежали мурашки. Я поняла, что улыбаюсь.

Мы миновали раскидистый орешник. Овцы и тощие коровы паслись на коричнево-зеленой траве. Какое-то время, не отставая от нас, вдоль берега летела цапля, но затем она приземлилась и осталась позади. Впереди же горизонт вздыбился несколькими возвышенностями. Одна была выше остальных – гора Ида. Как и у горы Зевса, Олимпа, ее вершину окутывали облака.

Скоро мы оказались вблизи ее подножия.

Возненавидит ли меня Парис? Ненавидел ли он всю нашу семью? Ненавидел ли он Трою?

Гору словно расчертили полосами: зеленые луга под серыми утесами, под белыми облаками.

Мы осторожно приземлились на каменный выступ. Далеко внизу неслась пенистая река. В противоположной стене виднелся фасад дворца, выточенного в теле горы, а через отделявшее нас от него ущелье был перекинут мост, обрамленный коралловыми колоннами.

– В этот раз вышло лучше. – Эвр размял руки. – Лучше ведь?

– Намного лучше. Это было просто чудесно. – Я улыбнулась богу. – Спасибо.

Он покраснел.

– Хорошо.

Три ворона пригибали к земле ветвь тонкой рябинки, цеплявшейся за стену расщелины.

– Ты их видишь? – тихо спросила я.

– Мрачные птицы.

В отличие от Аминты, бог их видел. Вероятно, смертные не способны видеть этих птиц, за исключением тех, к кому прикоснулся Аполлон.

Вместо того, чтобы перейти мост, я продолжила говорить:

– Разве фасад дворца не прекрасен? – Вход был увенчан белокаменным фризом, изображавшим женщин, ныряющих со скал. – Думаю, на нем изображены нимфы.

Богини могли уже прибыть.

– Грандиозно, – согласился Эвр.

Я кивнула и тяжело сглотнула.

– Если ты меня попросишь, – добавил Эвр, – я брошу твоего брата в реку. Я буду кружить его до тех пор, пока он не увидит дюжину богинь вместо трех.

С какой добротой он ко мне относился! Я рассмеялась.

– Не знаю, поможет ли Трое то, что он будет мокрым и шатающимся от головокружения.

Из дворца появился мужчина и, улыбаясь, поспешил к нам.

– Сестра!

Я постаралась улыбнуться в ответ, но вряд ли выглядела по-настоящему радостной.

Должно быть, жена предупредила его о моем появлении и сказала, кто я такая. Он не казался разгневанным. Напротив, он широко раскинул руки в приветствии.

– Здравствуй! Здравствуй! Здравствуй!

И хотя он явно красовался, его радость вполне могла быть искренней.

– О, сестра! – У мужчины был высокий лоб и точеные скулы отца и большие серые глаза матери. Оказавшись рядом со мной, он резко остановился, протянул руку и коснулся моих волос, затем плеча. – Сестра. Семья. Семья, в которой я родился. Как сладко звучат эти слова.

Вороны встревоженно закаркали:
На склонах Иды дивная кувшинка
Хранит в бутоне сладкий сок.
Один глоток убьет несведущую жертву!
Не пей мед брата, бедная Кассандра!

Он мечтал о семье, и, несмотря на предупреждение воронов, я подумала, что вместе мы могли бы спасти Трою. Я испила его меда.

Парис, кажется, птиц не замечал. Кивнув Эвру, он сказал:

– Добро пожаловать.

Эвр коротко кивнул в ответ.

– Большое спасибо за то, что привел ее сюда.

Я представила Эвра, назвав его восточным ветром.

– Тогда спасибо тебе за то, что принес ее сюда, – помолчав мгновение, Парис спросил: – Скажи, пожалуйста, у нас с сестрой похожи подбородки, если не по размеру, то по форме? У нас семейные подбородки?

Я подавила желание дотронуться до своего подбородка.