Коллеги, когда вы пишете в сценарии «Ольга испаряется» – это означает, что в кадре происходит следующее – минуя стадию жидкости, Ольга переходит в газообразное состояние.

Всегда считалось, что самая пагубная страсть – это жажда наживы. Нас с детства учили тому, что все самые страшные преступления люди совершали ради денег. Но история учит нас совершенно другому – все самые страшные преступления в истории человечества совершали отпетые идеалисты ради прекрасных и благих идей.

Как полюбить кризисы

После нового года сразу две ученицы с размаху влетели в кризис. И сразу паника – ах, кризис. Спокойствие, только спокойствие, дело житейское. Я уже делал отдельный урок в мастер-группе о том, как правильно проходить кризис. Но тема горячая, возможно, нужно будет сделать что-то более развернутое, прямо чувствую, что людям это нужно.

Итак, самое важное, что нужно знать про кризис. Кризис – это нормальное событие в жизни творческого человека. Это одна из стадий роста. У кого нет кризисов – у того нет роста. И чем больше кризисов, тем лучше. Обычные люди проходят за свою жизнь 2—3 кризиса. Выдающиеся – до сотни.

Кризис – это всегда отмирание чего-то, что перестало помогать вам выживать. И появление чего-то нового, что будет помогать вам выживать в будущем.

Скажем, без «Арзамасского ужаса» не было бы позднего Толстого. А были бы «Война и мир-2» и «Война и мир-3» (бр-р).

Стратегия прохождения кризиса слишком объемная, чтобы ее излагать на полях этой книги, но вот два главных правила:

Прежде всего – кризису нельзя сопротивляться. Если вы чувствуете, что он надвигается, отдайтесь ему. Ныряйте вглубь и смотрите в оба – что там, в глубине, какой подарок для вас припасен.

Второе – во время кризиса обязательно кто-то должен быть рядом. Супруг, друг, коуч, психотерапевт. Кто угодно. А то, знаете, бывают такие глубины, из которых в одиночку не вынырнуть.

Господи, дай мне силы делать только то, что я хочу делать, дай мне стойкости, чтобы не никогда не делать то, что я не хочу делать, и мудрости, чтобы отличить одно от другого.

Наверное, все читали статус Акунина об эффекте Голема и эффекте Пигмалиона. Кто не читал: суть в том, что если человеку говорить, что он идиот и бездарь – он стремительно тупеет. А если человека хвалить – он умнеет. Так вот, мне кажется, нужно этот эффект принять во внимание нашим продюсерам, которые очень любят публично высказываться на тему «У нас нет сценаристов, а те, что есть – жадные и бездарные». От таких высказываний сценаристов у нас становится меньше, они становятся жаднее и бездарнее. А если все время говорить, что у нас много прекрасных, талантливых, скромных и самоотверженных сценаристов (тем более, что так оно и есть), то от этого сценаристов станет больше и они от этого станут прекраснее, талантливее, скромнее и самоотверженнее.

Глянули наконец пилот «Ласт оф ас». Ну что вам сказать. Крейг Мэйзин умеет писать интересно. Самое важное в адаптации – создавать новое, сохраняя дух первоисточника. А не сделать так, чтобы было максимально похоже на оригинал. Интересно, как к сериалу отнеслись поклонники игры.

Помните Питера Джексона, как его травили фанаты «Властелина колец», а в конце концов признали это работу эталонной экранизацией. Я знаю другой, более близкий пример – блестящую экранизацию романа «Мать» Пудовкина. На мой взгляд, заметно сильнее книги.

В общем, на мой взгляд, скорее получилось. Смотреть можно.

Есть только одно но, но это но большое и жирное. Западные властители умов настолько потеряли этические ориентиры (чего стоит апология управляемого геноцида в «Мстителях»), что уже сами не знают, что они вообще хотят сказать зрителям. И как правило, их сообщение состоит в том, чтобы убедить зрителя в чем-то заведомо противоречивом. Условно, «Федр» спасает жизни людей от заражения, а «Светлячки» занимаются террором и контрабандой, выходя за стену и рискуя принести заразу в город и погубить всех выживших. Но участники «Федр» показаны коррумпированными и жестокими мерзавцами, а «Светлячки» – наоборот, борцы за свободу и демократию.

Такая же фигня была в «Черном Адаме». Плохие террористы шатают хорошую диктатуру, а хорошие террористы борются за свободу с плохой диктатурой.

Как говорится в известном меме, я запутался.

Все-таки двоемыслие – опасная штука. И если честно, у меня возникает ощущение, что насадить пытаются не какую-то конкретную мысль или идею, а именно саму стратегию двоемыслия. Любое сообщение заведомо противоречиво, чтобы человек уже и не пытался угадать, кого он должен сегодня поддерживать, а кого осуждать, а просто говорил – «не морочьте мне голову, скажите, какой ответ правильный».

Как сделать потрясающее украшение для девушки?

Залип, смотрю всякие видео, в которых люди сложно и с кучей материалов и инструментов мастерят из подручных средств всякие поделки.

Ну-ка, посмотрим.

Сначала в ванночку заливают липкое синее желе.

Потом девушка целует губами эту синее желе.

Потом в ямку в синем желе наливают зеленую жидкость.

Зеленая жидкость застывает, ее выковыривают ножичком.

На получившуюся зеленую хреновину из застывшей жидкости с другой стороны выкладывают гайки в три ряда.

Поливают гайки золотистой жидкостью.

Обдувают из трубочки.

Высверливают каждую гайку изнутри, расширяя отверстие.

Полируют.

Посыпают порошком.

Растирают.

Подкрашивают.

Подпиливают.

Промывают.

Протирают.

Берут проволоку.

Наматывают ее на карандаш.

Отрезают колечки.

Колечки собирают в цепочку.

Каждое колечко запаивают намертво.

Добавляют синий воск.

Что-то делают с этим синим воском.

Прикрепляют цепочку к гайкам.

Полируют.

Подпиливают.

Подкрашивают.

Промывают.

Протирают.

Показывают.

То, что получилось, выглядит как набор гаек на цепочке.

Отдают девушке и она его надевает себе на губу.

Выглядит так, будто она накануне заснула лицом в ящик с гайками.

Если у прозаика, драматурга, поэта не принимают текст – этот текст все равно где-то остается, сохраняется. Он может быть опубликован позже, когда автор займет свое достойное место в истории литературы и редакторы выгребут все его черновики.

А вот у сценариста по-другому. Лес рубят – щепки летят. Иногда лучшие придуманные им сцены, диалоги, реплики убираются при редактуре. Дэвид Милч говорил, что некоторые отличные сцены из «Дедвуда» отправлялись по разным причинам в корзину и никто никогда их не прочитает.

Как никто не прочитает «Тараса Бульбу» или «Обитаемый остров» Володарского. Текст написан – не не стал фактом истории литературы или кинематографии.

У меня есть собственное кладбище из полностью написанных, выкупленных и похороненных продюсерами двух сериалов – 4 и 16 серий.

Иной раз думаешь – Господи, но ведь вся жизнь туда и ушла – в эти похороненные серии, в эти вырезанные сцены. А на экран попали только обрезки, ошметки, то, что вошло в формат, то, что смогли совместить со своим представлением о прекрасном редакторы на телеканалах.

Мне кажется, что оно все где-то живет, все эти наши убитые, зарезанные, замученные идеи, сцены, реплики, сюжеты. Где-то они живут и прорастают – в других наших текстах, в текстах наших учеников.

В улыбках наших детей, в конце концов.

Пусть так и будет.

Для того, чтобы сценарий сняли, он должен быть достаточно хорош. Но не лучше.

Просто чтобы не забыть:

Нет такого слова «улики».

Есть слово «вещдоки».

Позвонил очень известный режиссер. Живой классик. Я учился на его фильмах. Говорит:

– Прочитал твой «Букварь сценариста». Как жаль, что у меня не было такой книги, когда я начинал.

На самом деле я тоже очень жалею, что у меня не было такой книги, когда я начинал.

Зато у вас она есть. И слава Богу.

Очень тяжелое впечатление произвел номер «Афиши» с «Советами старейшин» (за исключением разве что Жолковского). Злые все, очень злые старики.

Читал и все вспоминал Бориса Ефимова. Вообще, среда художников -карикатуристов весьма ядовита. Не забуду, как они один за другим приходили ко мне в редакторский кабинет в «Крокодиле» и рассказывали друг про друга гадости. И только Борис Ефимов (к которому домой, понятное дело, я ездил сам) всех хвалил. Ему все нравилось. И все ему нравились.

Посмотрел «Золотистую долину» Шенгелая. Фильм 1937 года. Вот синопсис: «Играя на слабых струнках характера председателя колхоза „Золотистая долина“ – тщеславного и безынициативного Тэдо, замаскировавшийся под счетовода враг постепенно берет инициативу в управлении. Между тем, в колхоз из Красной Армии возвращается Георгий и очень быстро завоевывает авторитет у молодежи».

Но кино, конечно, не об этом. Кино о сильных и красивых молодых людях, которые пытаются жить несмотря ни на что. Петь с заткнутым ртом. Танцевать со связанными ногами. Кинопамятник насилию над искусством и над людьми. После этого фильма я даже уже не могу злиться на Шенгелая за то, что он выкинул из титров «26 комиссаров» Ржешевского…

Должен ли автор слушать свою аудиторию?

На мой взгляд, для того, чтобы автор развивался, он должен получать от своей аудитории обратную связь. И это не только похвала, если получилось, или порицание, если не получилось. Автору нужно знать о своей работе много больше, чем просто «хорошо» или «плохо».

Например, Анатолий Васильев порой, посмотрев из зала свой спектакль «Взрослая дочь молодого человека» с тревогой говорил «стали много смеяться». И назначал полный прогон и внутри спектакля что-то поправлял-докручивал. И после этой докрутки действительно, в зале смеялись вроде бы меньше, но выходили после спектакля более погруженные в себя. Спектакль начинал действовать на более глубинном уровне. Согласитесь, это уже не просто «хорошо-плохо».

Автор получает эту обратную связь самыми разными способами – и отзывы критиков в этом случае скорее мешают, чем помогают. Потому что критики (если они не Полин Кейл) пишут для зрителей, а не для авторов.

Скорее здесь важна реакция зрителей в зале при просмотре фильма – где смеются, где плачут, где орут от страха, где скучают, где смотрят во все глаза. Конечно, не всегда целью автора является удовольствие зрителя – порой цель автора спровоцировать, задеть, оскорбить зрителя. Но и в этом случае автор должен понимать – а достиг ли он цели? Оскорбился ли зритель? И по тому ли поводу оскорбился, по какому нужно?

Не бывает авторов, которые обладают умением угадывать реакцию зрителей от рождения. Хотя бывает так, что первый же фильм автора наполнен такой энергией и задором, что этого задора хватает для того, чтобы увлечь зрителя и заставить его не замечать огрехов съемок и монтажа.

Очень часто автору нужно сделать несколько фильмов, чтобы научиться управлять вниманием зрителя и его эмоциями.

Итерация за итерацией. Сделал проект – посмотрел на реакцию зрителей, сделал выводы. Сделал следующий – посмотрел на реакцию зрителей, сделал выводы.

Именно поэтому я верю в то, что режиссер, который снимает 100 фильмов (автор, который пишет 100 сценариев или книг) – рано или поздно сделает если не шедевр, то отличный фильм (книгу, сценарий).

И очень не верю в то, что можно много-много лет делать один и тот же фильм (книгу, пьесу, сценарий) и в результате получится шедевр. Именно из-за отсутствия обратной связи внутри этого процесса.

Хуциев, которого называли мастером пролонгации, снимал долго. Но всегда тестировал на аудитории свой материал, все время устраивал показы и смотрел на реакцию зрителей и учитывал ее при монтаже.

Кстати, именно поэтому, когда выходил его новый фильм, очень часто он не производил такого оглушительного впечатления, какое мог бы произвести – потому что его идеи в виде неуловимого, но вполне ощутимого влияния успевали разойтись по другим фильмам, поскольку этими зрителями-тестировщиками были коллеги-режиссеры.