– Я три дня назад был на репетиции в ТЮЗе – ученик бывший пригласил, он там за музыку отвечает. Они сейчас сказку ставят. Опять вы! И песни хороши. Несколько штук даже не «великие» – следующая ипостась. «На века». Не пригласите в Краснотурьинск на репетицию?

– С удовольствием. Приезжайте числа 7-го мая, на три дня. Увидите и генеральную репетицию, и концерт. А если приедете с мальчиком, лет десяти, с хорошим высоким голосом, то вообще замечательно. Есть несколько песен, а вот исполнителей хороших нет, – Вика вспомнила свою идею поискать «Серёж Парамоновых» в Свердловске.

– Договорились. А сейчас, может, споёте что?

– Слушайте, – Вика села за рояль. Вещь!

– «Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой,
Что тебе снится, крейсер „Аврора“,
В час, когда утро встаёт над Невой?»

Плакал ректор. Не навзрыд. Просто слёзы катились. Не замечал.

– Сюда мальчик и нужен? – прокаркал, когда отзвучали последние аккорды.

– И сюда.

– Найду. Весь Свердловск перерою.

Штирлиц утёр пот. Вместо врага – соратник.

Событие двадцать пятое

Как там мессир Воланд говорил Маргарите на балу:

«Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут».

Дали. Пётр был последним. Сначала давали учёным. Ни одной знакомой фамилии. И вдруг: Новиков Сергей Петрович – старший научный сотрудник Математического института имени Владимира Андреевича Стеклова Академии наук СССР, за цикл работ по дифференцируемым многообразиям. Целоваться с Брежневым вышел тот самый Сергей, что помог у Люши на дому решить проблему с «кубиком Нерубика». Тесен мир.

А дальше ещё интереснее. Лясс Абрам Моисеевич – заведующий лабораторией, Борсук Павел Афанасьевич – старший научный сотрудник ЦНИИТМ; Долбенко Евгений Тихонович – бывший главный металлург Южуралмашзавода; Онуфриев Иннокентий Александрович – бывший главный инженер МЧЗ «Станколит»; Ткаченко Андрей Сафронович – начальник цеха МЗ «Запорожсталь» имени Серго Орджоникидзе; Рыжков Иван Васильевич – доцент ХПИ имени Владимира Ильича Ленина, за разработку и внедрение в производство принципиально новой технологии литейного производства – изготовления стержней и форм из жидких самотвердеющих смесей.

Мать вашу, родину нашу. Это придумали в 1967 году. А когда начали внедрять? Через сорок лет. Пётр и внедрял, году эдак в 2007-м, на заводе, в РМБ (ремонтно-механической базе). Ну нет, не отвечает он за всю страну, а на БАЗе внедрим в этом году. Связи решают всё. Вот сейчас и свяжемся с Абрамом Моисеичем.

А дальше пошли соратники.

Светлов (Шейнкман) Михаил Аркадьевич (посмертно) – за книгу «Стихи последних лет».

Караев Кара Абульфаз оглы – за музыку балета «Тропою грома» (1958).

Моисеев Игорь Александрович, балетмейстер – за концертную программу ГААНТ СССР (1965).

Пименов Юрий Иванович – за серию картин «Новые кварталы».

Симонов Рубен Николаевич – за постановки пьес классической и современной драматургии в МАДТ имени Евгения Багратионовича Вахтангова.

Ну, и:

Тишков Пётр Миронович – за цикл песен ко Дню Победы.

Достойные соратники. Пётр впервые узнал, что замечательный русский поэт Светлов на самом деле Шейнкман. Бывает. Моисеев (слава богу, не тот – тот родился в тюрьме и имел фамилию Мойсес) и Симонов (тоже не тот), оказывается, Симонянц, – на слуху. Композитора Караева и художника Пименова Пётр не знал и в будущем ни разу не слышал – но познакомиться стоит. Связи.

Что ж, пора идти целоваться. Пётр содрогнулся. С мужиком целоваться взасос! Как отучить Брежнева от этого? Потом ведь весь мир над ним смеяться будет. Вытерпел. Зажмурился и губы сжал со всей силы. Аж шатнуло. Пожал руку мягкую.

– Спасибо.

И вдруг Брежнев выдал явно не по протоколу.

– Хорошие песни. Слезы текут. Тебе спасибо, Пётр. И дальше пиши такие песни.

Неплохой вроде мужик, а во что страну втравил? Советчики хреновые. Суслов, Андропов, что ввергли СССР в афганскую войну. Интересно, сработало ли письмо? Пока вроде никаких изменений. Дождёмся посадки Союза-1, а потом середины мая, когда Семичастного заменят на Андропова. Сядет ли? Заменят ли?

Награждение, что символично, происходило в Свердловском зале Кремля.

Потом был банкет – и даже не фуршет, ещё не придумали. Сидели за столами.

Тихон Хренников, заместитель председателя Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, толкнул речь. Не умеет, занудно до смерти. Потом слово дали первому Герою Социалистического Труда в области литературы, поэту Николаю Тихонову. Седой, вальяжный, громогласный. Чуть живее получилось. Настал черёд и Фурцевой. Вот молодец тётка! Речь так речь. И ничего не понятно, и хочется встать и аплодировать. Талант.

Пришлось и Петру выступать. Все награждённые благодарили партию и правительство, обещали оправдать высокое доверие. Штелле решил не выделяться и не креативить. Не время и не место. Поблагодарил тех же и добавил «дорогого Леонида Ильича» – ещё не вошло это у народа в обязательную привычку. Обещал написать ещё больше хороших песен.

Выделился старый знакомый. Сергей Новиков решил, видно, воспользоваться трибуной и предложил открыть в каждом городе математический класс, а в Москве или Ленинграде – основать интернат для особо одарённых. Всё правильно сказал, только место перепутал. Путин его в Сочи создаст. Там детям лучше, чем в стоящей на болотах Москве и в совсем уж заливаемом и сверху, и снизу Ленинграде.

Когда начали вставать и вести застольные беседы, к Тишкову выстроилась очередь. Первым подлетел не присутствовавший в зале министр автомобильной промышленности СССР Александр Михайлович Тарасов, а Тихон Хренников, эдакий цепной пёс реакции. Сейчас, надо думать, поводок в руке Суслова.

– Пётр Миронович, рад знакомству! Ваши песни – это просто глоток свежего воздуха, – ну ничего себе. Правду ли писали в будущем о сём муже?

– Спасибо, Тихон…

– Николаевич.

– Спасибо, Тихон Николаевич. Только не просите спеть, нет ни слуха, ни голоса, – поржали.

Хренников ещё раз пожал руку и сделал вид, что отошёл, а сам пристроился чуть в стороне за спиной. Подслушивает. Значит, не врали про его любовь к «борьбе с формалистами». Да и пусть слушает.

Вторым прорвался Сергей Новиков. Математик поздравил, пожал руку, выслушал ответный комплемент и почти отошёл. Ага. Сделал вид, что пытается отойти, и глазами в угол стрельнул. Прогулялись до угла.

– Пётр Миронович, есть новости по вашему кубику?

– Давай так, Сергей. У меня есть пара образцов. Не с собой, конечно. Приходи завтра утром по тому же адресу, часов в десять, – понятно, что в этот раз Тишков поселился в гостинице «Россия», с ним ведь дочь и Маша-Вика – но вот завтра у него назначена встреча с химиками у Чуковских дома. Совместим. Кубики сделали на зоне и вручили торжественно Петру за пять пачек «со слоном». Почти бесплатно.

– Пётр Миронович, к вам и не пробиться, – вот на этот раз министр.

– Александр Михайлович, вы не переживайте. Конечно же, мы возьмём мальчика. Как его зовут?

– Тёзка ваш. Почти полный. Пётр Митрофанович, – чуть улыбнулся.

– Возьмём тёзку. Он один будет?

– А мать?

– Она тоже больна?

– Тоже, от неё и заразился.

Час от часу!

– Женщина в каком состоянии? – вот уж вляпался так вляпался.

– В среднем, – губы поджал.

– Она вам дочь или невестка?

– А это имеет значение?

– Я просто хотел спросить, а остальных членов семьи она не заразила? – лысый министр, похожий на Хрущёва, поджал губы. Властный товарищ, не привык просить.

– Нет, недавно все проверялись. Это невестка.

– Хорошо. Пусть приезжают. Разместим обоих в детском тубдиспансере. Там сейчас немного свободнее стало, – и правда ведь, за последние три с небольшим месяца выздоровело десять детей, а прибавилось только трое, да и те – из Карпинска и Волчанска.

– «Чайку»…

– Подождите, Александр Михайлович. У меня к вам три просьбы. Даже, вернее, предложения. Два вам точно понравятся, да и третье интересное.

– Предложения? Кого-то устроить нужно в министерство? – конечно же, «балшой началник».

– Нет. Это не на минуту разговор, к тому же, нужно показывать картинки.

– Что машину спроектировали? Фурцева говорила, что вы инопланетянин, – улыбнулся, оттаивая, но глаза невесёлые.

– И машину тоже. Где мы сможем спокойно поговорить?

– Надолго в Москве? – протёр лысину платочком министр.

– Дня на три-четыре. Как пойдёт.

– В понедельник в восемь утра в министерстве. На вас будет выписан пропуск. Кто-то нужен кроме меня? – вот, ну есть же деловые люди.

– Нужен человек, который занимается кузовами «Волг».

– Две сороки! Будут вам сороки, – теперь улыбнулся по-настоящему.

– Сороки?

– Юрий Наумович Сорочкин – это заместитель главного конструктора завода по кузовам. Виктор Петрович Сорокин – заместитель начальника экспериментального учебного цеха автозавода. Они на ГАЗе главные спецы по кузовам. Их там «двумя сороками» зовут. Сегодня же вызову, к понедельнику прибудут. Не придётся хоть краснеть? – опять насупился товарищ.

– Придётся. По противоположной причине.

– Заинтересовали. Сегодня суббота. В понедельник. Знаете, где находится наш дом терпимости?

– Дом терпимости?

– Здание имеет множество входов и выходов с разных сторон, в нем полно переходов, лабиринтов и тупиков. До революции это был доходный дом Алексея Хомякова. Ходят слухи, что в годы НЭПа в нем размещался дом терпимости – благодаря множеству лабиринтов, тупиков, выходов посетителям удавалось избегать нежелательных встреч.

– Не слышал. Интересно.

– Дом стоит на пересечении Кузнецкого моста и Петровки. Красивое здание, найдёте. Ну, не буду больше задерживать, вон к вам уже очередь выстроилась, – снова протёр лысину платочком, и крепко сжав руку, отошёл.

– Пётр Миронович! – вот и Фурцева.

– Добрый день, Екатерина Алексеевна, – чуть снова не поклонился. Здесь бы выглядело не смешно.

– Пётр Миронович, не знаю, плохо это или хорошо, но Михаил Андреевич и Леонид Ильич хотят познакомиться с Машей… вашей, – и радостно щерится, вспомнила про рифму.

– И где они?

– Сейчас пошли в малый зал. Там отдельный стол для руководителей.

– Я про Машу и Таню.

– А я откуда знаю? Шучу, не пугайтесь. Твой человек их у входа в Кремль встретил и проводил в гостиницу, потом моему заместителю отзвонился, а он мне передал, – у, змея! Пётр аж взмок. Потерять этих пигалиц в Кремле…

– Уже послали?

– Конечно, – снисходительно улыбнулась Фурцева.

– Позвоните в номер, пусть посланец возьмёт серый чемодан. Без песен ведь не обойдётся.

– Уже чемоданами песни возишь? – чуть пьяненькая Екатерина Великая прыснула.

– Приходится с вами, – лучший экспромт всегда получается после долгих репетиций. Вот и проверим эту поговорку.

– Как привезут, я тебя заберу. Веселись пока. Много не пей, – и ломанулась за Хренниковым.

Ну, осталось пообщаться с Абрамом Моисеевичем Ляссом. Заведующий лабораторией ЦНИИТМ. Как это расшифровывается? ЦНИ понятно – Центральный научно-исследовательский. ИТМ – институт тяжелого машиностроения? Или точного? Военный, значит. Из Подольска.

– Абрам Моисеевич, можно вас украсть у дамы на пару минут? – завлаб, высокий, почти лысый мужчина с остатками волос только в районе висков, подливал вина крашеной шатенке, не очень-то молодой и совсем не привлекательной.

– Вы ведь композитор? – орлом вылетел лауреат из-за стола.

– Поэт. Это к делу не относится. Я Первый секретарь горкома партии в городе Краснотурьинске. У нас там есть Богословский алюминиевый завод.

– Знаю, даже знаком был с Рюминым, – покивал Моисеевич.