Как сказал Виктор Михайлович, против меня выступило два человека, и, естественно, на весах выигрывают они, а не я. Ирина и Тамара Васильевна в один голос подтвердили, что я имею непосредственное отношение к досугу соседки по комнате. Ирина не стала отрицать своей вины, но утянула и меня на дно, а Тамара Васильевна подтвердила. И она была права, потому что, цитирую: «Тамара Васильевна работает у нас пятнадцать лет, со дня открытия общежития, у нас не может возникнуть сомнений.»

Конечно, после этого я позабыла о своём же обещании не подставлять старушку и высказала декану всё. Что ей заплатили, чтобы она меня оклеветала, что она брала взятки от Ирины за молчание, но всё без толку.

– Не усложняйте ситуацию, студентка Ефимова, – устало вздохнул мужчина. – Вы нарушили правила общежития и были на грани того, чтобы опозорить престижное учебное учреждение. Скажите спасибо, что лишились только комнаты, а не бюджетного места в нашем вузе, или вообще не отчислены, – закрыл мне рот моментально.

Мне нечего было сказать, я только кивнула, не в силах выдавить из себя слов благодарности. Проиграла, слушать и разбираться никто не станет, а если буду настаивать, и правда могу лишиться своего тёплого места на скамейке студентов. Испытывать судьбу не могу, родители не переживут ещё и это сейчас.

Решила, что ничего страшного, найду себе комнатушку подешевле для начала, а там посмотрим. Работу нормальную подыщу и поменяю на что-нибудь получше. Могла, конечно, обратиться к своим подругам, но Таша живёт с родителями, и сейчас она в горах с Артёмом. А Ева… уже в городе, но у неё новый проект, и, по всей вероятности, свободное время она проводит с Демьяном. И скоро к ней сестра переедет, куда ещё и меня впихнуть… В общем, в любом случае мне искать квартиру.

Квартиру, загнула-то как. На те деньги, что у меня есть, мне хватило на кровать в убогом хостеле, где тараканы чувствуют себя хозяевами. Нормальная комната, даже у какой-нибудь бабульки, стоит недёшево, и плюс надо оплатить на месяц вперёд, потому что всем нужны гарантии. А так как работу я ещё не нашла, и те средства, которые у меня имеются, нужно растянуть на долго, я остановилась на самом дешёвом – хостеле.

Контингент здесь такой, что и в страшном сне не приснится, алкаши одни. Я здесь второй день, и работники со стройки в двух кварталах отсюда по вечерам устраивают пьянки до полуночи. Не знаю, как они ещё работают после такого, из-за таких вот потом по интернету гуляют мемы с неудачными ремонтами.

В общем, грязно, шумно, вонь стоит такая, что невозможно дышать. В комнате, где я снимаю место, есть три таких работника, и утром две девушки поселились, которые здесь проездом. Удивило, что они с удовольствием согласились «составить компанию» этим алкоголикам. А потом я полночи слушала стоны из соседней комнаты, где живет остальная часть бригады.

Прошлой ночью глаз не сомкнула, всё боялась, что им мало будет двух девушек, и они придут за мной. Ведь «предложили» расслабиться и выпить с ними, но, так как были ещё не до конца пьяными, спокойно приняли мой отказ. С натяжкой и после трёх моих отрицательных ответов, но приняли. Стены тонкие, не слышать их громкий мерзкий смех, было невозможно.

Тогда меня и прорвало, открыв сообщения, в отчаянии написала Грозному, не обвинила его, как несколько СМСок назад, а попросила прощения. Но под утро, когда звуки из соседней комнаты стихли, я провалилась в тревожный сон. Вздрагивала при малейшем шорохе, а проснувшись, отметила, что выгляжу ровно как «мои соседи» – словно всю ночь вливала в себя дешёвую водку.

Принялась искать что-то другое, потому что вот так жить даже временно невозможно. Я готова заплатить больше, пойду работать ночами, одолжу в конце концов, но оставаться здесь не намерена. И нашла недалеко отсюда, цена повыше, но, судя по фотографиям на сайте, место немного приличнее этого. Радостно собралась, оделась и перед выходом полезла в сумку, чтобы проверить документы. В отличие от этого места, там проверяют паспорт.

Не обнаружив документа в сумке, вспомнила, что положила под подушку вместе с бумажником. А достав его и открыв, едва устояла на ногах, грохнувшись на кровать. Денег не было, даже мелочи, всё забрали. Как? Как я могла не почувствовать, что кто-то лезет мне под голову? Я и спала-то всего часа три! И не могу сказать, что крепко. Ну, на час я точно отрубилась без задних ног, наверное, тогда и стащили. Конечно скандал с тучной женщиной, хозяйкой этого места, ничего не дал. Она только потребовала деньги за следующие сутки, слава богу, пара сотен остались по карманам.

И вот, который час сижу на чёртовом подоконнике, лью слёзы, и когда Грозный написал, я послала его к чертям. Он во всём виноват, Ирине незачем было меня подставлять, и Тамаре Васильевне тоже. Все жили как жили и ничего не мешало, все были довольны. А тут, стоило Грозному объявиться в общежитии, и начались проблемы.

От рыданий и мыслей, куда деваться, уже разболелась голова. За окном давно стемнело, соседи опять пьянствуют, девушки выселились ещё в обед. Уверена, они стащили у меня деньги, мужики не могли, иначе украли бы их ещё в первую ночь.

Вздрагиваю, когда за стеной раздаётся грохот, а следом дикий хохот, и в этом шуме я разбираю слова «давай, вперёд», но не успеваю ничего понять, как дверь распахивается, ударившись о стену, и в комнату заходят двое мужиков. Один низкий и толстый, в расстёгнутой рубашке, являющей миру его волосатое пузо. А второй повыше, но крепкий такой, в одних потёртых джинсах.

– Красавица не желает с нами выпить? – заплетающимся языком спрашивает высокий, пока пузатый вытирает рот и осматривает меня с ног до головы.

– Нет, – вжимаюсь в окно, предчувствия беду.

– Ломается, – комментирует низкий и надвигается на меня. – Цену себе набиваешь?

Сердце пускается вскачь, дрожащими руками нащупываю ручку окна, но вспоминаю, что она заколочена гвоздями, единственный выход – это дверь, потому что в форточку я не влезу.

– Девка что надо, лучше вчерашних, – скалится высокий, обнажив жёлтые зубы, так же приближаясь ко мне.

Я знаю, прекрасно помню глаза человека, который собирается насиловать. Очень не к месту вспоминается взгляд Грозного тогда в его квартире. В его глазах были только похоть, желание и возбуждение. А у этих мужиков… как и у Ромы в тот злополучный вечер.

– Я полицию вызвала, – лепечу и тут же вскрикиваю, когда меня хватают за волосы и валят на пол прямо у грязных вонючих ног.

– Зря ты это сказала, – ржёт один из них, не вижу кто. – Но ладно, мы быстро справимся, – слышу звук расстёгиваемой молнии штанов.

Не знаю, стоит ли кричать, кто-то придёт на помощь? Очень сомневаюсь.

– Хватай и пошли, – говорит вроде низкий.

– Не, пусть нас ублажит, потом уведём, – отвечает второй, и, пользуясь их переговорами, начинаю двигаться к выходу, так и стоя на карачках. – Куда, сучка? – хватает за волосы и, потянув обратно, наклоняется и влепляет мне пощёчину с такой силой, что на секунду перед глазами всё расплывается, а в ушах звенит.

На мои крики сбежались их дружки, и теперь в комнате семь грязных, вонючих и пьяных мужиков. Это конец, мне не сбежать, не спастись. Быть изнасилованной подобными особями… вот этого я точно не переживу.

Лучше умереть сразу.

С пеленой слёз на глазах я осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что может меня уберечь от этой участи. Уроды разговаривают между собой, ржут, а кто-то уже спустил штаны и дрочит себе. Цепляюсь взглядом за стоящую на тумбочке старую вазу с искусственными цветами. Долго не думая, встаю и срываюсь с места к тумбе, успеваю задеть её рукой, и под звон бьющегося стекла меня снова хватают за волосы и со всей силы толкают на пол. Затылок простреливает тупой болью, ощущаю себя на грани потери сознания.

Видимо ждать им надоело, потому что в следующую секунду двое опускаются на пол. Один рвёт тонкий свитер, второй хватается за штаны. Кричу, рыдаю, царапаюсь, моля их остановиться, но им плевать.

Господи, сделай так, чтобы у меня сейчас остановилось сердце.

14.2

Аля

Меня никто не слышит, даже бог, ведь я продолжаю ощущать на голых участках тела чужие противные руки. От мерзости меня тошнит, съеденная несколько часов назад булочка вот-вот выйдет наружу.

– Отпустите, пожалуйста, – молю сквозь рыдания.

Свожу ноги, когда кто-то пытается снять с меня трусики, за что тут же получаю удар по бедру.

– Вот тварь! – ругается противный голос, когда я, махнув руками, царапаю ногтями одного, и он лупит меня по руке так, что на миг она немеет.

– Не надо, – сиплю, продолжая отбиваться, но только силы теряю.

– Ты смотри, какая бойкая, – хмыкает один из них. – Может, свяжем?

– Давай, а то я уже протрезвел, – соглашаются его дружки.

Больно сжав волосы, меня заставляют подняться и сесть на колени. На мне осталось только нижнее белье и носки, дрожу так, что зуб на зуб не попадает, то ли от страха, то ли от холода. Чувствую, как вокруг кистей наматывают ремень, и на меня обрушивается апатия. Силы покидают окончательно, мне не справиться одной против них. Что за судьба такая, быть насилованной?

– Рот открой! – рявкает один из них, подняв моё зарёванное лицо. – Не реви, тебе понравится, – добавляет, и все дружно ржут.

Перед глазами маячит волосатый пах, и сдерживать порыв тошноты не удаётся. Меня рвёт прямо у ног пузатого.

– Сука! – орёт он, и пихает носком ботинка в колено.

Оттаскивают в сторону, подальше от «места происшествия», и силой вливают в рот спиртное прямо из бутылки со словами: «Дезинфекция». Что они об этом вообще знают? Немытые, вонючие уроды.

– Ещё одного примете? – знакомый голос кажется галлюцинацией.

– Ты кто? – звучит недовольный тон.

– Только заселился, – отвечает Грозный, а это точно он. – Слышу, у вас вечеринка в самом разгаре, думаю, дай присоединюсь, – его спокойствие пугает сильнее, чем семь насильников.

– Вечеринка закрытая, – бросает кто-то.

Моргнув и сфокусировав взгляд, смотрю на выход, где к косяку прислонился Грозный и, как ни в чём не бывало, пускает сигаретный дым в потолок.

– Как невежливо, – цокает языком и отлипает от косяка. – Видите ли, товарищи, – громко произносит, – девочка эта моя, – указывает на меня рукой, в которой держит сигарету.

– Была твоя, стала нашей, – бросает тот, кто стоит ближе к двери, и все разрываются хохотом. – Можешь устроиться поудобнее и понаблюдать, – и снова мерзкий ржач. – Если не хочешь выйти отсюда вперёд ногами.

– Хм, – Грозный делает задумчивое лицо, затягивается и выпускает клубок дыма мужику в лицо.

– Охуел? – делает резкий выпад в его сторону и тут же орёт от боли, когда Грозный пихает сигарету ему в глаз.

И здесь начинается сцена из жёсткого боевика, где Грозный, как главный герой, расправляется со злоумышленниками.

Удар за ударом он раскидывает пьянчуг, превращая их лица в кровавое месиво. Зрелище не для слабонервных, звуки тоже малоприятные – вопли, крики боли, мольбы. Грозный никого не жалеет, он выглядит как машина для убийств, я только и успеваю, что отползти подальше и вжаться в стену, продолжая рыдать. Он бьёт их с особой жестокостью, не оставляя живого места на их телах. Некоторые уже и сознание потеряли, а он всё бьёт и бьёт.

– Боже, – шепчу и мысленно благодарю за спасение. – Хватит, – прошу парня, не потому что мне жалко этих уродов, а потому что не хочу, чтобы у него возникли проблемы.

– Оделась! – рявкает на меня.

Спорить не буду и ждать тоже, встав с пола, лезу в чемодан и беру первые попавшиеся вещи, быстро натягивая их на себя, пока Грозный осматривает результат своей работы, пиная тела, видимо, по стонам проверяя, живы ли.

– На выход! – приказывает, посмотрев на меня и убедившись, что я готова.

Ноги едва держат, сил нет, и чемодан кажется безумно тяжёлым, но тащить его и не приходится, Грозный вырывает его из моих рук и подталкивает к выходу.