Ты мой вызов (страница 17)
– Рёбра целы, никаких повреждений, синяки сойдут, мазь хорошая есть, убирает все следы дней за пять, – заканчивает и, сняв одноразовые перчатки, встаёт на ноги. – Покой, тёплая еда и хороший сон, – говорит, смотря на хозяина дома. – Если будет температура, головокружение или тошнота…
– Сотряс, – договаривает за него Грозный.
– Но если симптомы не появились до сих пор, то, возможно, и не будет, – разводит руками. – А если…
– Я знаю, что делать, – кивает парень.
– Тогда я пошёл, – кивает мне в знак прощания и, не дожидаясь пока его проводят, уходит.
– Лучше? – интересуется у меня Грозный, когда хлопает входная дверь.
– Лучше, – сухо отвечаю, задумчиво уставившись в пустоту.
Я вроде подумала, пока плескалась в душе, взвесила все за и против и приняла решение, но почему-то сейчас трудно его озвучить.
– Ты будешь ко мне приставать? Заставлять… спать с тобой? – спрашиваю, но на него не смотрю.
– Тебя никто и никогда больше не будет заставлять, – отвечает, и появляется ощущение, что в его ответе скрыто куда больше смысла. – Твоя задача – держать хату в порядке, готовить мне стряпню и носки стирать.
– Очень заманчивое предложение, – бормочу под нос, но он всё слышит.
Осматриваю комнату и хмурюсь, потому что здесь всё сияет чистотой, значит у него уже есть…
– Клининг, – прерывает мои мысли, будто понял, о чём я думаю.
– Тогда зачем? – поворачиваюсь к нему.
– Готовка, – разводит руками. – Надоела ресторанная еда, хочется домашнего борща, – добавляет, но в глазах так и плещется насмешливость.
– Я готовить не умею, – бросаю, на что он усмехается.
– Врать ты не умеешь, Хрустальная, – встаёт со стула и двигается ко мне.
Поджимаю ноги под себя, скрыв их полами халата, слава богу, он больших размеров, и могу вся скрыться.
– Поступил я с тобой по-скотски, считай, что искупаю вину, – говорит серьёзным тоном, но звучит это неискренне. – Согласись, таких щедрых предложений у тебя не будет. А если я исправлю всё с общагой, пока ты будешь искать нормальную работу, пока отработаешь, получишь первую зарплату, пройдёт не меньше месяца. Времени у тебя немного, несколько часов после института, соответственно, и денег будет мало, – каждое его слово в точку, он явно мастер убеждения. – Ну а если ты согласишься на моё предложение, завтра же отдам тебе аванс, и ты отправишь родителям.
Поверить не могу, что он это делает. Он меня покупает, пользуется моей сложной ситуацией, и я сейчас не о комнате в общежитии, а о папе, которому нужно уйти с завода и заняться своим здоровьем. Половина обещанной Грозным зарплаты – это ровно месячная оплата папы. Но я ведь могу им отправлять куда больше, мне-то немного надо.
Козёл!
– Согласен, – усмехается, и я понимаю, что последнее слово было сказано вслух.
– Прости, – шепчу и поджимаю губы.
– Да ты права, – не перестаёт удивлять сегодня. – Что? – спрашивает, когда я долго на него смотрю.
– Ты какой-то слишком… добрый, – озвучиваю свои мысли.
– Я ангел в дьявольском обличии, ты просто меня не знаешь, – проговаривает и встаёт с дивана, услышав дверной звонок.
Глава 16 Обещал – значит сделаю
Не обязательно закрываться от меня толстым слоем одежды, тем более что это нихрена не помогает, я всё равно буду тебя хотеть,
Грозный
Утро начинается неожиданно, когда через открытую дверь моей спальни проникает запах чего-то вкусного. Я не сразу догнал, казалось, что всё ещё сплю и мне снится мать, которая будила меня по утрам своим ласковым голосом. Но, открыв глаза, понял, что вместо покосившегося окна и вида на дряхлый забор передо мной раскинулся утренний Питер, а ароматы еды самые настоящие.
До моих ушей доносятся звуки гремящей посуды, и я невольно лыблюсь, как придурок. Несмотря на то, что спал я хреново, потому что бегал в соседнюю комнату к Хрустальной при малейшем шорохе, чувствую себя отлично. Девочка стонала, всхлипывала и бормотала «не надо» почти всю ночь. Не спиздел вчера, когда сказал, что её никто не тронет без согласия, в том числе я.
Картинка из того гадюшника так и стоит перед глазами, один бог знает, чего мне стоило сохранять холодную голову. Не тупой, сам вдупляю, что вина на мне целиком и полностью. По честноку, не хотел и не ожидал такого поворота событий. Реально думал, что прибежит ко мне, всё сделает, что скажу, лишь бы я всё исправил. Но забыл, с кем связался, насколько она гордая, сильная и в то же время ранимая. На поклон не пойдёт, и уважение ей за это. Часто жертвы насилия ломаются, теряют себя и всю жизнь ходят с опущенной головой или находят мужика, который подчиняет, потому что сами не в состоянии больше что-то решать. Читал вчера и гордился своей девочкой, сильная она, именно такая сможет быть с таким, как я.
Трогать не буду, вообще никаких признаков, что стояк от одного взгляда на неё, не покажу. Будет сложно, то же самое, как показать путнику в пустыне ведро воды, но не дать и глотка сделать. Но если я хочу её доверия, а я на все сто процентов хочу, придётся держаться на волне «работодатель – работник». Идея пришла внезапно, прижал рыдающую девочку к груди и понял, что буду защищать от всего, а лучше это сделать, когда она под боком. Надавил на больное, зная наверняка, что ради семьи она на многое пойдёт. И не прогадал, она уже приступила к своим обязанностям.
По факту, мне ничего этого не надо, я никогда не завтракаю, клининг приходит раз в неделю, и этого достаточно, меня же дома почти не бывает, обед и ужин проходит в ближайшем с автосервисом ресторане, для стирки есть химчистка, но в основном этим занимаются девушки из клининга. Но мне нужно было что-то придумать, просто жить со мной и получать деньги она бы не стала.
– Ладно, хватит прохлаждаться, – бормочу и, встав с кровати, иду вниз.
Хрустальная стоит у плиты и жарит яйца, ничего особенного, но запах такой, что я напрочь забываю о том, что обхожусь без завтраков. Подпираю стену плечом и смотрю, как на лбу девушки выступают капельки пота. Ну естественно, нацепила на себя широкие штаны и свитер по самое горло, в моей хате вечно тридцатиградусная жара, это отголоски прошлого, когда мёрз под мостом, теперь компенсирую.
– Доброе утро, – громко даю о себе знать.
– Доброе… господь, – резко отворачивается от меня.
– Нет, это всего лишь я, – усмехаюсь, довольный её смущением.
– Ты не мог бы одеться? – спрашивает, всё ещё стоя спиной.
– Я оделся, так-то я сплю голый, но сегодня ради тебя трусы надел, – отвечаю, сдерживая смех.
– Будь добр, надень хотя бы штаны, – со вздохом бросает через плечо.
– Подумаю, – киваю, хотя она и не видит. – Тебе, может, толстовку ещё принести? Вижу мёрзнешь, – всё же не сдерживаюсь и посмеиваюсь.
– Пошёл ты! – выплёвывает и поворачивается к плите.
– Хрустальная, я обещал не трогать – значит, не буду, не обязательно закрываться от меня толстым слоем одежды, тем более что это нихрена не помогает, хоть в навозе искупайся, я всё равно буду тебя хотеть, – проговариваю и, развернувшись, ухожу надевать штаны.
Да, сам в ахуе, но я буду уступать девчонке, пока терпения хватит. Когда возвращаюсь в зону кухни, замечаю, что Хрустальная сняла свой вязанный свитер и теперь стоит в чёрной футболке на два размера больше, оставляя место для фантазии.
– Я не знала, что нужно готовить, – сообщает, поставив на стол тарелку с едой. – В холодильнике нашла только яйца и колбасу, шкафы пустые, одна посуда только. Если хочешь, чтобы я тебе готовила, нужно больше продуктов, – серьёзным тоном проговаривает. – И будет лучше, если ты мне заранее скажешь, что именно готовить.
– Полагаюсь на твой вкус, – с улыбкой отвечаю, усаживаясь за стол. – Я не привередливый, – пожимаю плечами, наблюдая за её недовольным взглядом.
Её эмоции лучше любой стряпни, получишь хорошую дозу утром, и жрачка не нужна.
– Ладно, – бросает и мигом рисует безразличие на лице.
– Твоя тарелка где? – спрашиваю, отметив, что стол накрыт на одного.
– Я не буду…
– Будешь, – перебиваю. – Иначе из дома не выйдешь, – говорю тоном, не терпящим пререканий.
– Знаешь, что…
– Сядь и ешь, или я силой тебя накормлю, – снова не даю договорить. – Потом поедем деньги твоим отправим, – добавляю, и это срабатывает.
– Невыносимый, – бормочет, накладывая себе яичницу, и садится напротив меня.
– Но какой обаятельный, – подмигиваю, впитывая её гнев в себя.
На удивление аппетит проснулся, и завтрак я умял быстро, а вот Хрустальная до сих пор ковыряется в тарелке, так и не съев ничего, не считая пары глотков кофе. Она уставилась в окно, будто и не здесь, жуть как интересно, о чём думает. Вижу синяки на её красивом личике, следы пальцев на предплечьях, бордовые линии от ремня на запястьях и зубы сжимаю до скрипа. Ещё паршивее от того, что в этом есть моя вина. Надо было найти место её нахождения и ехать за ней сразу, потом уже к отцу наведываться.
Но я всего этого так не оставлю, то, что эти уроды получили вчера, лишь малая доля того, что заслуживают. Процесс уже запущен, как только выпустят из обезьянника, мои ребята их захватят, и тогда они пожалеют, что на свет родились.
Хрустальная сидит такая отрешённая, задумчивая, но ни капли сожаления во взгляде, не выглядит сломленной. Всё-таки сильная девочка, другая бы на её месте наверняка лежала и рыдала в подушку. Но не она. Встала и завтрак мне, мудаку, приготовила, а я не заслужил даже грёбаной чашки кофе. Ей ведь сто пудов больно, отлично знаю, не раз по роже получал, помню, как всё саднит, жжёт, тянет.
– Могла бы и отлежаться пару дней, – выдаю мысли вслух.
В ответ ничего, даже не реагирует, продолжая смотреть в окно бездумным взглядом. Не могу не отметить, что несмотря на все следы вчерашнего, она всё равно привлекает меня. Не припомню подобного к другим девкам, даже близко. Вообще удивительная тяга, необъяснимая, но пиздец какая сильная. Словно привязала меня к себе невидимыми нитями. Но ей это нахрен не надо, значит, сам какого-то чёрта привязался.
Не надо…
А это не вставляет нихуя. Обещал вчера, что никто её против воли не тронет. И не трону. Но вот от факта, что я её не привлекаю, паршиво как-то. Вроде раньше похуй было, что сейчас поменялось?
Пока сама не захочешь…
А захочет ли? Чем её брать? Реакция какая-то есть ведь, дрожит, краснеет, дыхание сбивается. И плевать, что один раз только было, всё равно поплыла.
Дожил, вашу мать, сижу и рассуждаю, чем девушку привлечь. Но если я хочу покладистую кошку, которая стонать будет, а не сыпать проклятиями, нужно действовать по-другому. Что там пацаны делают? Цветы, прогулки под луной, рестораны, подарки. Нет, Хрустальную подарками не взять, а с цветами за ручку гулять я уже себя не вижу. В общем, пока хрен знает, как быть, но подумаю на досуге.
– Если есть не будешь, то и работать не позволю, – обращаюсь к ней, и опять ноль внимания.
Поднимаю чашку, выпиваю остатки холодного кофе, и с грохотом ставлю чашку на стол, наконец добившись реакции девчонки напротив.
– Кончай голодовку, иначе никуда не поедем, – бросаю и, встав из-за стола, иду наверх.
Захожу в комнату, намереваясь пойти принять душ, но меня отвлекает вибрация телефона на прикроватной тумбе. Ответить не успеваю, звонок обрывается, на экране отмечаю семь пропущенных от Макса. Что, блядь, уже случилось с утра пораньше? Набираю друга, и тот отвечает, едва раздаётся первый гудок.
– Куда ты делся, дерьма ты кусок? – орёт в трубку.
– Берега попутал? – в ахере спрашиваю, нахмурившись. – Или уже бахнул с утра?
– Ты со вчерашнего дня не отвечаешь, – проговаривает друг, и я слышу на фоне, как щёлкает зажигалка. – Парней наших напряг каких-то мужиков притащить. Какого хера, Дава?
– Уже привезли? – улавливаю только самое важное.