Глава 20 Неожиданные подробности

Аля

Совру в первую очередь себе, если скажу, что моё мнение о Грозном не поменялось после похода в приют. Он взорвал все стереотипы о мажорах этим фактом. Но в первую очередь – стёр в пыль всё, что он делал до этого. Возможно, кто-то посчитает меня дурочкой, но какая мне разница.

В тот день он мне мало что сказал, да и я была в шоке, чтобы задавать вопросы. Но за два дня их столько накопилось в моей голове, что спать нормально не могу. Вот и сейчас ворочаюсь третий час, а сна ни в одном глазу. Читала в какой-то статье, что, если не можешь уснуть, нужно выпить стакан тёплого молока. Вспомнив об этом, вылезаю из кровати и, накинув на себя махровый халат, иду вниз.

Замедляю шаг, когда вижу свет от вытяжки на кухне. Думая, что, наверное, я забыла выключить, тихо продолжаю путь, беру молоко из холодильника и, налив в стакан, отправляю его в микроволновку греться.

– Не спится? – раздаётся в тишине хриплый голос и, вскрикнув от испуга, разворачиваюсь в сторону звука.

Грозный стоит лицом к панорамному окну в одних только низко сидящих спортивных штанах. Широкий разворот плеч, слегка ссутулившийся, но не менее привлекательный, даже в полутьме.

– Видимо, как и тебе, – сипло отвечаю и включаю микроволновку.

Он подносит ко рту бокал, где звякают кубики льда, не отрывая взгляда от ночного города. Задумчивый, отстранённый какой-то, словно чем-то озадачен. Не знаю, что меня толкает, но я аккуратно, шаг за шагом, приближаюсь к нему и так же встаю лицом к окну, спрятав руки в карманы халата.

– Решил напиться? – первая разрываю напряжённое молчание.

Хотя, наверное, напряжение исходит только от меня.

– Я никогда не напиваюсь, Хрустальная девочка, – серьёзным тоном отвечает, и боковым зрением отмечаю, что он повернул голову ко мне.

Не могу понять почему, но меня начинает мелко потряхивать, резко становится жарко, будто кто-то отопление включил на максимум. Очень-очень не к месту вспоминается мой первый приход в эту квартиру, когда я стояла у окна, а Грозный шептал непотребности на ухо. Самое страшное, что я мало того, что слушала его, так ещё и отчётливо представляла ту горячую сцену.

«Так, Аля, тебя несёт куда-то не туда», – мысленно себя одёргиваю. Но процесс запущен, по венам разливается тепло, а картинка не желает испариться. Нужно срочно отвлечься от этих мыслей.

– Зачем тебе приют? – задаю мучающий меня вопрос.

– Не понял, – хмыкает и делает глоток янтарной жидкости.

– Ну, зачем мажору, у которого всё есть, заботиться о сиротах? – переформулирую и поворачиваюсь к нему, прислоняясь плечом к окну.

– Кто тебе сказал, что я мажор? – вопросительно на меня смотрит, и на миг я теряюсь.

– Это… очевидно, – развожу руками. – Разные машины, шикарная квартира в приличном районе, целый ночной клуб недавно купил, – перечисляю все говорящие, как мне кажется, факты.

– Машины… – задумчиво протягивает и переводит взгляд к окну. – У меня автосервис, я… перекупщик, скажем так, – усмехается, но пока что я остаюсь при своём. – Квартира куплена на честные, заработанные мною, а клуб взял вместо долга.

– Подожди, – мотаю головой. – Автосервис тебе, наверняка, отец подарил, – говорю, почти уверенная, что это именно так.

– Нет, – снова усмехается.

– Врёшь ты всё, откуда у такого молодого парня деньги на автосервис, – отмахнувшись, поворачиваюсь к окну.

– Ну, во-первых, мне двадцать семь, а во-вторых, я работал с пятнадцати лет, – припечатывает вдвойне.

– Двадцать семь, – повторяю себе под нос.

Выглядит он моложе, лет так на пять, хорошая генетика.

– То есть ты не из богатой семьи? – решаю выведать у него всё, раз он расположен к диалогу.

– Это как посмотреть, – ведёт плечом.

– Ага, значит, всё же… – не договариваю, он прерывает, а дальше я только слушаю, разинув рот.

– Отец, да, обеспеченный человек, но я не жил с ним. Моя мать была студенткой, подрабатывала официанткой в кафе, куда мой папаша приходил с дружками. Она молодая и наивная, из глубинки, он влиятельный и обаятельный, по словам моей матери, – хмыкает с какой-то горечью, и я чувствую, что это не будет историей о большой и светлой любви. – Он её трахал, обещая моря и океаны, а когда она забеременела мною, папаша денег сунул на аборт и сказал, что женится на другой. Мать уехала в глушь, устроилась работать в почтовое отделение, где ей дали комнату в общежитии. Родила, с собой меня носила в тот убогий подвал, где даже отопления не было, получала копейки, которых едва хватало на еду. А через пятнадцать лет невылеченная пневмония, вследствиие чего сепсис и инфекционно-токсикологическая смерть. Вот и вся история, Хрустальная, – цокнув языком, он смотрит на меня, а я в этот момент жалею, что не прихватила себе стул, потому что на ногах стоять становится тяжело.

Я не то что не ожидала, я просто и подумать не могла, что у него была такая жизнь.

– Через пятнадцать? Получается, тебе было…

– Пятнадцать, – кивает. – Садись, пять, – усмешка на его лице выглядит настоящей, и я делаю вывод, что он уже прожил в себе всё это.

– Тебя отдали отцу? – спрашиваю, но уже не так смело, как в начале разговора.

– Да как же, – фыркает. – В детдом, откуда мы вместе с Максом убежали месяц спустя и следующий год бомжевали.

Даже не знаю, что было лучше, – когда я считала его избалованным мажором или когда знаю правду.

– И как ты… – начала было я, но меня опять прервали.

– Хватит, иди спать! – отрезает резко, словно только понял, что открыл мне свою душу.

Я выпила своё молоко и пошла спать, не желая быть назойливой мухой, и даже смогла крепко уснуть. Мне снится, что кто-то гладит по волосам, неразборчиво что-то шепчет, проводя пальцем по моей щеке.

– Хрустальная девочка, ты на лекции опоздаешь, – проникает в сознание хриплый голос, заставляя резко сесть на кровати.

Я ведь заучка, опоздать или пропустить учёбу для меня страшный кошмар.

– Проспала? – задаю вопрос в пустоту.

– Почти, вставай, – отвечает парень, а я понимаю, что ничего мне не снилось.

Он сидит на краю кровати и смотрит на меня насмешливым взглядом. На мгновение в его глазах мелькает что-то ещё, так папа смотрит иногда на маму, после чего обнимает её и целует в висок.

– Что ты делаешь в моей комнате? – опускаю голову, пока его омуты не затянули куда-нибудь не туда.

– Бужу тебя, это очевидно, – говорит и, встав, идёт на выход. – Поторопись, – бросает, перед тем как выйти из моей спальни.

Глянув на часы, вскакиваю с кровати как ужаленная и со всех ног несусь в ванную комнату. Так быстро я никогда ещё не одевалась, краситься, хоть мало-мальски, даже не думаю. Схватив конспекты, спускаюсь вниз и на лестнице вспоминаю, что благополучно проспала свои прямые обязанности в этом доме. Это меня немного коробит и не потому, что Грозный останется без завтрака, а потому что я привыкла все поставленные задачи выполнять, иначе чувство недоделанного съест изнутри.

Однако, едва спускаюсь на кухню, понимаю, что готовить не надо. На столе стоят две чашки кофе и коробка с булочками из кондитерской на соседней улице.

– Это что? – спрашиваю, хотя и так понятно.

– Тебе лекцию отменили? – отвечает вопросом на вопрос, зная, как меня отвлечь. – Тогда села, поела и поехали, – командует, когда я мотаю головой.

После откровенного разговора вчера ночью у меня вопросов стало ещё больше, но пока что я слишком озадачена тем, что проспала, чтобы задавать их все.

– А как тебе удалось организовать приют? Подобные места предоставляют подросткам временное жильё, – всё же спрашиваю по дороге к институту.

– Магия разноцветных бумажек, Хрустальная, – бросает короткий взгляд на меня.

– Взятка? – удивлённо уточняю.

Но по факту, чему удивляться, это распространённая болезнь – решать проблемы деньгами.

– Благодарность, – усмехается и тянется к пачке сигарет, но, посмотрев на меня, оставляет её на месте.

– А сколько там детей? Им ведь нужно ходить в школу, – задумчиво проговариваю.

– Я могу устроить тебе экскурсию, – поднимает уголки губ в подобие улыбки.

– Правда? – чуть ли в ладошки не хлопаю.

– Да вообще нехер делать, – пожимает плечами, а я морщусь от его лексикона. – Заберу, когда закончишь, всё равно планировал сегодня там делами заниматься, – добавляет, а я от радости едва ли ему на шею не кидаюсь, но вовремя останавливаю себя.

Я ещё никогда так не ждала окончания лекций, как сегодня. С трудом концентрировалась на том, что говорил профессор, благо, сегодня были предметы, которые я немного изучала самостоятельно, когда заняться было нечем. А едва на последнем занятии лектор сказал, что на этом всё, я кинула подругам короткое «пока» и под их удивлёнными взглядами убежала на улицу. Грозный курил возле машины, заметив меня он бросил сигарету и открыл пассажирскую дверь.

– Привет, – здороваюсь и сажусь на переднее сидение.

Всю дорогу до приюта я смотрела на него совсем другими глазами. Казалось, тот, кого я встретила в клубе несколько месяцев назад, и парень, сидящий за рулём, – два совершенно разных человека. Это возможно вообще? Быть в состоянии жестоко избить человека и попутно заботиться о сиротах? Звучит бредово, но удивляться некогда, автомобиль уже тормозит у здания, но не у ступенек, как в прошлый раз, а на небольшой парковке.

– Здравствуйте, Давид Тимурович, – здоровается с Грозным охранник на входе. Женщина за застеклённой стойкой сдержанно кивает, отвлекшись от какого-то журнала и посмотрев на нас поверх круглых очков.

– Всё в порядке? – интересуется Грозный вместо ответного приветствия.

– Всё спокойно, все в столовой, – докладывает, и мы проходим дальше.

Заходим в уже знакомый мне холл, но сворачиваем в противоположную сторону от медпункта, где я была в прошлый раз. Чем мы ближе к двухстворчатым дверям, тем громче доносящиеся оттуда голоса.

– Прошу, – открыв, Грозный жестом руки приглашает войти, и я не медлю ни секунды.

Переступив порог, попадаю в обычную столовую, где по левой стороне у больших окон стоят два ряда прямоугольных столов и скамейки. Где-то по трое ребят с обеих сторон, где-то по двое, а в общей сумме около тридцати детей, в основном мальчики. Прямо напротив входа у стены отдельный стол, человек на десять, собственно, примерно столько взрослых людей там и сидят. По правой стороне длинная раздача с разными блюдами, за ней две женщины в возрасте с улыбками на лицах.

Рассматривая всё, я не заметила, что с нашим появлением в зале воцарилась мёртвая тишина, и всё внимание приковано… ко мне.

– Не отвлекаемся, – громко обращается к детям Грозный, и все продолжили есть, опустив взгляды в свои тарелки. – Пошли, – это уже мне, и, положив свою руку на мою поясницу, подталкивает к дальнему столу, к взрослым.

– Здравствуйте, – смущённо здороваюсь со всеми.

– Добрый день!

– Здравствуйте!