Глава 26 Хочу быть твоей

Лежу на груди Давида счастливая и довольная тем, что с каждым днём я больше и больше рушу стены, в которых пряталась, и могу спокойно получать удовольствие. Он читает какие-то отчёты в планшете, а я убиваю время, пролистывая ленту в социальных сетях.

Никогда мне ещё не было так хорошо, как рядом с ним. Уже не говорю о том, какой он терпеливый и не требует больше, не торопит и не давит. Понимаю, что эти игры руками далеко не то, что он желает, но Давид довольствуется и этим. Честно говоря, и мне мало, хочется почувствовать его внутри, стать одним целым, отдаться полностью ему, принадлежать целиком. И самое важное – меня эта мысль уже не пугает, нужно всего лишь настроиться.

– О господи! – восклицаю, прыгнув с кровати, как ошпаренная.

– Что такое? – поднимается с подушки Давид.

В новостях выскочило видео, где моя Ева заходит в гостиницу, поднимается лифтом на какой-то этаж и направляется по коридору к одному из номеров, дверь ей открывает мужчина. Он заводит мою подругу внутрь, где ещё мужчины и девушки. Ева снимает с себя платье и, оставаясь в одном белье, присаживается между незнакомыми мужиками. Можно было подумать, что это реклама гостиницы, она ведь у нас звезда, но нет, название ролика «Грязные тайны звёзд. Новое лицо «АмелиКосметикс» тайно занимается эскортом» говорит само за себя.

– Боже, – прикрываю рот рукой и продолжаю смотреть в экран телефона, не веря, что это всё по-настоящему. – Боже, – повторяю, чувствуя, как обеспокоенно забилось сердце в груди.

– В чём дело? – голос Давида кажется таким далёким, но я не могу собраться. – Аля? – встав с кровати, он подходит ко мне, подхватывая за талию.

Мы оба голые, однако это сейчас не важно. Не дождавшись от меня ответа, он вырывает телефон из рук.

– Кто это? – спрашивает, нахмурив брови.

Я опускаюсь на край кровати, пытаясь дышать и стараясь вернуть себе способность говорить. Конечности дрожат, вмиг забылись все обиды, всё, что я сейчас ощущаю, – страх за подругу.

– Аля? – опустившись на корточки передо мной, Давид накрывает мою руку своей.

– Это… это Ева, – дрожащим голосом отвечаю и всхлипываю.

– Подруга твоя? – задаёт вопрос и бросает взгляд на экран, где на повторе крутится видео, в котором мою Еву выставили проституткой.

– Угу, – киваю и вытираю слёзы со щёк.

Я знаю её, это просто невозможно, чтобы она занималась сексом за деньги ради карьеры – из области фантастики. Да она бы скорее пошла полы мыть в той гостинице, чем такое.

– Она что?..

– Нет! – перебиваю твёрдым голосом. – Это какой-то бред, – мотаю головой. – Она не могла, это всё враньё. Ложь, понимаешь?

– Понимаю, всё, успокойся, – гладит большим пальцем тыльную сторону ладони.

– Это кто-то подстроил, – задумчиво произношу. – Она не могла, – повторяю, как мантру. – Дай телефон, – забираю сотовый из рук Давида и принимаюсь набирать номер подруги, но абонент недоступен. – Чёрт! – ругаюсь и пытаюсь снова и снова, но результат тот же. – Мне нужно к ней, – выпаливаю и, встав, несусь к выходу из спальни.

– Так, подожди, – ловит меня Давид за талию. – Сначала успокойся, оденься и сейчас поедем, – ровным тоном обращается ко мне и, дождавшись кивка, целует, успокаивая.

Оделась я за две минуты, солдаты бы позавидовали, и, кружась по квартире, начала злиться на Давида, что копается.

– Выпей, – появляется со стаканом в руке.

– Что это? – шарахаюсь от него.

– Успокоительное, – протягивает мне круглую ёмкость. – Ты слишком сильно нервничаешь, я, конечно, сочувствую твоей подруге, но я не хочу, чтобы это повлияло на тебя, – ровно проговаривает, и, замешкавшись на пару секунд, я всё же залпом выпиваю содержимое.

– Теперь можем ехать? – немного раздражённо спрашиваю, ставя стакан на первую попавшуюся поверхность.

– Можем, – кивает, схватив за руку.

По пути я пытаюсь снова дозвониться до Евы, но опять тщетно, и я набираю Ташу.

– Да, – дрогнувшим голосом отвечает подруга.

– Таш, что это такое? – задаю вопрос, и сама свой голос не узнаю.

– Хрень какая-то, – выдыхает Таша. – Я дозвониться до неё не могу, – сообщает взволнованно.

– Я тоже, еду к ней сейчас, – ставлю в известность.

– Значит, встретимся там, я уже в пути, – отвечает, и на этом решаем отключиться.

Когда приближаемся к дому Евы, время замирает, и всё происходит словно в замедленной киносъёмке. Вот автомобиль тормозит, я выхожу и бегом направляюсь к стоящей машине скорой помощи. Вокруг суета, где-то мелькают вспышки камер, полиция разгоняет зевак, Вика болезненно орёт, зовёт свою сестру, но наша Ева лежит на носилках и не реагирует ни на что.

– Аля, – рядом появляется рыдающая Таша. – Она… жива? – на последнем слове голос оседает.

– Не знаю, – почти шёпотом отвечаю, боясь сдвинуться с места, спросить кого-то, чтобы не услышать страшный ответ.

– Судя по тому, как убивается Вика… – проговаривает Таша сквозь рыдания.

– Не надо, – перебиваю её. – Не говори, она не может так уйти, – бросаю и головой мотаю.

– Расступитесь! – рявкает один из полицейских. – Разбежались по домам!

– Журналистов убирайте, – холодно приказывает Леонид, муж Виктории, и представители правопорядка принимаются разгонять людей с камерами.

– Нельзя так стоять, – подаёт голос Таша. – Пошли, мы должны знать, – берёт меня за руку, и тянет ближе к машине скорой помощи.

– Куда? – вырастает перед нами мужчина в форме.

– Мы подруги, – возмущается Таша.

– Конечно, – фыркает недоверчиво. – Назад!

– Вика! – кричу я, но понимаю, что сейчас женщина ничего не слышит.

– Пропусти, – обращается Леонид к полицейскому, преградившему нам путь, и тот, вздохнув, отходит в сторону.

– Что с ней? – спрашивает Таша, и мы обе смотрим в кузов, где Еву… бьют током. – Господи, она что… – Таша замолкает и, прикрыв рот рукой, начинает по новой рыдать в три ручья, собственно, как и я.

– Медикаментозное отравление, – севшим голосом отвечает Леонид.

Несколько казавшихся самыми длинными в моей жизни минут мы наблюдали за тем, как из нашей подруги ускользает жизнь.

– Ещё раз, – кричали врачи скорой помощи, прикладывая к груди Евы дефибриллятор. – Раз, два, три, – массаж сердца, искусственное дыхание, пугающий гудок, а прямая горизонтальная линия на маленьком экране так и не меняет свою форму.

***

На несколько дней забылись все проблемы, да и какие там проблемы, по сравнению с Евой у меня детские обиды. С трудом отхожу от картины во дворе дома подруги. Было очень страшно наблюдать, как твоего близкого человека возвращают с того света. Её доброе сердечко не билось. Я была там, на месте, и до сих пор не могу поверить, что это было на самом деле, а не просто страшный сон. Врачи скорой просто боги какие-то, едва на мониторе показался зигзаг, дверцы закрылись, и машина с визгом шин тронулась с места. Можно было немного успокоиться, но Ева отчаянно не хотела жить и в больнице повторила попытку уйти, слава богу, ей не разрешили. Навестить её мы не можем, она никого не хочет видеть, и, наверное, я могу её понять. Такое предательство от любимого человека трудно пережить. Демьян просто урод мерзкий, бил туда, где точно знал, что будет больнее всего.

– Мне это не нравится, – вырывает из мыслей голос Давида.

– Привет, – тихо здороваюсь и поворачиваю голову к нему, когда он усаживается рядом со мной на диван.

– Привет, Хрустальная, – шепчет и, обняв, перемещает меня на свои колени. – Ты как? – спрашивает, проводя носом по моей шее, и шумно вдыхает мой запах.

– Нормально, – коротко отвечаю, ощущая, как кожа покрывается крупными мурашками от его прикосновений. – Обещай, что не предашь меня, – срывается с губ, и парень каменеет.

– Я никого не любил, кроме матери и сестры, но ты стала моим миром, Хрустальная девочка, – проговаривает совершенно серьёзным голосом, не позволяя усомниться в его словах. – Мне проще сдохнуть, чем сделать тебе больно. Уяснила? – сжав мои щёки, заставляет смотреть на него.

– Я тебя тоже люблю, – признаюсь впервые вслух, и Давид на пару секунд перестаёт дышать, прожигая меня тяжёлым взглядом.

– Повтори, – хрипло просит в ответ.

– Я люблю тебя, Давид, – повторяю с уверенностью и, обхватив его лицо своими ладошками, накрываю его губы своими.

В момент он меня приподнимает, разворачивая лицом к себе, и усаживает сверху. Сжимает в крепких объятиях, прижимая меня к твёрдой груди, давая возможность почувствовать, как сильно бьётся его сердце.

– Никогда тебя на отпущу, – сипло шепчет в мои губы. – Никогда, – повторяет со сбитым дыханием.

– Не отпускай, – отвечаю и понимаю, что я ничего не боюсь.

Жизнь такая непредсказуемая штука, что осознаёшь, – нельзя терять ни минуты. Нужно брать здесь и сейчас то, что тебе под силу.

– Хочу быть твоей, – произношу, оставляя короткие поцелуи на скулах, висках, и губах. – Целиком и полностью, – добавляю, чтобы он точно понял.

– Хрустальная, – сжав мои предплечья, он отстраняет от себя. – Ты понимаешь, что говоришь? – смотрит в мои глаза.

– Понимаю, – уверено киваю и, ёрзая на его коленях, трусь промежностью о выпуклость в штанах.

– Какая же ты ведьма, – цедит сквозь зубы и рывком поднимается на ноги со мной на руках. – Дороги назад не будет, – бросает и уносит меня в спальню.

Роняет на кровать, оставшись стоять и пожирать меня взглядом. Смотрю, как его грудь, обтянутая чёрной рубашкой, судорожно поднимается и опускается. Как раздуваются ноздри, и как блестят его глаза. Не знаю, что со мной происходит, но во мне просыпается какая-то похотливая кошка, желающая довести этого парня до кипения. Мне нравится видеть в его взгляде этот огонь, безумно приятно осознавать, что ты его предмет возбуждения, и я решаю… нет, я ничего не решаю, даже не особо думаю. Я просто встаю с кровати и толкаю Давида на своё место. А встав перед ним, начинаю медленно раздеваться, наслаждаясь произведённым на него эффектом.

Взявшись пальцами за полы свободной футболки, поднимаю её, снимаю через голову и бросаю на пол. Следом летят велосипедки, а от бюстгальтера и трусиков я избавляюсь максимально медленно. Пока проворачиваю всё, понимаю, что мне это было нужно больше, чем Давиду. Мне важно самой избавить себя от скованности и страха. И сейчас, оставшись совершенно голой перед любимым парнем, я осознаю, что все границы стёрты.

Едва я убираю резинку с волос и они рассыпаются по плечам и спине, Давид подаётся вперёд, обхватывает за талию, и утыкается носом в мой подрагивающий живот.

Дыхание сбивается окончательно, стоит парню начать целовать, куда губы доходят. Он проводит руками по моему телу, поднимаясь к груди, невесомо проводя пальцами по ставшим чувствительными соскам. Снова спускается по талии к бёдрам, ласкает ягодицы, проходится ладонями по ногам, возбуждая меня такими простыми, но безумно приятными движениями.