– Аида Сергеевна, давайте начистоту. Я женат и отношений на стороне не ищу. Если у вас есть ко мне серьёзный разговор, давайте поговорим здесь или на улице.

Девушка ехидно улыбнулась, поправляя воротник моей кофты наманикюренными коготочками.

– Хочешь начистоту? Пожалуйста. Пока я довольна вами, будет доволен и мой дядя. У вас, как мне известно, нет поддержки в Министерстве Авиапрома. Я же могу намекнуть родственнику, чтобы военное руководство обратило на вас внимание. Как ни крути, корабль будет подчиняться главкому ВМФ, – улыбнулась девица, дотронувшись до кончика моего носа.

– Какое имеет отношение к самолётам ваше хорошее настроение?

– Прямое. Советую тебе семейными принципами пренебречь ненадолго. Сократить дистанцию между нами, так сказать.

Уголки губ Аиды слегка приподнялись в злобной ухмылке. Она потянулась ко мне, пытаясь поцеловать. Совсем уже страх потеряла?! Её не останавливает даже то, что кто-то может нас увидеть.

– Вы слишком настойчивы, Аида Сергеевна, – ответил я и пошёл в комнату.

Следующие несколько дней мы активно работали. Ваня продолжал проверять на прочность «учебную палубу». Проблем с двигателями больше не случалось, однако начали вылезать новые неисправности.

Например, пневматики колёс, которые меняли с большой периодичностью. Не как в Афганистане, конечно. При этом наши замечания к самому тренажёру не были услышаны. Видите ли, всё у них проверено и прочность соответствующая.

Очередной день в первых числах февраля начался с того, что командир части не давал нам «добро» на полёты. Дело дошло до звонков в Николаев, но начальник Центра согласился с доводами полкового начальства.

В классе постановки в этот момент царило недоумение среди инженеров. Сагит ещё не вернулся с очередного «раунда» телефонных звонков. Зато появился радостный Ваня. Довольный как кот, которому только что почесали за ухом.

Услышав от меня не самую радостную новость, его ухмылка не пропала с лица. Согласен, что ничего смертельного не произошло. Плакать и паниковать не стоит. Но как-то уж неадекватно Швабрин реагирует на наши сложности. И это заметил не только я.

– Сергей, а какую причину озвучил командир полка? – спросил Иван.

– Вышел срок временного положения об испытаниях на тренажёре. Нет решения на проведение наших мероприятий со стороны высшего руководства ВМФ или командования морской авиации.

– Да это всё ерунда. Сейчас Сагит решит вопрос, – махнул рукой Швабрин.

Предполагаю, кто нам в этом поможет. Вообще, удивительно, что будущее корабельных истребителей МиГ зависит от девушки. Очень странной и загадочной, которая стремится к овладению тем, кто ей понравился. Чем же в этот момент занимается руководство в Москве?

Сагит вернулся через несколько минут. Запыхавшийся и радостный.

– Добро дали, но со скрипом, – улыбнулся он и посмотрел на Ваню. – Сегодня отработаем посадку с нормальным весом. Взлетаем с максимальным весом и отрабатываем проходы. Как только выработаешь топливо, выполняй «конвейеры».

– Понял. Вы, как всегда? – уточнил Швабрин.

Сагит посмотрел на меня, раздумывая над выполнением полётов.

– Что сегодня по плану для 51й машины? – спросил Байрамов.

Инженеры тут же вышли с множеством предложений. Начиная от полётов на устойчивость и управляемость, до проверки навигационного оборудования. В итоге решено было отработать «виражи-спирали» и на возврате выполнить демонстрационный комплекс.

– Сергей, пилотаж отработаешь, если дадут над аэродромом поработать, – предупредил Сагит.

– Дадут. И зрителей ещё нагонят, – похлопал меня по плечу Иван.

– Я не против. Ну, если вам интересно моё мнение. А то вы тут всё за меня решили, – посмеялся я.

Через полчаса, вдыхая наполненный влагой черноморский воздух, я меряю шагами стоянку, отыгрывая в уме весь полёт.

Погода в Крыму часто меняется в течение дня. Утром – низкая облачность с кратковременными осадками. Ближе к обеду – облачность, похожая на слоёный пирог. Однако первый слой находится высоко, что вполне позволяет мне выполнить пилотаж.

Иван в это время ходит по посадочному блоку, проверяя целостность конструкций. После того как выполню свой полёт, пойду на рабочее место РВП, оказывать ему консультативную помощь.

– Сынок, пилотаж будет? – спросил у меня Дядя Вася, когда я залезал в кабину.

– А как же?! Погодка хорошая. Главное, чтобы руководитель не завернул.

– Мы тут с местными поспорили, что они такого не видели. Подыграешь? – подошёл к стремянке Арнас.

– Хвостом вперёд летать не буду, но основную программу покажу.

Запустил двигатели, выполнил контроль всех систем и, по команде руководителя полётами, приступил к рулению. В назначенное время поднялся в воздух и направился в пилотажную зону за береговую черту.

Назначенные режимы выполнил. Самолёт вёл себя устойчиво. Проконтролировал топливо, которого вполне хватало для заключительного этапа полёта.

На подходе к аэродрому оценил высоту нижнего края облачности. Не ниже 1500 метров, что меня полностью устраивает.

– Лесная, 088й, из 2й зоны, занял 1500.

– 088й, вас понял. Готовы работать по второй части задания? – запросил у меня руководитель полётами.

– Готов. Остаток позволяет.

– Разрешил.

Выхожу в центр аэродрома.

Запомнил время на секундомере. Надо отработать всё в течение не более 5-7 минут. Ручку управления отклонил на себя и начал вводить самолёт в петлю. Потянул его выше, чтобы прочувствовать верхнюю границу пилотажа. Ведь, его можно крутить и ещё выше, но тогда зрители ничего не увидят.

Засекаю в верхней точке петли 1200 метров. Многовато, но для начала сойдёт! Переворот и пикирую вниз. Доворачиваю в створ условной оси пилотажа. За неё решил принять посадочный блок тренажёра. Готовлюсь выводить. Ручка управления на себя, выхожу в горизонт и плавно снижаюсь. Жмусь к земле и выполняю косую петлю, практически огибая при этом здание командно-диспетчерского пункта.

Замечаю, что несколько человек вышли на балкон посмотреть на полёт. Особенно много людей на крыше пункта управления инженерно-авиационной службы ИАС рядом со стоянкой самолётов.

Продолжил работать. Выполнил комплекс из нескольких «бочек». Осталось закончить пилотаж «колоколом» и на посадку.

Резво ухожу в набор. Практически вертикально. Двигатели на форсажном режиме. Плечевые ремни врезаются в тело. Спина сильно нагружается.

Высота подошла к отметке 1000 метров. Форсажи выключены. Постепенно убираю обороты, скорость уменьшается. Все звуки стихли.

Тишина обманчива, приближается более рискованная стадия. Фиксирую созданный угол. Полностью сконцентрировался на главном в данный момент – строго держать заданный угол тангажа. Крен и скольжение по нолям.

Всё! Скорость – ноль! Самолёт ровно скользит на хвост. «Выпадаю» из колокола. Сжал форсажные гашетки и перевёл рычаги управления обоих двигателей до упора вперёд. Есть полный форсаж!

Нос самолёта направлен практически отвесно вниз. Земля несётся навстречу, с ужасающей быстротой увеличиваясь в размерах, перекрывая собой всё остекление фонаря.

– Вывод! Вывод! – кричит руководитель полётами.

Угол атаки на выводе предельный, но согласно заданию. Даю вперёд левую ногу, крен – влево. Вывожу, и, по заказу моих техников, проношусь над их «смотровой площадкой» на крыше ИАС.

– Вывел. Задание закончил. Разрешите посадку с визуального, – запросил я у руководителя полётами.

– Ух! Не возражаю. Контроль шасси, механизации, – выдыхает он.

Всё же было указано в задании. Но со стороны все манёвры вблизи земли смотрятся весьма опасно. И красиво одновременно. Один только человек на земле в этой ситуации чаще всего испытывает серьёзное волнение – руководитель полётами, который за это отвечает.

После посадки, Дядя Вася долго тряс мне руку.

– Местные в восторге. Сказали, что такого ни разу не видели, – радовался он.

– Ага. Кстати, девочки тоже смотрели, – намекнул мне Арнас.

– Рад, что всем понравилось, – ответил я, утирая пот со лба.

– Тебе только не до девочек было в этот момент, – продолжили меня подкалывать.

– Ладно, мужики. Мне надо Швабрина страховать.

Ваня уже начал запускаться, когда я подошёл к специальному люку, через который осуществляется вход на рабочее место РВП. На моих глазах специальное устройство натягивало тросы аэрофинишёров. По металлической поверхности, словно гигантские змеи, ползли толстенные тормозные приспособления.

Придя к РВП, я поприветствовал его, и мы стали ждать Ивана. Взлёт он произвёл уже через несколько минут и приступил к непростой работе.

Заход за заходом он отрабатывал технику выполнения снижения по оптической глиссаде и посадки на «блок». Сделал около десятка заходов с проходом без касания. Наконец, остаток заданный и можно касаться посадочного блока.

– Остаток расчётный. Заход с касанием, – доложил Иван, выходя на посадочный курс.

– Сегодня он практически все заходы выполнил с расчётом во второй трос. Оценка «отлично», – оценил работу Швабрина РВП.

– Это здорово.

Иван планирует уже земле. Несколько мгновений до касания. Точнее, это будет удар о посадочный блок. Самолёт касается «учебной палубы» и набирает высоту. Двигатели взревели, выходя на максимальный режим. Отлично! Второй трос зацепил бы однозначно. Ещё пара заходов, и всё как под копирку.

Очередной заход. Блок уже близко. Самые напряжённые несколько последних секунд до касания. Привычный громкий удар там, где нужно. Снова двигатели вышли на «максимал»! А вместе с ними… и рвётся пневматик. Хватаю бинокль и подтверждаю опасения. Но и это не самое страшное.

– 087й, белый шлейф за тобой. Левый пневматик лопнул, – выхватил я тангенту у РВП.

Ситуация для Вани очень сложная.

– Интенсивно топливо течёт?

– Подтвердил. Слева, – вглядываюсь я в бинокль.

На посадке от лопнувшего колеса, скрежещущего металлической ребордой по бетону, всегда, словно от гигантского бенгальского огня летят искры. На посадке оно может воспламениться в любой момент.

Глава 7

Долго раздумывать нельзя. Посадка на основную полосу была бы самым верным решением. Вот только слишком ситуация у Швабрина особая.

– Буду садиться на основную, – принимает решение Иван.

Бросил тангенту и выскочил в подземные коридоры тренажёра. Открыл люк и выбежал на улицу. Увидел, как в сторону основной полосы уже летят спецмашины. Махнул рукой и пожарный ЗИЛ остановился рядом. Запрыгнул на подножку. Крепко ухватился за дверь, но это не так просто.

Машина с места стартует, будто самолёт на форсаже.

– Куда едем? – открыл окно пожарный, сидящий на пассажирском сиденье.

– Меня к помощнику на стартовый командный пункт.

Водитель кивнул и ещё прибавил газу. Нормальный такой аппарат у местных пожарных!

Я постоянно смотрел вверх, контролируя местоположение Ивана. Он как раз проходил траверз аэродрома. Заход на посадку решил выполнять над озером? Абсолютно верное решение в сложившейся ситуации. Надо быть подальше от жилых районов.

Автомобиль притормозил напротив будки СКП-11, где и сидит помощник руководителя полётами ПРП. Пробежался по влажной почве, измазавшись в грязи. Но это сейчас неважно. Надо быстрее добраться до тангенты.

Я буквально влетел в помещение, где на высоком стуле, будто за барной стойкой сидел ПРП.

– Тангенту! – крикнул я.

– 087й, разворот на посадочный. Полосу вижу, – услышал я из динамика, спокойный голос Ивана.

Самолёт очень энергично сделал разворот. Медлить с посадкой ему категорически нельзя. Полёт с интенсивной течью топлива чреват очень большими неприятностями: от остановки двигателей до пожара и взрыва в воздухе.

– Как он будет садиться? – тихо спрашивает у меня ПРП.

Я посмотрел на него. Парень волнуется, будто сам сейчас в кабине.

– Даже подсказать ему не могу, – хватается он за голову руками. – Может ему прыгать?