– Спасибо, Дарио. Мне пора идти, но я должна тебе выпивку.

– Удачных выходных, подруга.

– Тебе тоже. До встречи.

К тому времени, когда Рик возвращается к дивану, его бледность немного настораживает. Я забираю у него костыли, и когда он осторожно опускается обратно, его дискомфорт очевиден. Чтобы отвлечь Рика, я спрашиваю, что вдохновило его стать шеф-поваром. Может быть, в этом есть доля любопытства, но в ответ он дружелюбно улыбается. Я присаживаюсь, и Рик немного рассказывает мне о своем детстве. В школе он был странным, и некоторые сверстники смеялись над ним из-за того, что он проводил время на кухне за приготовлением пищи. Однако его это не остановило, и отрадно слышать, что он воплотил свою мечту в реальность. Такое чувство, что мы просто два старых друга, которые наверстывают упущенное, и я наслаждаюсь общением, хотя часть меня задается вопросом, разумно ли это.

* * *

– Думаю, пора снова наложить лед на лодыжку. Как ты себя чувствуешь? – Направляясь к морозилке, я осознаю, что для нас обоих день пролетел незаметно.

– Спасибо, Лейни. Лодыжка снова начинает пульсировать, но она уже не такая распухшая, как раньше. Пока ты достаешь пакет со льдом, не могла бы ты открыть бутылку вина? Не знаю, как тебе, а мне не помешало бы немного подкрепиться. Это может помочь притупить боль.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Его улыбка обезоруживает, и я вижу, как он благодарен за компанию.

– По-моему, звучит заманчиво. Хм, ты ведь не принимал никаких обезболивающих или медикаментов? – уточняю я, стараясь, чтобы мой голос звучал сочувственно, а не властно.

– Я не полный слабак, за исключением тех случаев, когда дело касается моей мамы, которая временами является силой, с которой приходится считаться. Мне просто жаль, что ты здесь застряла, и, пожалуйста, не думай, что тебе обязательно оставаться и портить себе пятничный вечер.

– Если бы я была дома, я бы сидела перед телевизором с бокалом в руке и расслаблялась после выматывающей недели. Но, по крайней мере, моя неделя закончилась не так плохо, как твоя, – сочувствую я.

– Что ж, это научит меня в следующий раз быть более осторожным.

Стоя спиной к Рику, я достаю из морозилки пакет со свежим льдом и поворачиваюсь посмотреть на него, стараясь не выдать удивления по поводу его признания.

– Где мне найти вино?

– В холодильнике есть белое, а на винной полке под островом – красное. Выбор за тобой, со мной все просто. Бокалы – в настенном шкафу рядом с окном в дальнем углу.

– А, вот оно. – Я беру бутылку красного, скользнув взглядом по этикетке и отметив, что оно с селекционного виноградника, о котором, как я слышала, говорят. – Значит, ты сам это сделал? – Я разыскиваю бокалы, а затем откупориваю бутылку вина, старательно избегая смотреть в сторону Рика.

– Кое-кто разозлил меня прошлой ночью, и ему не понравилось, когда я посоветовал ему уйти, пока я его не вышвырнул. Честно говоря, это был не самый красноречивый момент в моей жизни. Когда он не внял моему предупреждению, я замахнулся кулаком, но он увернулся, и я упал, выставив себя полным дураком. К счастью, вокруг было всего несколько человек, которые могли стать свидетелями того, что произошло. Бывают моменты, когда я перехожу на повышенные тона на кухне, но за ее пределами меня мало что может вывести из себя.

– Но все-таки вывело?

С его губ срывается протяжный вздох.

– Насколько я могу тебе доверять, учитывая, что ты – журналист?

Я иду к нему, держа в каждой руке по бокалу, и на мгновение останавливаюсь.

– Ты много встречал журналистов, которые пообещали бы твоей матери, что останутся, чтобы уберечь тебя от неприятностей?

Он опускает голову в притворном смущении.

– Значит, между нами?

– Абсолютно.

Я протягиваю ему бокал вина, ставлю свой на кофейный столик и возвращаюсь за пакетом со льдом.

– Мне нелегко заводить друзей. В прошлом я прошел трудный путь, и это научило меня быть осторожным. Я предпочитаю держать свою личную жизнь в секрете.

Я могу только догадываться, что он имеет в виду время, когда работал с Мартиной Альварес в «Рае для гурманов». Должно быть, Кэти для него – как спасательный круг, поскольку в ту минуту, когда она появилась в его жизни, эта новость затмила все возможные предположения о том, что произошло.

Я возвращаюсь и кладу пакет со льдом на полотенце поверх его лодыжки.

– Держи и не забывай шевелить пальцами ног.

– Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет привычки врать своей матери. Но мои родители почти год планировали эту поездку, и я ни за что не собирался лишать их ее только потому, что выставил себя идиотом.

Возможно, Рик действительно выставил себя немного дураком, и Дарио упоминал, что перед потасовкой произошла ссора.

Взяв бокал с вином, Рик похлопывает по сиденью дивана рядом с собой.

– Если мы собираемся говорить начистоту, давай устроимся поудобнее.

Я осторожно опускаюсь рядом с ним, не желая беспокоить его вытянутую ногу.

– Что заставило бы тебя доверять мне? Надеешься выведать мои темные секреты? – спрашиваю я.

Кажется, Рик находит это забавным.

– А у тебя есть темные секреты? Извини, но я в это не верю.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд:

– На самом деле больше, чем ты можешь себе представить.

Он поднимает бокал, и мы чокаемся.

– За демонов, которых мы изо всех сил стараемся держать на расстоянии, и за ангелов, которые нас спасают.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Разум твердит, что в этом нет ничего личного, но почему пульс учащается, когда его глубокие карие глаза изучают мое лицо? Он разговорился, и сейчас мы просто два человека, признающиеся друг другу, что наша жизнь была нелегкой.

– Ну так что, поделишься? – спрашивает он, когда я откидываюсь на подушки.

– С чего бы мне начать? Мой отец – Майк Саммерс. Слышал о нем?

Рик немедленно поворачивает ко мне голову:

– Правда? Конечно, слышал. Я следил за этим делом в газетах.

Похоже, он потрясен.

– Ага. И я встала на его сторону, когда все от него отвернулись, а моя мать поспешила уехать во Францию, потому что ей было невыносимо видеть, как его подвергают гонениям.

Рик делает большой глоток из бокала.

– Должно быть, это было нелегко пережить. Чем он сейчас занимается?

– Он писатель, пишет под псевдонимом. Он все еще в поиске, но его теории заговора теперь превратились в художественную литературу.

Я вижу, что это было последнее, что Рик ожидал услышать.

– И отношения, в которых я состояла два года, распались примерно в то же время. Похоже, мой бывший возлюбленный с годами сильно изменился. Когда дело коснулось выживания в трудные времена, он оказался не таким уж милым.

Рик печально качает головой:

– Мне жаль это слышать, Лейни. Ты заслуживаешь лучшего.

– Я знаю. Но мы не всегда получаем то, чего заслуживаем, мы получаем то, что жизнь определяет как необходимое, чтобы сделать нас сильнее.

– Ты действительно в это веришь? – недоверчиво спрашивает он.

– Ну, отец учил меня, что не всегда можно верить тому, что видишь. А моя мама, ну, она считает, что люди просто забыли, что на самом деле важно в жизни. Вот почему сейчас она проводит кулинарные мастер-классы в Ле Кротуа и учит людей выращивать собственные продукты. Это интересно – быть воспитанной родителями, которые не всегда сходились во взглядах на возможные решения некоторых жизненных проблем. Но я получила ценный урок.

– Какой именно? – хмурится Рик.

– Каждый имеет право на собственное мнение. И кто я такая, чтобы кого-то судить, когда и сама что-то делаю неправильно.

Легкая улыбка, появившаяся на моих губах, полна иронии.

– Теперь я чувствую себя виноватым в том, что проигнорировал свое чутье и внезапно усомнился в тебе. Один раз ты меня уже выручила, и второй раз должен был мне что-то сказать, верно? Я должен извиниться перед тобой, Лейни.

– Все в порядке. Я понимаю. Именно поэтому я решила сменить направление своей карьеры. Мне просто нравится еда. И как журналист, я выяснила, что газеты с плохими вестями продаются лучше, чем газеты с вестями радостными. Я не всегда хорошо чувствовала себя со своей работой, и то, что я делаю сейчас, на мой взгляд, является шагом вперед.

– Иметь совесть нелегко. Похоже, в наши дни многие обходятся без нее.

На короткое мгновение мы замолкаем, прежде чем Рик поворачивается и смотрит на меня напряженным взглядом.

– У Кэти есть две совершенно разные стороны. Фасад, который она показывает миру, когда выставляет себя напоказ, – это ее броня. А еще есть скрытный человек, прячущийся в тени и сражающийся в битве, которая бушует внутри нее. – Его голос звучит отстраненно, озабоченно.

– В битве? – мягко переспрашиваю я.

– Дети-звезды редко сами выбирают свой жизненный путь. На заднем плане всегда есть кто-то, кто подталкивает их вперед и использует. Разве можно поверить, что это нормально или полезно для здоровья, когда ребенок оказывается в центре внимания? За современным миром так сложно угнаться. Примерно с пятилетнего возраста слово «нормальность» применительно к жизни Кэти вообще потеряло смысл.

Как ужасно печально звучат его слова.

– Никто из нас не понимает, как нам повезло, что у нас была такая роскошь, как детство, и я благодарен моим родителям за то, что они на меня никогда не давили. Никто из них никогда не думал, что я стану шеф-поваром, но если бы я захотел стать астронавтом, они бы меня так же поддержали. Они просто мечтали, чтобы я нашел свое увлечение в жизни. И мне это удалось.

Смеркается, а мы продолжаем болтать о самых разных вещах, и я не могу отделаться от мысли, насколько это сюрреалистично – сидеть в квартире Рика Оливера и беседовать о любви всей его жизни, как будто мы знаем друг друга целую вечность. Чем больше он раскрывается, тем больше я понимаю, что то, что я здесь, – неправильно. Он не пытается наладить со мной отношения, он просто выкладывает то, что, по его мнению, не может рассказать никому другому. Я просто внимательно слушаю, но каждое слово приближает меня к нему так, как он явно не рассчитывал.

– Включить боковое освещение? – спрашиваю я, чтобы отвлечь его от разговора.

– Да, снаружи темнеет, но я могу сделать это с пульта дистанционного управления. – Рука Рика ныряет под одну из подушек, и мгновение спустя включается веселая фоновая подсветка. Затем он включает какую-то музыку, и, что удивительно, это не одна из пластинок Кэти, а Сэм Смит ^[7]. – Я чувствую себя виноватым, бездельничая в пятницу вечером, – замечает он.

Я понимаю, что в нормальной ситуации он был бы на работе, но у Рика нет другого выбора, кроме как быть благоразумным, нравится ему это или нет.

– Думаю, пора снять этот пакет со льдом.

Рик наклоняется вперед, осторожно поднимает его и передает мне, прежде чем откинуть полотенце. Я стою и наблюдаю за ним, а он шевелит пальцами ног и кивает головой.

– Это работает. – Он осторожно проводит рукой по толстой креповой повязке, и на его лице появляется выражение облегчения. – По крайней мере, теперь я могу прикоснуться к ноге не поморщившись.

– Хорошее предзнаменование на завтра, если только за ночь не наделаешь глупостей.

– Со мной все будет в порядке. Действительно. Тебе пора идти.

Его голос звучит оптимистично, но я не могу оставить его в таком состоянии. Рик ни за что не сможет позаботиться о себе сам. Он едва может передвигаться, не говоря уже о том, чтобы принести себе воды.

– Как насчет того, чтобы я приготовила тебе что-нибудь перед уходом? – предлагаю я.

– Это очень любезно с твоей стороны, Лейни, но я могу заказать еду навынос.