Богиня смерти была красива и молода, наверное, ее ровесница. А ведь Совка представляла ее ужасной и старой! Никто и никогда не рассказывал, как на самом деле выглядит Морена. Совка так удивилась, что забыла и про сражение, и где находится. Темная богиня улыбнулась, совсем как обычный человек.

– Приветствую тебя, воительница моего Серпа, – произнесла она. Голос у Морены был чистый и мягкий, и от него на душе становилось спокойно и уютно.

– И ты здравствуй, богиня смерти и перехода, – поклонившись, с почтением ответила Совка – и поняла, что ляпнула вздор. Желать здравия той, которая и так вечна, по меньшей мере странно. Чтобы исправиться, она снова заговорила:

– Прости мое невежество, но я представляла тебя совсем другой.

Морена рассмеялась.

– Ты же ведаешь, во мне ничего страшного нет, я – лишь проводник в другую жизнь. Я невыносима только для тех, кто выбирает смерть навсегда и отказывается от дальнейшего бытия. Но даже они продолжают существовать, перейдя через созданные ими самими границы ужаса. Взгляни! – указала она. Совка повернулась.

Поле брани исчезло вместе с дружинами, повозками и лошадьми. Все покрыл легкий сумрак. И сквозь него тянулись в темнеющую даль вереницы павших воинов и мирных людей. И не угадывалось, есть ли им конец. Совка вглядывалась в стоящих неподалеку. На их лицах уже не было ни страха, ни боли. Лишь умиротворение и надежда.

– Что произойдет с ними? – спросила воительница.

– Они перейдут, и жизнь, в разных ипостасях, снова примет свое, – печально улыбнулась богиня.

Совка вспомнила о телеге.

– Там маленькая девочка… Не забудь о ней, – с мольбой произнесла она.

Морена покачала головой.

– Не беспокойся о том, что тебе неподвластно. Ты должна возвращаться, храбрая добрая Совка. Не бери в руки мое оружие, если не увидишь Белый Камень. И помни о той, что однажды придет к тебе продолжить путь.

Только сейчас Совка обнаружила, что уже давно прижимает к себе Серп. Сердце, если еще и билось, грозило разлететься вдребезги осколками льда. Она с трудом разогнула руку, выдыхая замерзший воздух, взмахнула Серпом и провалилась в пустоту.

Василиса и Лада вопросов не задавали, хоть и сильно испугались за полузамерзшую Совку. Но она старалась держаться. Добрела до своей комнаты, положила шкатулку с Серпом в тумбочку возле кровати и прямиком бросилась в спасительную баню.

После бани, чая и меда, когда бабушка и мама отправились спать, она снова залезла в парилку, чтобы окончательно изгнать остатки холода. Плескалась горячей водой, чувствуя, как тепло до самых глубин оживляет тело.

На другой день, возвращаясь домой, в поезде она размышляла о том, что пришлось ей увидеть. Шкатулку с Серпом Совка положила под подушку, опасаясь оставлять в сумке.

«Вот интересно, раньше кто-нибудь из воительниц встречался с темной Мореной в ее пределах? Или только мне довелось прикоснуться к самой сути бытия? А если взять Белый Камень, покажется ли великая богиня Берегиня? А еще слова Морены о некой воительнице, которая придет на смену мне… Есть еще кто-то? Как тогда… Пряха и Лебедь… Рука об руку… Неужели что-то случится?..» – думала она, засыпая.

По приезде Совка дождалась вечера. Когда стемнело, воительница отнесла шкатулку в сарайчик и спрятала в тайничок. Рядом, над балкой, поставила руну Требы, заперла дверь на висячий замок, прислонилась спиной к гладко оструганным доскам стены и закрыла глаза.

Морена ясно предупредила, чтобы она не трогала Серп без крайней нужды. Но если найдется светлый Камень, тогда уж она обязана будет использовать оружие темной богини.

А потом? Вдруг потом окажется, что ею в большей степени двигала жажда славы и воинского признания, чем стремление обезопасить людей и не дать нарушиться равновесию вселенских сил? Но ведь она хороший человек, в самом деле хороший, без ложной скромности.

Она вспомнила слова мамы: соблазн всемогущества к хорошему не приводит. В истории родов славянских не было такого случая, чтобы воительница использовала свой дар в корыстных целях. Означает ли это, что ее путь предопределен? Или она сама сделала выбор, еще только готовясь появиться на земле в этой жизни? Может, она просто забыла об этом? Но чтобы убедиться в свободе своего выбора, не обязательно совершать противоположное тому, что хочется делать. И разве нужны ей слава и почести, из-за которых может погибнуть столько людей! Конечно, нет.

Следующий день выходил последним отпускным, а там предстояло снова погрузиться с головой в каждодневные проблемы и заботы о сельских полях. До вечера они с Алевтиной приняли десять больных. Недуги по большей части оказались не очень серьезными. Совка растирала в ступке клубень кандыка с мятой, и у нее на душе было радостно и легко. Закончив дела, они сели чаевничать.

За окном проурчал председательский «газик».

– Это к тебе, – кивнула Алевтина, откинув занавеску. – Соскучился, видать.

– Сейчас узнаю. Ладно, спасибо за чай, я побежала, – Совка взяла сумочку со сборами трав и быстрым шагом направилась к себе.

Председатель Анучин тем временем уселся на скамеечку возле заборчика, у куста смородины, достал сигареты, но, увидев своего агронома, сунул пачку в карман, нахмурился и поднялся.

– Вечер добрый, Семен Петрович. Вы в гости? – улыбнулась Совка, делая вид, что не замечает его настроения.

– И тебе не хворать, Ольга Святославна. – Он кивнул на дом Алевтины, виднеющийся сквозь клены. – Идет работа, а?

Совка поняла: разговор будет неприятный.

– Лечим понемногу, вы и сами знаете, – спокойно ответила она.

Председатель показал на скамейку. Они присели.

– В том-то и дело, что знаю. Все знают. Как это говорится? Народная медицина: пошептали, травками попоили, да? – усмехнулся Анучин. – Странно, странно, конечно, но я глаза-то закрывал. А зря. Оказалось, вот там, – он ткнул пальцем вверх, – тоже знают давно про ваши делишки. И меня, между прочим, по существу данного момента вчера на ковер туда вызывали. А все из-за тебя! – Анучин занервничал, вытащил сигареты, закурил и кинул злой взгляд на Совку.

– Спрашивали меня: что это за чудо у вас появилось, товарищ председатель совхоза? То ли научный работник, то ли шаман с бубном? Не позволим, говорят, дискредитировать советскую сельскохозяйственную отрасль. Чуешь, куда завернули? Ну ладно, Алевтина – три класса образования, что с нее взять. Ну ты-то куда лезешь? – он в сердцах сломал недокуренную сигарету и швырнул под скамейку.

Совка прислонила сумочку с травами к заборчику и скрестила руки на груди. Посмотрела на Анучина.

– А вы бы, Семен Петрович, сказали, что одно другому не мешает. На полях успешно картофель растим, да и общий показатель роста овощных культур повысился, а чем агроном в свободное от работы время занята – это ее личное дело.

Председатель вскочил, задергал руками.

– Ты понимаешь, что говоришь? Да меня партбилета лишат! Я не для того с молодости на верный путь выбирался, из кожи лез, задницу драл за родной край! А теперь из-за каких-то ведьм лишиться всего? Развели здесь, понимаешь, средневековье!

Он махнул шоферу в «газике».

– Чего уставился? Езжай, я пешком дойду!

Повернулся к Совке.

– Это я тебе в общих чертах обрисовал, что мне там говорили. А сказали много чего. И без обиняков предупредили заканчивать с вашим мракобесием. Так что подумай хорошенько, что для тебя важнее. Ты хороший специалист, но из-за тебя я подставляться не собираюсь!

Совка глубоко вздохнула и постаралась изгнать из тела нервное напряжение. Услышала, как хлопают крыльями над соседским домом голуби. Поднялась со скамейки и подошла вплотную к председателю, посмотрела ему в глаза. Улыбнулась.

– Я прекрасно понимаю всю систему и не собираюсь мешать ни вам, ни кому-то еще. Только хотелось бы напомнить вам, дорогой Семен Петрович, что те, кого вы называете ведьмами, даже не догадываясь об исконном значении этого слова… так вот эти ведьмы в прошлом году поставили на ноги вашу внучку, которую традиционная медицина почему-то вылечить не смогла. И если верить вашей снохе, именно вы посоветовали привезти девочку к Алевтине. Так что хотя бы передо мной будьте честны.

Анучин отступил на шаг и опустил взгляд.

– Ты не говори, чего сама от меня не слышала. А я тебя предупредил, – буркнул он и посмотрел на Совку исподлобья. – В противном случае пиши по собственному желанию.

Она пожала плечами.

– Не беспокойтесь, завтра подам заявление. Алевтину только не трогайте.

На следующий день она действительно написала заявление на увольнение, а вечером зашла к Алевтине и рассказала ей о случившемся.

– Обо мне ты не волнуйся. Не впервой. Совеночек мой, но ты-то теперь как? – обняла ученицу ведунья. – Останешься или к своим вернешься?

– На время в родные края, а там видно будет, – вздохнула Совка.

– Как обустроишься где – сразу дай весточку, я за тебя богов попрошу, – прошептала Алевтина, целуя ее в лоб и щеки.

– И я о тебе думать буду, – пообещала Совка, прижавшись к ведунье.

Они сидели за столом до сумерек. А потом Совка пошла к себе, завернулась в теплую шаль, достала из сарая шкатулку с Серпом, села на крыльцо и положила ее возле себя. Запрокинула голову в звездное небо, низко пересекаемое летучими мышами.

Вот ведь ирония какая! Она думала, что Серп Морены пролежит здесь, в тайничке, годы и годы, а вышло всего ничего. Пока она не обживется в другом месте, оружие темной богини нужно отвезти назад, в родной дом.

Отработав после подачи заявления положенный срок, она собрала самые необходимые вещи. Мебель и остальной скарб оставила Алевтине, отдала ей и ключи. Ведунья сказала, что будет следить за жильем сколько потребуется, пока Совка не продаст его.

Утром они отправились на железнодорожную станцию.

Зайдя в пустое купе, Совка прильнула к окну. Алевтина стояла на перроне, ища глазами Совку. Увидела. Протянула руку, вычерчивая в воздухе руну Радуги. Совка всхлипнула и улыбнулась, сотворила руну Берегини, сложила чашей ладони и оттолкнула их от себя, даря частичку энергии Алевтине.

– Мы обязательно встретимся! И в этой жизни, и в следующей, – прошептала она.

Следующий десяток лет география жизни Совки была обширной: от Дальнего Востока до южных границ страны. Она оседала на некоторое время преимущественно в селах и деревнях, заводя знакомства с травницами, ведуньями, знахарями и просто теми, кто был близок ей по духу, кто знал и понимал.

В конце концов она очутилась не очень далеко от Москвы, в селе Ладное, и сразу почувствовала, что это и есть ее место, где она останется надолго, наверное, до конца этой жизни. И дом нашелся очень уютный и крепкий. Правда, требовался ремонт, но где его не бывает после переезда.

Совка сидела в здании сельсовета и с любопытством рассматривала простое и приятное убранство кабинета. На стенах висело несколько картин, довольно хорошо написанных, с сюжетами из русских сказок.

Глава сельской администрации Орлов пощупал батарею отопления, снял пиджак и бросил на стул. Поставил на стол две чашки с травяным чаем и вазочку с печеньем. Совка отметила, что печенюшки сделаны в форме жаворонков, а воротник рубашки Орлова неброско украшен орнаментом Белобога. Она улыбнулась. Он перехватил ее взгляд и тоже засветился улыбкой.

– Печенье дочка моя делала, угощайтесь, Ольга Святославовна, – он хитро прищурился, наблюдая за гостьей, и отхлебнул чаю.

Совка откусила печеньку.

– Вкусно очень, Владимир Борисович. Ну как, проводили Морену? – напрямую спросила она.

Орлов кивнул.

– Как водится. С большим праздником. Правда, приезжали к нам разные ортодоксы, кулаками трясли, шипели! Да ведь, слава богам, времена уже не те. Люди потихоньку тянутся к своим истокам.

Он немного помолчал, а потом улыбнулся.

– Сегодня еще один праздник – это вы.

Совка рассмеялась.

– Я чувствую, мы друг друга поняли. И со временем все приладится и образуется, если, конечно, я смогу здесь остаться…