– Ну, во-первых, не ты одна сошла с ума, делая подарки, – шутливо-наставительным тоном заговорила Инга. – Во-вторых, это мне судить о ценности для меня той картины, которая уже висит на стене в гостиной. В-третьих, этот байк не плата за твою работу, а просто мой тебе подарок. В-четвертых…

– Хватит-хватит, я поняла! – засмеялась Березка. – У тебя в запасе десяток доводов. Я сдаюсь. Байк чудесный, не влюбиться просто нельзя. Не знаю, как благодарить тебя!

– Я рада, что тебе понравилось. Только, пожалуйста, будь осторожнее на дорогах. Дураков у нас полно. И ям тоже.

– Обещаю, – сказала Березка. – Летом прилечу к тебе в гости на этой ласточке.

– Ласточка с Березкой в гости к нам летит! Обязательно приедешь! – рассмеялась Инга.

Поговорив еще немного, они распрощались, и Березка покатила мотоцикл в гараж. Там как раз нашлось свободное место возле маминой машины.

Дней десять Березка осваивала байк. Успела исколесить соседние области, съездила два раза в Москву. Она хотела махнуть в Питер, но потом поняла, что не все сразу. С новым увлечением она совсем забросила холст, да и Совке следовало помочь с наплывом больных. Вздохнув, она поставила мотоцикл в гараже, тщательно протерла и накрыла чехлом.

С Ингой они созванивались пару раз. У той были ежедневные съемки, и Березка решила не беспокоить ее до их окончания. А в середине лета можно будет и в самом деле съездить к ней в гости.

Вернувшись к работе, она погрузилась в нее с головой, как это бывало всегда, стоило ей взять кисть в руки, и не заметила, как зацвели черемуха и яблони, налился соком крыжовник, поползли цепкими лианами по беседке в саду яркие клематисы – лето пошло к разгару.

Совка собиралась к Алевтине. Березка поначалу задумала поехать тоже, но потом отказалась. У нее было несколько больших заказов, и не хотелось откладывать их на потом.

– Отдохни как следует, и за меня, – сказала она маме. – Я здесь и одна управлюсь.

– Алевтина хочет, чтобы я пожила у нее подольше, но я на три-четыре недельки, – ответила Совка, раскладывая вытащенный из шкафа чемодан. – Уже два года не виделись.

– Ну вот я об этом. Отдыхать тоже надо. Побудь там. Тебе же нравится.

– Кто бы говорил об отдыхе, – с улыбкой поглядела на дочь Совка. – Сама от мольберта не отходишь.

– А вот закончу несколько работ, – закивала Березка, – и съезжу в Москву к Инге Березиной.

– Она уже вернулась из Норильска? – спросила Совка.

– Да, съемки там закончились, но они что-то доснимают на московской студии, а потом еще озвучание, кажется. Я подробно не расспрашивала. Поеду к ней, наверное, в августе. Я тоже не люблю, когда от дела отвлекают.

– Вот останешься одна – поработаешь в тишине и спокойствии, пока меня не будет, – рассмеялась Совка.

– Ох, да ладно тебе! – проворчала Березка. – Я же не это сказала.

– Я шучу, – обняла Совка дочку. – Ты не помнишь, куда мы подевали тот цветной чемоданчик для трав? Хочу повезти Алевтине кое-что.

– Кажется, он в шкафу, сейчас посмотрю, – с шутливой обидой буркнула Березка.

Они собрали сумки с чемоданами и погрузили в машину.

На следующее утро, едва рассвело, Совка уехала.

Все последующие дни Березка проводила у мольберта. Быстро доработала один заказ: портрет талантливого пианиста, который безумно влюбился в творчество Березки. Взялась дописывать другие полотна.

Одним утром она проснулась очень рано. Накормила Подушку, приняла душ, позавтракала и пошла в студию. День обещал быть солнечным, и Березка решила поработать на пленэре. За домами, возле реки, находилось уютное место.

Она взяла мольберт, холст и все необходимые принадлежности, повесила их за спину вместе с рюкзаком, села на мотоцикл и потихоньку спустилась к реке. Расположившись рядом с большущим темным бревном, лежащим здесь, наверное, со времен появления села, она раскрыла мольберт, установила холст и взялась за работу.

К обеду начало ощутимо припекать, и Березка пожалела, что не захватила бейсболку. От солнечного жара подташнивало. Она достала из рюкзака бутылку минералки и жадно выпила до последней капли. Хотела продолжить работу, но руки дрожали, и кисть совершенно не слушалась. Из жара кинуло в озноб.

«Что со мной? – удивилась Березка. – Подхватила простуду посреди лета на пустом месте?».

Шутки шутками, но она поняла, что работать не сможет. Собрала вещи.

Хворь накатывала сильнее. Кое-как сев на мотоцикл, она осторожно поехала вверх по тропинке, борясь с приступами головокружения. Возле высоких зарослей осоки ей стало совсем худо.

«Если я кувыркнусь со склона вместе с байком – мало не покажется» – промелькнула мысль. Она слезла с мотоцикла, сняла рюкзак с вещами и бросила в траву.

– Спокойно, сейчас все пройдет, – прошептала она, пытаясь побороть приступ сильнейшего головокружения, и, потеряв сознание, упала в осоку вслед за рюкзаком.

Вначале не было ничего. Вернее, все вокруг застилал багровый туман. Он заполз под одежду, в нос и уши, залепил глаза, не давал дышать и шевелиться. Впрочем, возможно, это являлось обманом. Она сильно сомневалась, что сейчас у нее есть нос, уши, глаза и другие части тела. И был ли здесь вообще кто-то, кого можно назвать ею?

«Я мыслю себя Березкой. Это я» – подумалось ей. Она с удивлением осознала, что такое положение ее не пугает. И как только появилось осознание, багровая вата отпустила, начала чернеть и расползаться на части. Сквозь эти разорванные куски она увидела свое тело. С ним все было в порядке. Задышалось легче. Когда телесные ощущения вернулись, Березка обнаружила в правой руке Серп Морены. Скорее рефлекторно, чем осознанно, взмахнула им – и остатки багровой пелены мигом почернели и разлетелись в клочья. Березка очутилась посреди какой-то улицы в Москве. Толком рассмотреть место не выходило: видение колыхалось бледно и неясно, словно набросок жидкой акварелью.

Ее внимание привлек свет впереди. Он становился ярче, делая почти невидимыми и без того плохо различимые контуры домов, машин возле тротуаров, лица плывущих, будто водяные мазки на ватмане, прохожих. Разгораясь, свет невыносимо слепил – и вдруг пропал. Вместо него на Березку двигались по улице огромные багровые пятна. Ей показалось, что эти пятна складываются в очертания какого-то лица. И действительно, стоило об этом подумать, как она ясно увидела перед собой искаженную мужскую физиономию. Огромная, жаждущая все поглотить, голова с утрированными пропорциями, словно соскользнувшая с картин Босха, грузно плыла на нее, раскрыв кривой рот и выпучив глаза. В пасти лежал Камень Берегини.

– Ты… ты нашел дар богини! – гневно закричала Березка и подняла Серп.

Услышав воительницу, голова начала съеживаться, обретая туловище, руки и ноги, пока не превратилась во вполне обычного парня. В руке он держал светлый Камень. Испуганно, маленьким мальчиком, смотрел он на Березку, но в то же время сквозь нее, с тревогой прислушиваясь к чему-то.

Березка сделала к нему шаг, взмахнула Серпом… и очнулась.

Она осторожно пошевелилась, встала на колени, убирая с лица потные волосы. Хоть тошнота и отпустила, а в голове прояснилось, как будто и не случался морок, воительница с отвращением обнаружила внутри себя странную пустоту, словно проснулась она после тысячелетнего сна в невесомости и там плавала лишь телесная оболочка Березки, а ее сущность витала где-то в иных мирах. Мерзкое невыносимое ощущение! Она закрыла глаза, пытаясь собраться, но душа и тело не хотели быть вместе. Стало совсем плохо. Березка вцепилась руками в траву и закричала.

Или помог крик, или так и должно было произойти, но она с диким наслаждением почувствовала, как снова становится единым целым. Воительница жадно впитывала каждой клеточкой тела свою суть, как путник воду в пустыне, дорвавшись до колодца.

Наконец она пришла в себя. И услышала зов. Точнее, два. Первый, сильный и холодный, исходил от Серпа Морены. Другой, гораздо слабее, тоном выше, прерывистый, будто едва бьющийся пульс, шел со стороны Москвы. И она поняла, что это зовет ее Белый Камень.

– Великие силы! Неужели случилось? Неужто кто-то нашел дар Берегини? – прошептала потрясенная Березка. Она отчетливо ощущала и понимала: свершилось то самое, ради чего и приходили в этот мир воительницы Серпа.

Мысли закрутились в хаосе, не давая сосредоточиться. Нужно было что-то делать, принимать какие-то меры, искать ответы, куда-то бежать.

– Спокойно, – сказала Березка себе. – Просто садись на байк и езжай домой. Там подумаешь.

Она собрала вещи, завела мотоцикл и, стараясь не спешить, поднялась по тропинке до улочки, что вела к дому. Поборола искушение поддать газу и долететь до дома за несколько секунд. Но если приступ повторится внезапно – на такой скорости ничем хорошим это не закончится. Да и внимание соседей привлекать в такой ситуации не следовало.

Березка закатила байк во двор, но ставить в гараж не стала. Зашла в дом и первым делом залезла под душ. Теплая вода унесла волнение, и мысли стали яснее. Из ванной она вышла уже спокойной и сосредоточенной. Заварила крепкий имбирный чай, налила в чашку и плеснула туда бренди. Не успела выпить и половины, как зазвонил телефон. Она посмотрела на номер. Только сейчас Березка с испугом осознала, что и мама наверняка испытала нечто подобное.

– Березонька, доча, у тебя все хорошо? – голос Совки был тревожным.

– Не волнуйся, со мной все в порядке. А вот то самое… нашли, кажется, он где-то рядом с Москвой, ты тоже это почувствовала?

– Ох, боги наши великие, я поверить не могу! Меня закрутило сильно. Я чувствую этот зов… Откуда он идет, пока распознать не получается. Нашу холодную темную заботу я тоже чувствую. Передохну часок – и домой выдвигаюсь. Приеду – вместе что-нибудь решим, не в первый раз такое происходит, на то и мы здесь, – засмеялась она, но Березка поняла, что Совка просто пытается ее успокоить и успокоиться сама.

– Не торопись, мам. Приди в себя, а потом за руль садись. И по дороге не гони, несколько часов ничего не решат.

– Как знать, – вздохнула Совка. – Ты-то сама как носишься на байке! Ладно, буду осторожно ехать, может, ты и права.

– Береги себя. Алевтине привет передай. Жду, – сказала Березка.

Она посмотрела на часы: если мама выедет через час-другой, то дома будет завтра утром. Только бы в дороге все было хорошо, только бы она не торопилась. А вот ей следует поспешить.

Березка пошла в пристройку, вынула из ямы картофель и достала шкатулку, сняла с нее руну и раскрыла. Серп был еще черней и холодней, нежели в первый раз, когда она взяла его много лет назад. На мгновение ей показалось, что из шкатулки на нее смотрит тонкая изогнутая черная дыра, вселенская бездна, способная поглотить любую энергию во всех мирах, даже силу великой богини Берегини.

Она засомневалась: нужно ли брать его в руки именно сейчас? Может быть, покажется Морена и все объяснит? Хотя о чем спрашивать? И так все ясно. А если что и непонятно – на месте выяснится. Воительница захлопнула крышку и пошла в дом.

Убрав шкатулку в рюкзак, Березка сунула туда же бутылку с травяным чаем, пакет с засахаренными фруктами, ноутбук и необходимую одежду. Положила в карман кожаной куртки деньги и документы.

Во дворе она подлила в чашку Подушке свежей воды, поставила рядом корзинку с резаной морковкой. Вывела из закуты овечку.

– Подуша, так надо, – она посмотрела ей в глаза и погладила. Та послушно закивала, словно и в самом деле понимала, о чем ей говорят.

– Побудешь дома одна, за старшую. Мама утром приедет. Волков у нас не водится, так что бояться нечего. Охраняй дом, – грустно улыбнулась воительница.

Наполнив бак мотоцикла бензином, она прошла на кухню и оставила на столе записку для Совки. Прикрыла входную дверь и покатила байк к калитке. Немного постояла у ворот, глядя на дом, не зная, увидит ли она снова этих медведей на террасе, голубей под стрехами и лебедя над дверью. Казалось, они тоже почувствовали наступающую катастрофу, и в их застывших движениях чудились настороженность и ощущение опасности.