В шпионаже, подготовке покушений на членов правительства, диверсий, актов саботажа и террора обвинялись фотографы, повара, сотрудники детских садов, возчики заводского хозяйственного двора, сторож разводного моста на Москве-реке и дворник детского туберкулезного санатория! Врачи, инженеры и конструкторы местных заводов, рабочие разных специальностей, пекари, кондитеры. Научный сотрудник краеведческого музея. Главный врач городской поликлиники. Старенькие попы и изгнанные из обителей монашенки, коротавшие свой век, пристроившись где кто и как смог…

Все это были люди мирных профессий, самых обыденных занятий и обывательского образа жизни. Но кроме-то них многие из арестованных являлись профсоюзными активистами, партработниками, а иные из казненных партийцев имели «дореволюционный партстаж», подвергались арестам, «при царе» отбывали тюремные сроки и ссылки^[50]! Как можно было поверить в их виновность, причастность, скрытность, двурушничество?! Да, но… поди-ка попробуй не поверь! За такое того гляди и самого… Потому-то и маялись душой.

Вот и представьте теперь, как «отлегло» у всех, когда арестовали и осудили руководителей местного райотдела НКВД, а имя страшненького Николая Ивановича Ежова, чьи сатанинские приказы они исполняли, перестали упоминать в газетах и вообще где бы то ни было. В этом исчезновении из публичного пространства того, кого еще так недавно, трясясь от страха, славословили на каждом углу, наученные горьким опытом советской жизни люди увидели верный знак тому, что и самого товарища Ежова… того. Как и когда, известно не было, но что «того», никто не сомневался.

До широких народных масс, через прессу и выступления на собраниях, довели сведения о разоблачении коварных врагов, пробравшихся в карательные органы и занимавшихся вредительством. Это они погубили множество ни в чем не повинных советских людей. Их разоблачили и наказали. Провели чистку кадров. Теперь можно было жить дальше, конечно, соблюдая определенную осторожность. Язык не распуская.^[51]

Блаженство неведения

Вот, собственно, всему этому и радовались люди, садившиеся за столы поздним вечером 31 декабря 1940 года. Им, поднимавшим заздравную чарку, казалось, что жизнь идет правильным путем, все устраивается к лучшему и всех их ждет счастье. Ну, если уж не прямо вот и счастье, то уж, во всяком случае, отсутствие бед, что само по себе совсем не худо!

Перед самым Новым годом в местной газете «Коломенский рабочий» опубликовали подборку писем старшеклассников, делившихся своими мечтами о будущем. Ученик 9 класса школы № 3 Борис Благовещенский написал так:

«Каждый прошедший год оставляет у меня много хороших впечатлений, а наступающий дарит надеждами. Я знаю, что наступающий год будет еще более лучшим и счастливее, чем предыдущий. Новый 1941-й год для меня замечателен тем, что я перехожу в 10-й класс средней школы, а по окончании его я пойду служить в Красную армию. Мысли о службе в рядах Красной армии постоянно волнуют меня. Хочется, чтобы этот счастливый в моей судьбе день наступил поскорее. Вот почему с чувством волнующей радости я встречаю каждый новый год.

Я уже 9-й год учусь в школе и каждый провожаю отличными оценками по всем предметам. Первую половину этого учебного года я окончил кругом «на отлично». Наступают зимние каникулы. Они принесут много развлечений и радости. Постараюсь организовать свой отдых так, чтобы физкультурой и спортом закалить и укрепить свое здоровье, набраться новых сил для продолжения учебы в новом году».

Ученица той же школы № 3 Зоя Сурина изъяснялась с детской простотой и непосредственностью:

«Мне очень радостно встречать новый 1941-й год, потому что для меня он будет не менее счастливым, чем 1940-й. Первое полугодие я окончила очень успешно, на круглые «отлично». Думаю, и во втором полугодии учиться «на отлично». В дни каникул буду помогать маме по хозяйству, читать книги, кататься на коньках и лыжах, а когда придет время занятий, снова возьмусь за учебу с еще большим упорством и настойчивостью».

Ученик 8 класса школы № 7 Владимир Кожанкин был серьезный парень, уже вполне определившийся с выбором жизненного пути:

«Наступает новый год. Я хочу, чтобы он был еще лучше, чем прошлый 1940-й. В 1940-м году я перешел в 8-й класс и как член агрономического кружка при доме пионеров стал кандидатом на поездку на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. В наступающем году я выращу улучшенные сорта помидоров и сладкую культивированную вишню «Владимировку». У себя в саду я уже в этом году проводил много интересных опытов. Уже с 7-го класса готовлю себя к поступлению в Тимирязевскую академию и буду агрономом. Я очень увлекаюсь агрономией, особенно плодоводством и думаю, что выполню свои заветные мечты».

Ему буквально вторила десятиклассница Леся Смирнова:

«В 1941-м году у меня открывается большая дорога жизни – я кончаю школу и обязательно поступлю в ВУЗ. Хочу быть инженером, строить машины для нашей советской родины. Много предстоит сложностей: экзамены, самостоятельная жизнь, углубленная учеба. Но все это я ожидаю с радостью и готова перенести любые трудности, только чтобы иметь возможность работать на заводе инженером. Вот почему я с такой радостью ожидаю новый год – год больших для меня событий. Но я знаю, что страна заботится о детях, заботится обо мне, о моем воспитании и знаниях и ждет от меня ответа за свою заботу. Мой ответ любимой родине будет отличная учеба».

Неожиданное ожидавшееся

После новогодних праздников жизнь в 1941 году покатилась своим чередом, месяц за месяцем, пять кряду, а потом пошел и шестой – июнь месяц 1941 года. Никто ни сном ни духом не чуял, что вот-вот-вот случится чудовищная катастрофа, которая разнесет вдребезги всю эту только что вроде бы устоявшуюся жизнь.

Не то чтобы о возможности скорой войны не думали… Наоборот! О грядущей «Большой войне» разговоры велись практически все то время, как закончилась Гражданская война и советская власть установилась достаточно прочно. Только в разные годы воевать готовились с разными врагами, а потому несколько раз кардинально меняли стратегические планы и их составителей.

Изначально предполагалось, что победа социализма в России является лишь первым этапом мировой революции. Неслучайно на гербе СССР был изображен земной шар, запечатленный коммунистическим символом – перекрещенными серпом и молотом. Планы грядущей войны под лозунгами «освобождения трудящихся всего мира» совершенно не скрывались. Эти декларации являлись основой коммунистической пропаганды, как в стране, так и за ее рубежами.

Международная организация Коминтерн из своей московской штаб-квартиры направляла действия коммунистических и «стоявших на коммунистической платформе» партий разных стран. На VI Конгрессе Коминтерна, проходившем в Москве с 1 июля по 1 сентября 1928 года, один из руководителей Советского государства, член Политбюро ЦК ВКП(б) Алексей Иванович Рыков в речи перед закрытием Конгресса говорил: «Коминтерн рожден войной. Коминтерн одержал не одну крупную победу. Если буржуазия спустит с цепи фурию войны, то пролетариат – в конечном счете – овладеет миром! Коминтерн в ответ на нападение на СССР сомкнет свои ряды для революции, для Гражданской войны, для победы диктатуры пролетариата».

В Манифесте^[52] Конгресса к мировому пролетариату говорилось: «Коминтерн призывает рабочих и крестьян всех стран приготовиться к превращению новой грядущей всемирной войны во всемирную социалистическую революцию»^[53].

Помощи иноземных «братьев по классу» в военное время отводилась особая роль. Предполагалось, что мобилизованные в армии капиталистических стран вооруженные европейские пролетарии воевать с СССР не захотят из чувства «классовой солидарности». Под воздействием пропаганды агентов Коминтерна они восстанут, откроют фронты. Лавина наступающей Красной армии ворвется в Европу, круша разрозненные очаги сопротивления, пройдет до Атлантического океана. После победы на Европейском континенте должны были возникнуть…

Что именно, толком никто и не знал. Было время, когда всерьез прорабатывалась концепция конфедерации социалистических республик, объединенных в Соединенные Социалистические Штаты Европы (ССШЕ). Позже пошли разговоры о том, что прежние буржуазные страны должны просто войти в состав СССР как союзные республики. Послевоенное будущее Европы виделось по-разному, в зависимости от политической конъюнктуры конкретного момента^[54]. Окончательное решение будущего стран и народов Европы откладывали «на потом»^[55]. Сначала надо было победить в войне.

Без малого два десятка лет партийная пропаганда твердила про могучую Красную армию, стремительную авиацию и надежный советский флот, которые непременно победят любых врагов, разгромив их наголову. Иных источников информации подавляющее большинство населения СССР было лишено, а потому этот вербальный прессинг вселял в людей убежденность в том, что уж коли войны так на сяк не избежать, то воевать придется где-то там, в дальних странах. Дело обойдется малой кровью, а завершится все непременно блестящей победой…

Неудачи сражений на полях Гражданской войны в Испании, гремевшей на Пиренейском полуострове с 1936 по 1939 год, и тяжелые потери Красной армии во время Зимней войны с Финляндией, понесенные с ноября 1939 по март 1940 года, огорчали и настораживали. Однако же восторги реляций о победах над японцами в боях у дальневосточного озера Хасан и на реке Халхин-Гол в Монголии и молниеносном «Освободительном походе» на Польшу в 1939 году перевешивали. Бескровное отторжение у Румынии областей Бессарабии и Северной Буковины летом 1940 года, успешные военно-дипломатические маневры в Прибалтике вселяли надежду на то, что вот так же, как-то так потихоньку-полегоньку все устроится без больших жертв и серьезных испытаний.

Главного советские идеологи добились – уверенные в быстрой и яркой победе, люди не боялись «Большой войны». Иные даже жаждали ее, ожидая захватывающих военных приключений, ярких впечатлений и полагавшихся за боевые заслуги наград.

Лучше всего эти иллюзии воплощает финальный момент знаменитого фильма «Тимур и его команда», вышедшего на экраны в 1940 году и сразу ставшего бешено популярным в широких народных массах, особенно среди юношества и молодежи. Сюжет фильма венчает сцена ухода на некую, не указано точно, какую именно, войну мобилизованного в армию инженера автомобильного завода Георгия Гараева. Молодой человек неяркой внешности в мешковатом летнем костюме, до того лишь пару раз ненадолго появлявшийся на экране в проходных сценах фильма, облаченный в новенькую форму воентехника 1-го ранга, что приравнивалось к воинскому званию старшего лейтенанта, разом превращается в центральную фигуру, главного героя, вокруг которого строится основное действие. Прежние главные герои – Женя Александрова, Тимур и вся его команда – отходят на второй план, становятся фоном, свитой. Люди, прежде на инженера-автомобилиста никакого особого внимания не обращавшие, теперь с музыкой, пением и танцами сопровождают ставшего воентехником Гараева до железнодорожной станции. В этом спонтанном карнавале не чувствуется даже маленького намека на беспокойство, что на войне-то Гараева могут убить или искалечить, что он может оказаться в плену или вообще пропасть без вести. Сама атмосфера проводов на праздник войны этих мыслей не допускает. Мужчины и юноши восхищенно смотрят на идущего воевать соседа. Девушки томно машут платочками вслед. Мальчишки отчаянно завидуют и свежеиспеченному воентехнику и его племяннику Тимуру, у которого такой замечательный дядя.

Но ожидаемой, «как в кино», войны не случилось. Грянула война другая, совершенно неожиданная! Коллекция мемуаров и частных воспоминаний подтверждает множество раз сказанное, написанное, изображенное в художественной литературе и отраженное в кинофильмах. Можно с полной уверенностью констатировать: летом 1941 года война обрушилась на СССР нежданно-негаданно, как снежная лавина с гор на спящую долину.